Кукольный дом

- Польско-турецкий разговорник? Серьёзно, Саске? Только не говори, что это действительно тебе интересно.

Сакура широко размахнулась и кинула книгу в окно, но промазала. Разговорник ударился об раму и с протяжным стуком упал на пол. Раздосадованная неудачей, девушка схватила другую книгу и бросила следом, едва мазнув взглядом по названию.

- «Немецкая живопись 14-го века»!

- «Рыцарь в тигровой шкуре»!

- «Город прокаженного короля»!

Одна за одной нелепые книги в удивительно подходящих по цвету обложках оказывались на газоне. Сакура больше не промахивалась. Каждое следующее название она произносила всё громче, а руку для броска заносила всё быстрее. Наконец, полка опустела, и девушка принялась было за следующую, но схваченный ею томик на удивление не поддавался. Девушка потянула сильнее, но бледно-коричневый корешок не сдвинулся ни на миллиметр. Сакура растерялась, мир словно встал на паузу, и она совершила ошибку: посмотрела в глаза Саске.

Зелёный в чёрный.

Всё это время девушка избегала прямого взгляда. Она чувствовала, как Учиха равнодушно следит за её действиями, движением глаз провожает летящие в окно книги, но сосредоточиться на нем себе не позволяла. Не смотреть на Саске – это почти инстинкт, древней страх потеряться и быть сожранной хищником. Рядом с Учиха было опасно, через его глаза проходила грань, за которой таилась голодная пропасть.

А теперь Сакура смотрела и падала. Обсидианово-чёрные провалы зрачков напоминали ровный мрак пещеры, в глубине которой медленно разгорался огонь. Саске притягивал, гипнотизировал внезапно обострившейся близостью.

Не разрывая взгляда, парень поднялся со стула и плавно подошел к Сакуре. Он был значительно выше, потому девушке пришлось поднять голову, чтобы смотреть на него. Закрыть глаза - невозможно. Закрыть глаза – всё равно что добровольно перерезать дыхательную трубку под толщей воды.

Саске медленно поднял руку, ухватился за край монолитного книжного ряда и, чуть помедлив, с силой дёрнул на себя.

Треск ломаемого дерева заставил Сакуру очнуться. Она тряхнула головой и в страхе отскочила, словно обожглась об невидимую границу. Натянутое стальной проволокой напряжение лопнуло, рассеянное внимание скользнуло по острым ключицам, взметнувшимся прядям угольных волос и мышцам, на мгновение напрягшимся под коротким рукавом футболки.

Книги обрушились на пол, но не рассыпались, как того стоило ожидать. Боясь снова увязнуть в чернильных глазах, Сакура заторможено пялилась на ровную стопку обложек и страниц, проткнутых посередине железным штырём. Саске был мужчиной, одним из первых спортсменов в школе, потому вырвать крепления из деревянных стенок шкафа оказалось ему по силам. И он знал это совершенно точно ещё тогда, когда поднялся со своего места. Также точно ему было известно, что Сакура придёт к нему. Саске действительно ждал её и по какой-то своей прихоти позволял творить всё, что вздумается.

Злость вытекала из Сакуры с каждым вздохом. Она растерянно переводила взгляд с раскуроченной полки на изуродованные книги и обратно. Если раньше ещё можно было предположить, что в этой комнате живёт человек, в равной степени интересующийся подростковой психологией и особенностями прокладки труб в илистых почвах, то теперь для подобных заблуждений не оставалось ни малейшего шанса. Кто-то лишил все эти книги жизни, варварски вмуровав в книжный шкаф, который по сути своей был и не шкафом вовсе, а гробом.

- Отвратительно… - выдавила из себя Сакура. – Ты – отвратителен!

Усилием воли разгоняя гнев по венам, девушка круто развернулась и схватила одну из банок, валявшихся у стены.

- Ненавижу! – крик выплеснулся из Сакуры вместе с тёмно-синей краской и смертельной раной застыл на бежевой стене.

- Ты живёшь фальшивой жизнью, словно в витрине магазине! Эта комната – не твоя! И судьба – не твоя!

Сакура на мгновение запнулась, ошарашенная собственным голосом. Наконец она могла кричать так, как действительно хотела.

- Думаешь, имеешь право лезть КО МНЕ в душу и менять МОЮ жизнь?! - продолжила девушка, затем снова размахнулась и плеснула краску на другую стену. Длинный узкий росчерк протянулся до самого окна.

- Да ты сам с собой разобраться не в состоянии! Пойдёшь учиться туда, куда скажут! Сделаешь всё, чего от тебя ждут!

Сакура раздраженно швырнула опустевшую банку. На чистой стене остались грохот и несколько рваных росчерков.

- Ты хоть раз делал то, что тебе действительно нравится?!

Новая краска оказалась гораздо светлее предыдущей. Сакура так и не смогла выбрать для Саске один цвет. В нём равной степени сочетались и индиго, и берлинская лазурь.

- Ты хоть раз менял свою собственную жизнь?!

Две кривых голубых полосы разрезали стены, третья прошлась по двери и потолку.

- Ты показывал СЕБЯ хоть кому-нибудь?

Глубокий тёмно-синий, почти чёрный цвет был нужен Сакуре больше, чем воздух. В этом испещрённом шрамами пространстве его отсутствие – почти физическая мука. Но проклятая крышка не поддавала. Как и книга, она решила поиздеваться над Сакурой.

Сакура кричит:

- ТЫ РЕШАЛ?

Сакура кричит:

- ТЫ ЖИЛ?

Сакура шепчет:

- ТЫ ЛЮБИЛ?

Содранные в кровь пальцы - болят, не понятно откуда взявшиеся слёзы – душат. Саске делает шесть тихих шагов. Опускается рядом почти неслышно. Одним движением открывает проклятую банку. Он что-то говорит, но девушка не слышит голоса за оглушающим щелчком металла.

Сакура чувствует себя до невозможности глупо. Остатки её злости увязли в открывшемся цвете. Саске снова позволял ей. Позволял крушить свою комнату, кричать и оскорблять его.

Позволял ненавидеть.

- Любил? – иступлено повторила Сакура, не отводя глаз от злополучной крышки. – Ты. По-настоящему. Любил?

«Ночная синь»

- Любил? – зеркальным шепотом вернул вопрос Саске.

До этого он молчал и почти не шевелился, смиренно принимая её истерику. Даже тогда, когда капли летели ему в лицо, Саске не пытался увернуться и слушал Сакуру.

Он коснулся её руки. Едва ощутимо, на грани движения, почти случайно.

Укол.

Сакуру словно прошило толстой синей нитью. От кисти до сердца, через кость и нервы прямо в мозг. Она резко вскочила, схватила банку и одним широком криком-всплеском залила всю комнату:

- НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Ночная синь неровной дугой очертила стены, распотрошенную кровать, стол и кресло. Мебель и компьютер были безнадёжно испорчены, но Сакура уже не могла видеть этого. Глаза застили слёзы, в голове было слишком много синего. Слишком много Саске. Он полу-чёрным капал с потолка, тонкими тёмными пальцами тянулся к ней по стенам, глубоким голосом замешивался в кровь:

- Я не любил. Я люблю.

Саске поймал её руки, и Сакура слепо, прикусив дыхание, уткнулась ему в плечо.

- Осталось только полюбить и тебе.

- Я люблю тебя, - выдохнула Сакура. Слова, что она так долго запрещала себе даже думать, дались удивительно легко.

- Я знаю, - одним голосом улыбнулся Саске. – Но говорю совсем не об этом.

Сакура распахнулась ему навстречу. Глазами, губами, душой. Она больше не была монстром, и теперь имела полное право смотреть на Саске, думать о Саске и целовать Саске. Парень тоже потянулся к ней и осторожно накрыл её губы своими.

- Ты должна любить себя, - одним дыханием прошептал Саске, - свою собственную жизнь от первого и до последнего дня.

Сакура отпрянула и горячо посмотрела на парня, снова попадая в плен его глаз. Она хотела доказать, что изменилась, что теперь делает только то, что ей действительно нравится, и больше не носит масок. Но, едва успев открыть рот, поняла, - это ложь. Осталось ещё то, с чем Сакура не могла справиться, и Саске, дьявольски правильный Саске, который не видел её несколько месяцев, прекрасно знал об этом.

Кукольный дом всё ещё стоял на своём месте.

- Краска засохнет… - задумчиво произнёс Учиха, оглядывая свою комнату.

Его обыденный тон в очередной раз за сегодня сбил Сакуру с намеченного курса. Вот Саске решает проблему всей её жизни, и вот Саске беспокоится о стенах. Впрочем, так было всегда. Как только одной задаче находилось решение, он тут же приступал к следующей.