Страница 9 из 15
‒ Каждое утро, если у нас нет других дел, мы занимаемся медитацией на одной горке рядом с домом, – объяснила Син Чен. – Сегодня погода очень хороша, мы немного задержались, грелись на солнышке.
‒ Ох, не впутывайте меня в вашу эзотерику, – сделал грозное лицо Хуршид и тут же миролюбиво добавил: – Я не медитирую, я гуляю и славлю Аллаха по-своему.
Мы набросились на лапшу. За едой разговоры не велись, и я заметил, что на лицах моих хозяев царит какое-то умиротворенное и благодушное выражение. Я счел это хорошим моментом для того, чтобы задать, наконец, волновавшие меня вопросы, поэтому, в процессе борьбы с горячей и бесконечно-длинной лапшой, не спеша обдумывал их.
Когда с лапшой было покончено, я, не желая быть опереженным и опасаясь, что новая беседа, начавшись, вновь может увести не в ту степь, заговорил первым:
‒ На меня произвел большое впечатление ваш вчерашний разговор. Настолько, что сегодня утром я, например, обнаружил любопытную вещь: не стало того тростникового коридора с табличками, по которому я шел вчера. В результате я додумался до того, что в этом виновато влияние того силового поля, о котором вы говорили. Лишь потом я осознал: тростник был не настоящим, и утром вы просто убрали его, уж не знаю зачем. Ведь так?
Умиротворенно-благодушное выражение лиц не изменилось, но все присутствующие обменялись быстрыми, как молнии, взглядами.
‒ То, о чем ты сейчас рассказал, очень логично, – ответил мне Чуань Дзон, – ведь разговоры на ночь, как правило, производят наибольшее впечатление. Мой ответ прост: да, мы перенесли тростник. Он нам надоел, пора придумать что-то более элегантное. Устраивает? – И он, внезапно посерьезнев, посмотрел мне прямо в глаза. Обычно я не боюсь прямых взглядов. В детстве я жил в неспокойном районе, и прямой взгляд означает для меня вызов и агрессию. Отвести взгляд – значит моментально проиграть или постараться миновать конфликт. Тут же я, сам не знаю почему, поймал себя на том, что смотрю куда-то в глубины густого бульона на дне моей миски, а Чуань Дзон продолжает сверлить мое темя.
‒ Если ты так говоришь, то я тебе верю. У меня нет причин сомневаться в вас. Пока нет… – наконец нашелся я и вернул китайцу его прямой взгляд, но тот уже отвернулся от меня.
‒ Мы не хотим тебя дурить, – ответил Чуань Дзон. – В этом нет смысла. Однако мы пока не знаем сами, что ты за человек. Сейчас твой психологический портрет становится для меня немного яснее. Я скажу тебе прямо, если бы ты не закончил свою речь вопросом «Ведь так?», мой ответ про убранный бамбук – прости, то есть тростник, – был бы единственным, что бы ты от меня услышал. И ты бы остался доволен. Потому что для многих людей простые ответы, соответствующие их ожиданиям, – наилучшие и единственно возможные. Но ты сомневаешься в правильности своей догадки – значит, твой разум оставил для тебя лазейку, чтобы докопаться до истины. Выходит, твой разум ощущает себя достаточно сильным, чтобы принять нечто, что противоречит привычной тебе реальности. Мир изменчив и многообразен, но в нашем человеческом восприятии подчас он еще более дезорганизован. В этом доме, помимо истории его строительства, нет секретов и тайн. Поэтому я дам тебе другой ответ: мы не знаем, о чём ты говоришь. Мы не видели ни тростникового коридора, ни табличек. Между сторожкой, где живут охранники, и нашим домом, сколько я себя помню, был километр соснового леса, а за ним – изгородь из ветвей, довольно уродливая. Мы ее обновляем периодически, и летом на ней распускаются цветы вьюна. Зимой она непритязательна, уж прости…
‒ Как я понимаю, в качестве верного мне следует рассматривать второй вариант. Тростниковый коридор, который я видел ночью, на самом деле не существует, – услышал я собственный мрачный голос. Я снова чувствовал, как у меня по затылку поползли мурашки оттого, что вернулось ощущение двойной реальности, а мой разум настойчиво пытался разрешить этот парадокс.
‒ А вот этого мы тебе не говорили, – без тени иронии сказал Хуршид.
‒ Готовые ответы притупляют наш ум, – сделав примирительный жест ладонью, вклинился Манфу. – Мы же не хотим испортить тебе удовольствие от наблюдения за играми собственного разума. Наслаждайся. В конце концов, если ты пробудешь с нами еще несколько дней – а мы тебе рады, не сомневайся, – то такая игра, возможно, войдет у тебя в привычку. Ты узнаешь больше о своих способностях и недостатках. Просто не гнушайся делиться своими ощущениями с нами. Мы тебе поможем в трудную минуту, а ты поможешь нам. Помнишь, вчера мы говорили, что ты можешь принести пользу в нашем бизнесе в качестве источника иной точку зрения. Так и здесь. Мы тут все гуманитарии. Ты инженер. Мы уже привыкли к этому месту, а ты – нет. Ты можешь помочь нам, если захочешь. И дело не в том, что мы кормим тебя лапшой и пельменями. Если тебе всё это неинтересно и странно, если ты готов позволить своему разуму поставить плотную стену между тем, что тебе «показалось» и тем, что ты видишь в настоящий момент, ты тоже не проиграешь. Это сделает тебя сильнее и харизматичнее, менее подверженным влияниям извне. И мы будем уважать твой выбор, ты наш гость, и ты ничего нам не должен.
‒ Спасибо, – съязвил я. Мурашки продолжали ползать по затылку, но я вдруг как-то успокоился и внезапно почувствовал симпатию к Манфу – и не только к нему, а ко всем своим новым друзьям. От них исходили спокойствие и доброжелательность, которых мне сейчас так недоставало. Я решил продолжить:
‒ Я хочу остаться с вами, мне здесь интересно. Да эти ваши сумасшедшие намеки и истории не могут не заинтриговать! Ну, расскажите теперь мне про ваш «прибор»! Мне сейчас занятно, какую очередную двусмысленную отговорку я получу.
Я не был уверен, что моя тирада не прозвучала грубо – в конце концов, я не владел китайским свободно и не всегда мог с точностью предвидеть, какой эффект произведут мои слова. Так что на всякий случай я смягчил сказанное улыбкой, чтобы окружающие видели, что я нисколько не злюсь и готов к дальнейшему диалогу, но ожидаю от них большей искренности.
‒ А тут всё просто, – сказала Син Чен. – Ну то есть как просто?.. Тянь Ся, которую мы иногда в шутку называем прибором, существует вполне объективно, иллюзорной ее никак не назовешь. Старушка в годы своей молодости была состоятельным человеком. Как-то раз, отправившись в горы Цан, чтобы в сопровождении своих прислужников и мужа поклониться святым в здешних молельнях и храмах, она внезапно пропала. В поисках выхода – а в те времена эти горы были совсем не так цивилизованны и доступны, как сегодня, – она забрела сюда. Очевидно, она находилась в состоянии транса, потому что ей пришлось продираться сквозь заросли, ведь место было заброшенное. Человек в трезвом уме не станет в поисках выхода ломиться в дремучий бурелом. Одним словом, так она и нашла этот дом. Было это почти шестьдесят лет назад, сейчас ей девяносто семь. Что-то в этом доме настолько ее захватило, что она настояла, чтобы ее муж, богатый и влиятельный человек, находившийся на короткой ноге с властями, обязательно приобрел это местечко и сделал тут основательный ремонт – надо думать, в условиях влажного климата деревянный дом был в ужасном состоянии. Здесь, кстати, они с мужем укрывались – и вполне успешно – во время Культурной революции, а также помогали некоторым представителям местной интеллектуальной элиты. Так что дом сыграл свою роль в современной истории страны. Сама Тянь Ся, впрочем, хоть и любила дом, но подолгу находиться здесь не могла, ее начинали мучить кошмары и головные боли. Лишь в старости они с мужем переехали сюда. После смерти мужа его имущество перешло к ней, но ввиду отсутствия наследников Тянь Ся предпочла заниматься благотворительной деятельностью – поддерживала различные полусектантские философские кружки, потому что к деньгам у нее большой страсти не было. Дом она передала государству, а наша компания взялась поддерживать тут порядок и развивать инфраструктуру. Летом здесь бывает, надо сказать, многолюдно… Да, самое важное! Около пятнадцати лет назад ее парализовало. Причины мы не очень понимаем. Скорее всего, виной всему банальный инсульт. Она может говорить, хотя и не очень четко, и сохраняет светлый разум, но лишена самостоятельности передвижения, так что в наши обязанности входит еще и труд сиделок. Впрочем, Тянь Ся не доставляет нам проблем. Она не капризничает и, несмотря на ее главный недуг, у нее отменное здоровье. От постоянной врачебной помощи она отказалась и, к счастью, врача нам приходится вызывать сюда не часто, но каждый раз это маленькое приключение… но это к слову. С 2001 года она безвыездно живет здесь. Так она решила сама. У нее проплачены деньги за проживание в комнате наверху на тридцать лет вперед, и она не хочет съезжать.