Алая дорога

– Позвольте, я выйду к визитерам, а вы спокойно завтракайте, – миролюбиво предложила Елена.

Хитрить она не умела, поэтому ни у кого не возникло ощущения, что готовится проказа.

– О, конечно, иди, дорогая, – Елизавете не хотелось оставлять Фридриха наедине с братом – зятья редко беседовали без взаимных шпилек.

Елизавета могла быть чересчур заботливой, и четверо её детей, трое из которых познавали азы наук в гимназии, а один мирно посапывал на высоком стульчике, тяготились этой заботой не меньше безразличия. Только безразличие рождает озлобленность, а опека – раздражение.

Выйдя в гостиную, Елена почувствовала толчок в сердце ещё до того, как поняла, кто оказался в двух шагах от неё.

– Доброе утро, Елена Аркадьевна, – произнёс пухлый молодой мужчина с добрым лицом.

– Ах, это вы, – Елена не смогла сдержать яркой улыбки, – здравствуйте, Пётр, Алексей Дмитриевич, я рада видеть вас.

Алексей поклонился. Сегодня он выглядел дружелюбнее, чем на балу, и от этого стал ещё привлекательнее. Бывает, конечно, что пренебрежение дружбой и недовольство миром подталкивают впечатлительных барышень в объятия разочарованного, одиноко стоящего в углу и ждущего, когда к нему подбегут с расспросами, героя. Но Елене, хоть она сама некоторым образом пленилась загадочностью гостя, больше импонировали дружба и открытость, когда ничего не скрывается и не опошляется. Она родилась богатой, красивой и не сталкивалась ещё ни с чем действительно страшным, поэтому миром восхищаться было просто, пусть и ее жизнь не протекала без разочарований и потаенных проблем.

– Вы, верно, удивлены увидеть нас. Мы слышали о печальном событии в вашей семье и пришли выразить соболезнования, – голос Петра звучал огорчённо, а бесцветные глаза бесхитростно – жалостливо смотрели на Елену.

– О, спасибо, прошу, садитесь. Мои домочадцы ещё не поднимались, прошу извинить, – спокойно соврала она.

Этот нежданный визит свалился на Елену восхитительным подарком. Петра она уже немного знала, но от Алексея, двухчасового знакомца, это было невероятно лестно, поэтому её довольный вид, пока она рассказывала о жизни в деревне, никак не сочетался с недавней утратой.

– Бабушка прожила долгую и плодородную жизнь, – пояснила Грушевская, наконец. – Мне сложно это говорить. Не поймите меня неправильно, но её горничная открыла мне, что она мучилась, и смерть принесла только облегчение. К сожалению, мы слишком поздно узнали об её состоянии.

– Вы, наверное, правы, – озадаченно произнёс Алексей, впервые вмешиваясь в разговор. До этого он тихо сидел и оглядывался по сторонам. – Гуманность так многогранна, что часто таковой не кажется.

– А в чём вообще суть гуманности? – присоединился Пётр. – Человечество окрестило своим именем прекрасное качество, но имеет ли оно право на это? Гуманное – значит хорошее, доброе. А агрессивное и злое окрещается «звериным». А ведь животные зачастую поступают милосерднее многих «человеколюбцев». Сколько людей только затем и живут, чтобы причинять боль другим, купаются в роскоши, а другие умирают за кусок хлеба.

– Всё это сложно, – общественный уклад казался ей чем-то данным, раз и навсегда установленным, не нуждающимся в комментировании.

– А что тут сложного? – спокойно вмешался Алексей. – Одни загнали других в бедность и невежество, чтобы самим не заботиться ни о чём до скончания века. Получили возможность развивать интеллект и насмехаться над остальными. История обыденная, но актуальная как никогда.

– Алексей, прошу тебя, – предостерегающе произнёс Пётр. Он всегда вынужден был быть на чеку, поскольку его друг ни с кем не считал нужным сдерживать свои мысли. Вседозволенность слегка пьянила его, но не использовалась для мелких целей.

Елена вдруг почувствовала волнение, вспомнив отца и Аглаю, но продолжать разговор не стала. Слишком много спутанных мыслей вертелось в голове.

– А почему вы пришли без Ольги и Натальи? – спросила она, запнувшись. – На балу у Орловой вы были неразлучны.

– Они не смогли, готовятся к свадьбе, – скромно ответил Пётр.

– К свадьбе? – Елена почувствовала, как горячее волнение заполнило кровь.

– Да, ведь Пётр и Ольга скоро венчаются, и не говорите, что вам ещё не насплетничали, – манеру Алексея изъясняться нельзя было назвать саркастической, но Елена ещё не привыкла к ней, хотя и не падала в обмороки, впечатлившись. Нестеров наводил на неё не ужас, а, скорее, что-то более приятное и покалывающее.

У Елены отлегло от сердца.

– Ах, как же я могла забыть? – с тихим смешком сказала она. – Я вас поздравляю, Пётр, мне показалось, что Ольга – прекрасная девушка.

– Мы с не прекрасными не водим знакомства, – в голосе Алексея опять почувствовались нотки иронии.

«Что он за человек такой?» – подумала Елена, устремив на него свои странного цвета глаза. На секунду взгляды их скрестились, и она, опалившись, отдёрнула зрачки.

– Елена Аркадьевна, – Пётр смутился и уставился в пол, – мы с Ольгой будем рады видеть вас на нашей свадьбе. Она тепло о вас отзывалась, да и мне будет приятно. Разумеется, письменное приглашение уже послано.

«Интересно, что я сделала, чтобы удостоиться подобного?» – подумала Елена, а на губах её распустилось удовольствие. Алексей не успел отвернуться раньше, чем она заметила его взгляд.

– О, с радостью! – и она искренне засмеялась перезвоном солнечного колокольчика. – Я тоже хотела бы подружиться с ней. Где же вы познакомились?

– Мы вместе учились с Натальей, только она на женских курсах. Через неё мы познакомились с Ольгой. Они дружили давно, с гимназии.

– Чудесно. Значит, вы должны быть Наталье благодарны.

Алексей рассмеялся.

– Да, что-то в этом роде. Хотя Пётр благодарен вообще всем на свете за всякие пустяки.

– Разве это плохо? – спросила Елена с таким пушистым недоумением, что любой захотел бы озадачить её ещё больше.

– Нет, – Алексей едва сдержал гулкий смех.

С ним вместе повеселели все.

– Так значит, вы учились вместе, – Елена не могла не вернуться к интересующей её теме. – А кем же вы будете? На государственной службе?

– На государственной. Хочется людям помогать, сделать что-нибудь для народа, хотя бы попытаться.

– Попытками своими ничего не добьёшься, Петя, время только потеряешь. Ты можешь себе представить аппендицит, вылеченный травяными настойками?

– Боже, Лёша, опять ты за своё! – покачал головой Пётр. – Простите его, Елена Аркадьевна, сел на своего любимого конька, теперь до вечера может не остановиться. Вы же понимаете, что это всё не всерьёз.

– Что не всерьёз? – насторожилась Елена.

У этих людей было что-то, о чём они осекались говорить, едва начав.

– Понимаете, Елена Аркадьевна, может, это вам и неинтересно, но не спросить не могу, вы представляетесь мне мыслящим человеком. Вам не кажется несправедливым, что такие, как мы, живут в богатстве и безделии, а другие, вроде ваших слуг, нищенствуют? – спросил Алексей громким шёпотом.

Он поймал её, потому что тема неравноправия в обществе, о котором говорили много и правильно все великие литераторы и вообще сколько-нибудь образованные люди, была для Елены азбукой для неграмотного. Своего мнения эта восторженная барышня не имела, а только сыпала обрывками смешения чужих мыслей, разговоров отца с чиновниками и фразами из литературы. Что-то начало бродить в её сердце, когда она обнимала плачущую Аглаю, но эти неприятные звонящие мысли быстро потухли, стоило ей вернуться к себе прежней, благополучной.

– Я, – неуверенно начала она, боясь сказать что-то неправильное, что разочарует Алексея, – думаю, что эти люди такие же, как мы, и имеют право жить так же.

– Вот видишь, это все признают, но никто и пальцем не шевелит, все с сочувственным видом кивают и глаголят прописные истины, но никто ничего не делает. Какой – нибудь будет толк, если в сотый раз появится публикация в газете? – выпалил Алексей на одном дыхании, обращаясь к своему другу. Его воодушевление невольно распалило остальных. – Русского человека не расшевелить даже выстрелом из пушки!