Джастин

Ева испытала дичайший ужас, когда, зайдя в комнату и посмотрев в окно, увидела на улице дерущиеся фигуры, и признала среди них брата. Сердцем почувствовала, что он там, в самом центре, в качестве груши. Она только что вошла в спальню и включила свет, приготавливаясь ко сну. Она подумала, что Джастин гулял где-то с Руби и домой приходить не собирался. Долго его ждала, но решила лечь спать. Она надела ночную рубашку, расчесала волосы, вспомнила о брате и обиделась на него. Но решила в последний раз взглянуть, не вернулся ли он…

Ей стало невероятно страшно оттого, что она увидела: после серии ударов, Джастин обмяк. И, совершенно беспомощного, его оттащили к обрыву, выбросив как мешок с мусором. Зрачки от испуга вмиг стали крошечными. Ева представила, сколько ударов брату нанесла вся толпа, и, с ужасом подумав, жив ли он, настойчиво выбила все мысли из головы. Сердце бешено колотилось, руки тряслись, хотелось закричать, но в доме спала миссис Хоем. Будить старушку Ева не решилась и выбежала из дома в ночной рубашке, поскользнувшись на лестнице. Растеряно оглядев улицу, босая и почти раздетая, она ощутила холод. Дрожь пробила ее до костей, и Ева подумала, что Джастина никак нельзя оставлять на улице. Она молилась, чтобы никто из нападавших не вернулся.

Дорога оказалась свободной. В обе стороны пустота. Ева незамедлительно кинулась к тропинке. Но, остановившись у обрыва, она не смогла сдержать крик. Панический страх заставил присесть, чтобы никто не смог ее разглядеть. Она с силой сжимала губы, глядя на изувеченное тело прямо перед собой. Даже непонятно, был ли это ее брат. Если бы не знакомый рисунок на джемпере и светлые пряди волос, она бы наверняка решила, что это кто-то другой. Но в канаве точно лежал ее брат, избитый, помятый, перепачканный в крови и земле. Дотянувшись до его руки, Ева опрокинулась на колени. Совсем холодный. Кожа бледная.

«Не видно, дышит или нет?»

Истерика подкатывала к горлу, хотелось закрыться руками и плакать.

«Ну, же, соберись!» – в отчаянии повторяла она.

Ева пыталась поднять брата. Не зная, за что взяться, она неловко перебирала руками, но пользы это не приносило. Кое-как удалось перевернуть его на спину, и Ева тут же пожалела. Она застыла, потеряв способность дышать. На живого человека Джастин никак не походил. Он лежал, как сломанная кукла, бледная и потрепанная. По лицу расплылись синяки, вздутые губы растрескались. Джемпер порван и испачкан. Кожа бледная, холодная, всюду царапины и ожоги от крапивы. Широко раскрытые глаза застыли без движений. Ева почувствовала, что теряет силы. Ее опустошило внезапно напавшее ощущение беспомощности. Понимание того, что она ничего не смогла изменить, оглушило и заставило скорчиться, словно от нестерпимой боли. Ева опрокинулась брату на грудь, приглушая очередной вырвавшийся крик. Слезы хлынули из глаз, мешая видеть. Только почувствовав, как слабо вздымалась его грудь, Ева отпрянула, глубоко шокированная.

– Живой, – чуть не захлебнувшись, произнесла она.

Лицо скривилось в сочувствующей гримасе. Ева приподняла голову брата, опустив ее на колени, и смахнула с лица волосы. Она гладила разбитые щеки, уговаривала открыть глаза. Шепотом бранилась за безрассудство и глупость. Растирая замерзшие ладони, Ева перепугано оглядывалась, ни идет ли кто. Саму ее колотило от холода и страха, но она не замечала этого. На лицо Джастину упало несколько соленых капель. Ссадины мгновенно защипало. Он нахмурился. Поначалу он думал, что спит. Сон крепко удерживал его в своих владениях, не желая отпускать. Мерещилось чье-то присутствие, но чье, он не мог разобрать. Казалось, будто его старательно будят. А когда сон развеялся, вернулась боль, сильная, острая и повсеместная. Джастин увидел лицо сестры и хмуро улыбнулся. А Ева разрыдалась.

Оставшееся время загородом Ева ухаживала за братом, старательно залечивая его раны. Она жутко злилась, но не могла и слово сказать ему, как только видела ушибы и синяки. И хотя внутри все зудело от желания высказать, как она была права, а он не слушал, остаток времени Ева потратила на то, чтобы стать брату другом.

Однозначно, за время каникул они сильно сблизились. Джастин был вынужден признать, что сестра действительно беспокоилась о нем и заботилась. Однако в городе все быстро вернулось на свои места. Взамен здорового сестринского любопытства пришли нравоучения. Ева старалась выбить из брата хандру пламенными тирадами, из-за чего вновь отбивала желание слушать.

В очередной раз в глазах Джастина люди обернулись злыми и жестокими, не способными принять. Даже необычная девушка, коварная цыганка, притворившаяся дружелюбной и интригующей, одурачила Джастина, подставив под удар.

Остаток лета прошел для Джастина как в тумане. Хотелось верить, что мама никогда вновь не решиться испытать судьбу и не повторит ссылку. Она наверняка рассчитывала на другой исход. Но Джастин не изменился, разве что решил никого больше не впускать в свой нестабильный мир.

До сих пор Джастин старался справляться со своими проблемами, и ему казалось, что у него это получалось. Летние каникулы все поставили под сомнение. Когда тяготы прошлого почти покинули его, обрушилось новое разочарование. Окружающие оказались бесчестны, родные навязчивы. Уверенность в самом себе заметно уменьшилась. Но мучительней всего было обнаружить, что мама не находила себе места. Отстраненность в поведении и синяки на теле сына вынудили ее сдаться. Она приготовилась капитулировать, лишь бы Джастин почувствовал себя лучше.

Наблюдая за тем, как мать терзает себя переживаниями, ради нее он решил хотя бы закончить школу. И это единственное, что он счел достойным результатом поездки в деревню.

И хотя Джастину подарили удивительный «пендаль от жизни» и кучу эмоций всего за несколько дней, он быстро избавился от ненужных воспоминаний, с сожалением признав, что не смог откинуть другие мысли.

С этим он вошел в новый этап своей жизни, все еще не отпуская прошлое, и не желая принимать будущее.

глава 4. Шопинг

Вернувшись в город, Джастин быстро растратил ощущение свободы. Оно ушло вместе с синяками. Им вновь завладела скованность, уныние насквозь пропитало мысли, в душе завелась хандра. Он лишь стал чуть более внимательным к сестре и матери, стараясь лишний раз не волновать их, но изменять привычный ход событий не собирался. Все также, бесцельно существуя, он перестал надеяться, что перемены смогут произойти с ним в городе, где множество людей ненавидели его. Да и за его пределами, как Джастин убедился, вероятность тоже была мала.

Из-за этого в семье Свуит дни переходили один в другой, оставляя за собой тяжелый шлейф из каких-то сомнений и недомолвок. Мать умолкла, а Ева вновь принялась отчитывать брата. Она устала от его глупости и упрямства, и никак не хотела мириться с выбранным им образом жизни.

Сама же она была примерной дочкой и отличной ученицей женского колледжа, была послушна и очаровательна, нежна, скромна и добродушна. Хотя, порой, и забывала об этом, общаясь с братом.

Ева ценила все, что происходило с ней, и трепетно относилась к этому. Она стремилась быть такой же важной и значимой как отец, такой же светлой и нежной как мать и быть особенной, неповторимой.

Круг ее общения составляли люди исключительно приятные и образованные, знающие толк в светской жизни, моде, делах политики и, конечно, умеющие отдыхать. Ева тоже умела отдыхать. И один из ее любимых способов релаксации заключался в шопинге. Поход по магазинам за очередной парой обуви лучше всего отвлекал от повседневных тягот. Ее «церемония покупок» отличалась элегантностью и шармом, исключая помешанность. И, хотя, полки ломились от невиданного количества туфель, от одержимости ее сдерживало воспитание.

Долгожданный субботний день Ева решила отметить прогулкой в любимом торговом комплексе. Стояла теплая погода, и птицы пели, радуясь солнцу. Ева была спокойна, и полна надежд получить положительные эмоции от предстоящих покупок. Хотя что-то все же мешало полностью расслабиться и забыться, какая-то грустная нотка сидела глубоко в душе. Джастин? Думать о нем не хотелось!