Беллинсгаузен

Впрочем, о такой ситуации Блай знал ещё со времён Кука. Тогда двое солдат морской пехоты дезертировали с «Индевра» и с двумя подружками спрятались в горах. Они оставили Куку письмо, где извещали капитана о намерении остаться на острове. Кук расценил случившееся как серьёзное преступление, которое подрывало дисциплину и его авторитет. У него и так каждый человек был на счету, и он не хотел создавать прецедент: их пример мог бы побудить других матросов к бегству. Мореплаватель отреагировал в типичной для него манере — энергично и быстро. Он приказал захватить полдюжины местных вождей и объявил островитянам, что освободит их после того, как беглецов найдут и вернут на корабль. Результат не замедлил сказаться. Местные проводники вывели поисковую группу к убежищу беглецов.

Но если Кука матросы чуть ли не боготворили, то Блая они ненавидели до бешенства. Уильям Блай был не тем человеком, о котором после смерти Кука один из его соплавателей мог бы написать в дневнике такие строки: «В любой самой трудной ситуации он был выше всех, не имея соперников и конкурентов; к нему были обращены все взоры, он был нашей путеводной звездой, и, когда она погасла, мы оказались ввергнутыми во мрак и отчаяние». Доведённые до гнева бесчинствами Блая матросы в конце концов подняли мятеж. Это произошло 28 апреля 1789 года. Во главе их встал всеобщий любимец команды Флетчер Крисчен, которого капитан тоже возненавидел.

Позже сам же Блай в отчёте Адмиралтейству напишет: «Мятежники уверили себя, что жизнь на Таити куда приятнее, чем в Англии. Если вспомнить их связь с женщинами, каким соблазном было для этих негодяев сознание, что в их власти — пусть даже эта власть присвоена незаконно — обосноваться на самых чудесных островах в мире, где вовсе не надо трудиться, а наслаждения и развлечения превосходят всё, что можно себе вообразить». Блай посчитал причиной бунта на «Баунти» мечту о «последнем рае» на земле. Об этом рае и впрямь думали многие мятежники, когда отправляли ненавистного им капитана в небольшой шлюпке и выбрасывали в воду уже никому не нужные саженцы хлебного дерева.

Однако Крисчен хорошо понимал, что карательная экспедиция последует незамедлительно и будет искать «Баунти» на Таити. Поэтому он решил укрыться от преследователей на каком-нибудь уединённом необитаемом острове во Французской Полинезии. Он нашёл подходящий остров, а чтобы у моряков не появилось желание вернуться на Таити, сжёг «Баунти». Тем не менее и до этого острова добралась карающая рука Альбиона. Многие из мятежников окончили жизнь на каторге, иные — на виселице, часть утонула во время кораблекрушения.

Что же касается Блая, то ему невероятно повезло, несмотря на тяжкие лишения и долгое странствие по морю. Он добрался до Индонезии, а оттуда на попутном английском торговом судне попал на родину. Через четыре года он опять оказался на Таити и набрал саженцев антильским плантаторам.

В 1806 году его, несколько поутихшего и постаревшего, назначили губернатором Новой Голландии. Вторым, после голландского мореплавателя Абела Тасмана, её обследовал Кук. Сначала он вошёл в бухту, на берегах которой оказалось такое количество диких растений, что привело бывших на борту «Индевра» естествоиспытателей в неописуемый восторг. Кук тут же назвал её Ботаническим заливом. В девяти милях к северу показалась ещё одна бухта, ей Кук присвоил имя Порт-Джексон. Он не стал заходить в неё, посчитав непригодной для якорной стоянки. Здесь великий мореплаватель совершил едва ли не единственную великую ошибку. Он погиб, так и не узнав, что прошёл мимо лучшей гавани мира — Сиднейской.

Когда от метрополии отпали американские земли, английское правительство решило обустроить колонию вокруг Ботанического залива. В 1788 году шесть транспортов под прикрытием двух военных фрегатов повезли туда 548 мужчин, 188 женщин и с ними 17 детей. Двести солдат охраняли ссыльных. В трюмах находились запасы продовольствия на два года. Командовал эскадрой капитан Артур Филип, назначенный губернатором колонии.

Прибыв на место, Филип увидел, что залив слишком велик, открыт всем ветрам и мелок для военных кораблей. Берега его песчанны, малопригодны для хлебопашества, но, главное, там почти не было пресной воды. Он двинул эскадру в Порт-Джексон. Место сразу понравилось ему. Так началось заселение огромного пятого континента европейцами.

Леонтий Андрианович Гагемейстер отправился на «Неве» 1 ноября 1806 года. Через три месяца шлюп пришёл в порт Салвадор в Бразилии. Из-за ремонта обшивки и такелажа пришлось простоять здесь ещё полтора месяца. В марте в южном полушарии начиналась осень — время для плавания в Русскую Америку через Магелланов пролив или вокруг мыса Горн крайне неблагоприятное. Тогда он решил идти через Атлантику и Индийский океан, обогнуть с юга Австралию и выйти в Тихий океан. Путь этот занял ещё четверть года. 7 июня 1807 года моряки увидели берега Тасмании, а 15 июня «Нева» вошла в Порт-Джексон и бросила якорь в бухте Нейтральной в миле от Сиднея. Позднее русские мореходы назовут этот курс «маршрутом Гагемейстера».

Русские появились в Порт-Джексоне в нелёгкое для молодого английского владения время. Новая Голландия, переименованная в Новый Южный Уэльс, и его столица Сидней насчитывали всего девятнадцать лет своей истории. Свободных поселенцев было мало, сельскохозяйственное освоение держалось на принудительном труде каторжников. Продукты завозились из Англии, поступали нерегулярно. Формально власть принадлежала генерал-губернатору, однако делами колонии управляли офицеры расквартированного здесь полка, так называемого «Ромового корпуса», своего рода «ромовой мафии». Ром считался единственной твёрдой валютой. В складчину офицеры скупали привозимые товары и перепродавали поселенцам по баснословным ценам. Бушель турецкого пшена (риса) стоил, к примеру, 30 шиллингов, в то время как ему красная цена была не больше шести.

К моменту прихода Гагемейстера борьба между офицерами «Ромового корпуса» и губернатором Уильямом Блаем, тем самым капитаном, корабль которого «Баунти» захватила взбунтовавшаяся команда, была в полном разгаре. Однако англичане со свойственным им хладнокровием и скрытностью постарались не афишировать внутренней свары и оказывали русским всякую учтивость. При положении якоря «Нева» и береговая крепость Порт-Джексона обменялись протокольными салютами, а поскольку Блай отсутствовал, встречал гостей майор Джордж Джонстон — главный антагонист губернатора, впоследствии главарь «ромового бунта», вспыхнувшего после ухода «Невы». Команде были предложены мясо, хлеб, зелень, офицерам устроен банкет с фейерверком и оказано всяческое внимание.

Через две недели Гагемейстер покинул Порт-Джексон.

Обо всём этом и рассказал Леонтий Андрианович Фаддею в Морском клубе Кронштадта, уже возвратясь из Русской Америки.

Семь лет спустя в Новую Голландию, или Новый Южный Уэльс, пришёл «Суворов» той же Российско-Американской компании. Им командовал нынешний соплаватель Беллинсгаузена лейтенант Михаил Петрович Лазарев. Губернатора Блая уже заменил бригадный генерал Лачлин Макуари, служивший в Индии. Решительный и энергичный Макуари быстро покончил с «ромовой мафией», привёл в порядок управление и финансы. Английское правительство послало ему 50 тысяч испанских пиастров (200 тысяч рублей). На монетах в середине сделали отверстия, а вокруг выбили надпись: «Новый Южный Уэльс», на другой стороне: «Пять шиллингов». Вынутый из пиастра кружок определялся в 15 пенсов. Эта на первый взгляд странная выдумка преследовала главную цель — чтобы из колонии не вывозили серебряных денег, которые в обороте не могли быть нигде более, кроме Новой Голландии. Одновременно были напечатаны бумажные деньги, выдаваемые губернатором. За них Макуари платил серебром или векселем правительству метрополии.

Он же начал строить общественные здания, школы, прокладывать дороги в необжитые места, всячески содействуя освоению новых земель, сдавая плодородные участки как вольным переселенцам, так и ссыльным, отбывшим свой срок наказания.