Страница 23 из 33
И сзади, и рядом тоже закричали, и теперь уже густой треск выстрелов и взрывов гранат покатился по улицам села, сметая все на своем пути.
Яркие вспышки фар ослепили неожиданно, но Скобелев успел упасть и откатиться за угол сарая. Послышался лязг гусениц, безостановочно долбил крупнокалиберный пулемет, затем там вспыхнуло яркое пламя, осветив немецкий танк. Но за ним ползли другие. Ползли напролом через огороды, подминая под свои стальные туши деревья, изгороди, сараи, людей.
Рядом упали двое в черных бушлатах с длинным противотанковым ружьем. Выстрел – и танк закружился на месте. Еще выстрел – он задымил и замер. Открылся люк, из него вместе с черным дымом полезла черная фигура. Скобелев короткой очередью заставил ее обвиснуть – половина туловища в танке, половина снаружи. Затем вскочил на ноги, что-то крикнул бойцам, махнув рукой в сторону центра села, и они уже втроем побежали к церкви, колокольню которой сорвало тяжелым снарядом.
А пушки все били слева и справа, и пулеметы не умолкали, но их все более и более подавлял вал криков, стрельбы и взрывов гранат.
Лейтенант расстрелял последний диск своего ППШ, на ходу успел подхватить с убитого немца автомат и подсумок с рожками. Переулки, огороды, голые кусты смородины, возникающие и тут же исчезающие фигуры немецких солдат, короткие очереди, короткие сшибки в рукопашной – и вот уже село позади, а впереди поле с низкой стерней, на котором застыли темные человеческие фигурки, чадящий немецкий танк, рядом бронетранспортер, среди молодого березняка артиллерийские позиции немцев, накрытые залпом тяжелых орудий, и снова трупы, трупы. Когда до леса оставалось совсем немного и казалось, что все позади, взлетели осветительные ракеты и ударили пулеметы.
Лейтенант Скобелев упал и скатился в глубокую яму: видимо, из нее местные жители брали песок. В эту же яму скатилось еще несколько человек. Четверо из его роты. Кое-кто раненный. Лежали, перевязывались, а над ними стонало и выло, визжало и свистело на разные голоса.
Прошло, может быть, минут пятнадцать-двадцать, и стало совершенно темно. На небе высыпали звезды, узкий серпик месяца, повисший над лесом, был тускл от наплывающих на него дымов. Затихла постепенно стрельба из лесу, погасли последние ракеты, хотя слева и справа все еще грохотал бой.
Скобелев выбрался из ямы и, осторожно приподняв над травой голову, прислушался. Невдалеке разговаривали немцы. Слышался металлический лязг и рык танковых двигателей. Судя по шуму движения, немцев в лесу было много. Но если приблизиться вплотную и неожиданно ударить… И он хотел было встать, чтобы снизу его могли разглядеть свои, как взлетела ракета, осветив мертвенным светом все вокруг. И Скобелев увидел на поле наших солдат, которые, едва ракета взлетела, стали падать. Их было совсем немного, может быть, несколько десятков, – все, что осталось от тех густых цепей, что пошли в атаку.
Снова заговорили пулеметы, и Скобелев скатился в яму. О новой атаке и думать было нечего. Оставалось как-то выбраться из этой западни. Может, в другом месте прорыв все-таки удался, и они успеют проскочить в образовавшуюся дыру.
Но только через час он и его товарищи ползком добрались до небольшого оврага на южном краю села, и по дну его двинулись дальше к югу, где все еще грохотали орудия, пульсировал свет осветительных ракет. В овраге же к ним присоединились еще несколько красноармейцев. Поскольку других командиров не было, Скобелев взял команду этими людьми на себя.
Постепенно образовалась колонна. Кто-то сказал, что генерал Лукин здесь и находится впереди. Слышалось порыкивание танковых моторов и тягачей: значит, какая-то техника еще осталась. Фыркали и всхрапывали лошади, скрипели и дребезжали колеса фур, чавкали по раскисшей земле шаги, звучали приглушенные голоса и редкие команды, тяжелое дыхание и сдавленные стоны. Сновали в темноте штабные офицеры, выясняя наличие частей, командиров, оружия и боеприпасов. Скобелев выяснил, что остатки дивизий движутся на юг, в надежде соединиться с войсками генерала Ершакова.
Шли всю ночь. В темноте с боем прорвались через шоссе, затем через железную дорогу. Обе эти дороги вели к Вязьме и далее к Москве.
Сыпал снег вперемежку с дождем. К утру стало подмораживать. Снова пошли леса и поля, но и здесь иногда неожиданно нарывались на немцев. Мертвенный свет немецких ракет растворялся в снежной мути, пулеметные трассы возникали из этой мути, в ней же и пропадали. На встречающиеся заслоны и немецкие колонны машин и танков, застрявших на раскисших дорогах, бросались молча, пуская в ход гранаты, саперные лопатки, ножи, приклады автоматов и винтовок. Бой в кромешной тьме затихал так же быстро, как и возникал. И снова среди деревьев слышался шорох шагов и хриплое дыхание смертельно уставших людей, чудом прорвавшихся сквозь стену огня, сквозь которую за их спиной теперь пытались прорваться другие.
Медленно светало. Низкие серые облака едва пропускали серый рассвет. Колонны встали на краю леса под огромными соснами, среди которых виднелся длинный сарай с просевшей крышей. От опушки начинались едва присыпанные снегом поля, перемежаемые небольшими рощами. И куда хватал глаз, всюду бугрились трупы людей, среди которых бродили оседланные казачьи лошади: видать, здесь тоже шли на прорыв, и тоже неудачный. За глубокой лощиной, в которую спускались поля с желтоватой стерней и бороздами неубранной картошки, виднелись белые крыши деревенек, изломанные линии окопов, перед которыми застыло несколько танков. На дороге, сползающей в лощину, пропадающей в ней и вновь выползающей на взгорок, грудились искореженные машины, повозки, орудия, трупы людей и лошадей.
Лейтенант Скобелев, много чего повидавший за эти несколько месяцев войны, такого еще не видел. Он и другие смотрели на все это, смотрели молча и неотрывно, как завороженные. Они не знали, что армии, на соединение с которыми они так спешили, прорываясь сквозь плотные порядки немецких войск, лежат перед ними, их остатки ушли еще дальше к югу, но большая часть бредет на запад в колоннах военнопленных.
Прозвучал приказ строиться. Измученные почти беспрерывным ночным боем люди, словно тени вылущивались из тумана отдельными группами, молча скапливались и вытягивались в неровные ряды. Доносились команды, перекличка голосов. Генерал Лукин стоял возле сарая, окруженный оставшимися в живых командирами полков, дивизий, армий. Под его фуражкой белела повязка. Командиры докладывали генералу о том, сколько у них осталось людей. Затем последовала команда отдыхать. Люди ложились там, где стояли: на ковер из брусничника и толокнянки, на плотную подстилку из хвои, присыпанной робким снегом.
Скобелев привалился к ближайшей сосне, стянул у подбородка отвороты шинели и тут же уснул. Однако и во сне он все куда-то бежал, стрелял и кидал гранаты, слышал назойливый звон пустых гильз, резкие команды на чужом языке и грохот стрельбы. Он просыпался, обнаруживал, что лежит, изумлялся могильной тишине, которую не нарушал храп спящих людей и отдаленный гул боя, где, надо думать, двигались остатки других полков и дивизий. И снова ронял голову на что-то жесткое, скорее всего, на тот же корень сосны, и снова во сне бежал, стрелял и по нему стреляли тоже.
Глава 21
Во второй половине дня в небольшой деревушке генерал Лукин проводил свое последнее совещание с командирами дивизий. В последней радиограмме, подписанной командующим Западным фронтом генералом Жуковым, войскам под командованием генерала Лукина предлагалось соединиться с войсками генералов Ершакова и Ракутина и прорываться вместе с ними южнее Вязьмы, где кольцо окружения будто бы не такое плотное.
– Соединяться нам не с кем, – ронял в тишине тяжелые слова генерал Лукин. Он сидел за столом, положив руки, сцепленные в замок, перед собой, и неотрывно смотрел на них, будто ему стыдно было смотреть в глаза подчиненных ему командиров, которых он взялся вывести к своим, но не сумел это сделать. – Судя по сведениям, которые мы получили от пленных немцев и отбившихся от своих красноармейцев и командиров 20-й, 24-й и 16-й армий, армий этих больше не существует. Я имею в виду как самостоятельных и боеспособных единиц. Где находятся их штабы, нам не известно. Связи с ними нет не только у нас, но и у командования фронтом… – Лукин помолчал и добавил: – К тому же там плохо себе представляют, в каком мы оказались положении. Но вины нашей и наших бойцов в этом нет. Продолжать попытки вырваться оставшимися силами считаю нецелесообразным. Посему приказываю разбиться на отдельные группы, уничтожить всю технику, все, что нельзя унести на себе. Людям раздать остатки продуктов и боеприпасов. Прорываться, думаю, лучше всего на юго-запад, чтобы потом повернуть на юго-восток. Немцы идут за нами следом, части прикрытия долго сдерживать их не смогут. Командиры отдельных подразделений маршрут движения могут выбирать сами… ни с кем не советуясь и никого не ставя в известность. Предположительно мы имеем четыре-пять маршрутов. Какой из них безопаснее всего, не знает и сам господь бог. Желаю вам сохранить своих людей и выйти к своим. Все свободны, – закончил генерал Лукин усталым голосом.