Страница 97 из 114
Карпов обнял жену:
— Мы просто хорошо понимаем друг друга. С Оленевым работали секретарями соседних райкомов партии. Районы наши были почти одинаковые. В соревнованиях шли рядом: иногда они несколько выдвинутся, а то мы их обгоним. Вся жизнь Степана Анисимовича прошла среди деревенских пейзажей, хотя и не совсем мирных… Волков — военный до мозга костей. Немцы называют нашего комбрига атаманом лесных призраков. Его голова оценена в пять тысяч рублей.
В окно тихо постучали. Павел Архипович отодвинул занавеску:
— За вами подвода пришла.
— Поедемте, Петр Петрович, познакомлю вас с «В» и «О» — так в сводках Совинформбюро называют Волкова и Оленева.
До Пороженских хуторов, основной базы партизан, около трех километров. Сначала дорога бежала по опушке леса, а затем по берегу извилистой речки. Вспененная вода катилась по каменистому руслу, меняла направление, шарахалась то к левому, то к правому берегу, с грохотом ударялась в лежавшие на пути огромные валуны, перекидывалась через них и неслась дальше. Над рекой стоял белесый туман.
вспомнил стихи Шуханов.
— Порожки, — сказал Карпов. — Речка в этих местах никогда не замерзает… А вот там, видите домики, — бывшие хутора. Всюду лес: ближе к речке — береза, осина, ольха, а далее — сосна да елка. В двадцатые годы сюда выехали крестьяне, вырубили и выжгли делянки, выкорчевали пни, расширили пахотные земли. Во время коллективизации хуторяне возвратились в свои деревни, перевезли избы, но несколько домиков осталось. Летом в них жили бригады. Как видите, место диковатое, скрытое чащобой и непроходимыми болотами. Здесь мы под землей и оборудовали партизанскую базу. Поселились и многие семьи из разоренных и сожженных деревень. Вырос целый поселок.
Несколько изб примыкали к лесному массиву, хорошо маскировались, как бы вписывались в пейзаж. Из черных труб, торчащих из сугробов, курился дымок. Дороги расчищены, а по бокам поставлены вешки — тонкие еловые прутья с зелеными вершинками.
Около крыльца небольшого домика, где остановилась лошадь, собралась группа женщин и ребятишек. Наталья Яковлевна быстро затерялась среди них. В избе проходило какое-то совещание. Карпов представил Шуханова. Первым поздоровался Волков. Роста выше среднего, по-военному подтянутый, на гимнастерке орден Красного Знамени. Глаза улыбчивые, располагающие, лицо чуть вытянутое, чисто выбритое, лоб высокий. Комиссар Оленев — круглолиц, невысок ростом, плотный, в плечах широк, негустую русую шевелюру зачесывает вправо с небольшим пробором у самого левого виска.
Волков не то серьезно, не то шутя заметил:
— Партизанщина, Александр Иванович… И когда мы с ней покончим!..
— Чего так загадочно изъясняешься, комбриг? — спросил Карпов, здороваясь с остальными. Он в самом деле не понял, о чем идет речь.
— Нет, ты только посмотри, Степан Анисимович, на эту святую невинность, — обратился Волков к комиссару. — Ленинград прислал нам боевых ребят. Они жизнью рисковали, спешили, и вместо того чтобы помочь товарищам добраться до штаба бригады, их перехватили и держат в резерве около Каменки. Разве это не партизанщина?
— Не будем строго судить Александра Ивановича, — примиряюще произнес Оленев. — За беседы, которые провели ленинградцы в деревнях, большое им спасибо. Помогли они нам. Сбор продовольствия идет полным ходом.
— Хоть комиссар поддержал! — Карпов дружески обнял его. — Встречи всюду прошли организованно, с большим подъемом! А теперь пора — нас ждут.
У штабной избы собрались обитатели лесного лагеря, кроме тех, кто в это время выполняли задание. Разные тут были люди: партийные, комсомольские, советские работники, вышедшие из окружения воины Красной Армии и много колхозников.
Чуть справа, у толстой березы, Шуханов заметил паренька в старой буденовке. «Где я его видел? Вспомнил! Да это же Ленька Костин, о котором пишет Камов в своих „Непридуманных рассказах“. А рядом с Ленькой — политрук Федор Завьялов. Он теперь возглавляет разведку бригады».
Леня недавно остался сиротой. Немецкие каратели зверски умертвили заложников из Бабьих выселок, и в их число его мать. Вначале его приютил командир отряда Заливахин, но в декабре произошла беда. В лесу, где находились землянки, появились немецкие солдаты и полицаи. Во время перестрелки погибли командир отряда и еще несколько партизан. В командование отрядом вступил Завьялов. К парнишке политрук относится как к родному сыну… Вот и сейчас, плотно прижавшись друг к другу, стоят они и смотрят, что происходит вокруг.
Петр Петрович говорит негромко, но слова его всем понятны. Привычным взмахом руки Леня отодвинул на затылок буденовку и посмотрел на политрука. Он сочувствовал своему старшему другу. Ведь жена и двое ребятишек у него остались в Ленинграде, а там люди умирают. Об этом и рассказывает ленинградец, которого привез в Порожки секретарь райкома…
Шуханов замолчал. Люди стояли словно в оцепенении.
Первыми заговорили женщины. Они не поднимали рук, не просили слова, а сообща гудели, будто потревоженные в улье пчелы. Но вот угомонились, и одна, видимо самая бойкая, повязанная до самых глаз клетчатым полушалком, громко произнесла:
— Как не помочь людям! Конечно, сами еле перебиваемся, но надо поделиться. Везите, мужики, в Ленинград.
— Да чего говорить-то много! Помочь, да и все тут! — крикнула большеголовая, уже немолодая женщина, одетая в солдатскую шинель и шапку-ушанку.
Пайка ленинградского хлеба ходила по рукам. Ее осматривали, нюхали, пробовали на язык. Леньке попала лишь малюсенькая крошечка.
После митинга командиров окружили плотным кольцом. Всех интересовал один и тот же вопрос: как переправить продукты через линию фронта? Но командиры пока и сами не знали как, а поэтому отвечали не совсем конкретно, но уверенно:
— Соберем и повезем! Спрятать же продукты нужно в надежных местах, чтобы врагам они в руки не попали.
Заметив мальчика, Карпов подошел к нему, по-взрослому поздоровался.
— Как живешь, Леня? — спросил он.
— Ничего живу. — Ленька привычным движением поправил буденовку и, покраснев, пожаловался: — На задания вот не пускают. Маленький, говорят… Боятся, что меня фашисты подстрелят… — И очень серьезно добавил: — Какой же я маленький, когда комсомолец!
Все заулыбались. Послышались реплики:
— Ленька у нас герой!
— Мал, да удал!
— Лихой парень!
— Ладно, Леонид, похлопочу за тебя, — пообещал Карпов. — Только уговор: товарища политрука слушайся и подчиняйся ему.
— Хорошо, — упавшим голосом произнес мальчишка. — Все равно никуда он меня не пустит. Уж я знаю, — а сам прижался к Завьялову…
Командиры направились в штабной домик. Там наметили план дальнейших выступлений Шуханова. Ему с Карповым предстояло побывать еще во многих деревнях, в том числе и расположенных за пределами партизанской Лесной республики.
— Отправим продовольствие — и ваша группа включится в боевую жизнь бригады, — сказал Волков. — Нам надо серьезно укрепить разведку. Ваши ребята войдут в подчинение товарища Завьялова.
Комиссар в это время разговаривал с Карповым.
— Хочу тебя порадовать, Саша. Из Валдая от Асанова получена шифровка на твое и мое имя. Просьба наша дошла до Никитина. Ленинград посылав? печатную машину и бумагу.
— Это действительно радость!
— Еще бы! Я приказал выявить всех газетчиков. Их порядочно набирается. Есть и наборщики, печатники. Ими занимается Филатов.
— Будет теперь у нас своя партизанская газета!
Из деревень возвращались ленинградцы. Никита Павлович решил истопить баню. «Пускай ребята погреются, а то, поди, намерзлись».
Когда прибыли трое моряков во главе с Веселовым, а следом два друга — студенты-лесгафтовцы, к песчаным карьерам направился Сащенко.