Страница 7 из 13
Главная улица поселка оставляла приятное впечатление - широкая, окруженная с обеих сторон двух, а иногда и трехэтажными зданиями, по преимуществу каменными. Телеги, экипажи, огромное количество прохожих, все, как в хорошем провинциальном городе. На первых этажах располагались лавки, мастерские и трактиры. Народ, проходя мимо, деловито всматривается в витрины. Вообще самое подходящее слово к местному населению - "деловитый", все чем-то заняты, праздно шатающихся нет. Эти люди знают, чего хотят, и умеют ценить время.
Ближе к концу улицы дома стали деревянными и одноэтажными, появилось больше грязи, а в переулочках угадывались какие-то подозрительные личности, шатающиеся от одной обочины дороги к другой. Прямо все впечатление испортили! Хорошо, что Весенину нужно было сворачивать к парку, здесь люд снова стал приличнее, и от сердца отлегло.
Нет в России ничего идеального. Нет. Что делать?!
Но вот, слава Богу, и место отдыха трудящихся. Достаточно большой зеленый массив с зонами для отдыха и развлечений, вдоль дорожек киоски с чаем, квасом и молоком - все довольно недорого, множество скамеек, играет духовой оркестр. Рай, да и только!
В конце главной аллеи открытая сцена летнего театра, рядом клумбы и деревья, огороженные скамейками для зрителей. Ага, отлично! Здесь за зданием театра начинается футбольное поле. Проскочить тропинкой, и спрятаться в кустах акации, кажется, они должны быть рядом.
Родион пересек площадку для зрителей. Поскольку артисты сегодня не выступали, то народу было мало, только две барышни расположились в дальнем углу с книгами.
Какое, все же, красивое сооружение, миновать такое, не обратив внимания, невозможно. На подобной сцене самому хочется запеть:
"Белой акации гроздья душистые
Вновь аромата полны,
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сиянии чудной луны!
Помнишь ли лето: под белой акацией
Слушали песнь соловья?..
Тихо шептала мне чудная, светлая:
"Милый, поверь мне!.. навек твоя".
Годы давно прошли, страсти остыли,
Молодость жизни прошла,
Белой акации запаха нежного,
Верь, не забыть мне уже никогда..."
Казалось знакомые ноты так и звучат под симпатичной треугольной крышей, словно висящей в воздухе на ребрышках тонких деревянных планок, и откликаются эхом в двух ажурных нишах по краям подмостков. Какая естественная и тонкая красота! Словно знаешь заранее - театр подпоет тебе и не будет ни одной фальшивой ноты. Странное чувство, будто эта сцена тебе родная. Первый раз было такое с Родионом. Не такой уж он хороший певец, хотя дома есть гитара, и балуется иногда романсами.
Маме нравится, но это же - мама.
Впрочем, акация уже отцвела, и на веточках раскачивались тоненькие стручки с горошинами. Помните свистульки из детства? Наверняка каждый делал их. И запах, в песне верно поется, с одной стороны неповторимый запах цветов, с другой - запах распустившихся необычными кистями листьев. Один из ароматов детства - такой яркий и навсегда. Весенину захотелось остаться здесь, в кустах, надолго, может быть - навек.
Опять он отвлекся на воспоминания, а ведь ему повезло: на футбольном поле действительно шла тренировка. Ура!.. И, кажется, его никто не заметил, все игроки увлеченно выполняли упражнения. Отрабатывали навесы в штрафную площадь и "кики" по воротам. На поле находились первая и вторая команды, как обычно после отработки стандартных положений состоится двухсторонняя игра. Что ж, придется подождать, у всех команд лиги двухсторонка завершает тренировочное занятие. Ему действительно улыбнулась фортуна.
6.
С вечера небо затянули тяжелые серые тучи, и к ночи пошел дождь. Земля, за последние несколько дней и так разбухшая от воды, моментально стала черной и скользкой. Захолодало и от надгробий, разогретых днем на все еще жарком солнце, исходил едва заметный пар, но дождь стал сильнее, и они быстро остыли. Сгущающаяся темнота и пелена дождя скрыли очертания отдаленных могил, мир сузился до нескольких метров, поблек и опустел. Все пока еще живое искало пристанища и таилось, готовясь к ночлегу.
Старый, сгорбившийся от прожитых лет, сторож Афанасий не успел до дождя обойти территорию кладбища и теперь с тоской смотрел на небо. Краем глаза приметил мокрого черного пса, прошмыгнувшего между могильных камней. Убежал...
Обход все равно придется делать, таковы правила. Батюшка не любит беспорядка. Но Афанасий не хотел торопиться: глядишь, совсем похолодает, и тучи рассеются - в такое время года могут и ночные заморозки грянуть. Старик всякого повидал на своем веку и ничему не удивлялся. Был он один на этом свете, один как перст. Бог не дал ему детей, а жена и родители давно умерли. Больше не женился, потому что, честно признаться, ростом не вышел и женщин всегда побаивался, особенно крупных с большим бюстом. Так и жил один. Привык. Помыкался на белом свете и, в конце концов, прибился к зуевскому кладбищу. Здесь было тихо, и его никто не обижал. Батюшка относился к нему с пониманием, но соблюдения распорядка и чистоты требовал, Афанасий и сам это хорошо понимал - покойники требуют уважения. Впрочем, батюшка был "ненастоящий", это сторож его так называл для простоты. Какой может быть поп в беспоповской старообрядческой церкви? Старые священники давно умерли, а новых по канонам без епископа и быть не могло. Просто для совершения служб и обрядов прихожане сами выбрали наиболее толкового единоверца, пользующегося общим уважением. И все.
Работы на кладбище немного: присматривать за могилами, посетителям помочь, да наводить чистоту в часовне после богослужений. Бывало, его просили ухаживать за могилами, платили медяки, но он и им радовался. Вот она часовня, совсем рядом. Пока не окончательно стемнело можно различить ее облик.
Дождь громко стучал по оббитому железом небольшому куполу церкви. Конструкция часовни, как говорят строители, - "восьмерик" на "четверике". Первый этаж - четырехстенный, второй - восьмистенный. Справа пристроен дополнительный придел. Все здание бревенчатое, стоит на каменном фундаменте. Бревна покрыты специальным маслом, чтобы не разрушались от времени, и от этого кажутся совершенно черными. Такие же и оконные рамы, а вот наличники и ставни по какой-то невероятной прихоти выкрашены в ослепительно белый цвет. Когда становится темно, закрытые на ночь окна сияют, словно глаза огромного чудовища, годами чего-то ждущего в этом далеком от суеты жизни уголке. Сторож работал здесь давно, но никак не мог привыкнуть к такой картине, и явственно понимал, что не привыкнет никогда. Просить батюшку, чтобы ставни перекрасили, он не решался, а заняться этим сам - боялся.
Неожиданный порыв ветра распахнул настежь дверь сторожки, вырвав ее из рук Афанасия, и бросил в лицо горсть холодных капель. Старик поежился, захлопнул плотнее дверь и скрылся внутри. Здесь находился его дом и кров. Свой прежний дом он продал за бесценок, кто дал бы хорошие деньги за такую развалюху, и решил доживать свои дни на кладбище. Близость покойников не пугала, а наоборот умиротворяла его, заставляя размышлять о вечном.
Афанасий, вздохнув, глянул на висевший в углу старый плащ и видавший виды картуз, и подумал, что дождь все-таки не кончится и придется изрядно вымокнуть, обходя кладбище. Он решил подождать еще часок и уже тогда в любом случае идти, а пока забрел на маленькую кухоньку и налил в плошку на полу молока.
- Где этот шалопай мотается в такую погоду? - вздохнул старик. - Придет мокрый и грязный. Еще и заболеет. Тоже живой, поди.
Шалопаем являлся кот Васька - любимец и, по всей видимости, его последняя привязанность в жизни. Наверное, никогда и никого не любил он больше, прощал ему все проказы, кормил и ласкал. Кот, как всякое животное, все замечательно понимал и отвечал Афанасию искренней взаимностью.