Шагни в послезавтра

– Какую правду, мам? – Сашка тоже встал и во все глаза смотрел на родителей.

– Дело в том, что я не способна выносить ребёнка. Мы с папой совсем отчаялись, уже хотели брать из детского дома, но знакомая тёти Даши устроила всё иначе.

– Что устроила? – не понял Сашка.

– Мы взяли тебя сразу из родильного…

– У меня другая мать?

– Марина! Не надо было. Мальчику и так тяжело!

Женщина зарыдала и уткнулась мужу в грудь, тот поглаживал её плечо и говорил Сашке:

– Пойми, сын, это не имеет никакого значения. Ты нам родной, мы любим тебя и…

– Да, конечно, папа. Я к себе пойду. Можно?

Он прошёл мимо родителей, глядя в пол, свернул в свою комнату и упал на кровать. Ни о чём не думал. Вернее, не думал об открывшейся правде. Вспоминал Альку. Как они сидели в кафе, как она смеялась, как рассказывала о своём Серёже. Потом пришли на память их совместные выступления на концертах, аплодисменты, крепкие рукопожатия Александра Ивановича.

Мамы

Пролежав так с полчаса, мальчик слез с кровати, достал из чехла гитару, подстроил и провёл по струнам пальцами. Знакомые ощущения, гулкие печальные звуки растопили душу. Вскоре в комнату зашла мама, весело глянула на Сашку и сказала:

– Доброе утро, драгоценный. Взялся за инструмент? Вот папа обрадуется! Он сегодня из больницы выписывается.

– Хорошо, – ответил Сашка и стал наигрывать любимую баркаролу.

Мать стояла, слушала с тёплой ласковой улыбкой, а сын боялся, что она выйдет из комнаты и опять пропадёт.

– Сварить какао?

Сашка кивнул, мать повернулась, чтобы идти на кухню, он бросился следом.

Глядя, как греется в ковшике молоко, стоял рядом с мамой, которая смешивала какао-порошок с сахаром, добавляла немного кипятка. «Ещё не знает, что уже открыла свою тайну, – думал сын, – можно вести себя, как и раньше».

– Сейчас позавтракаешь, и поедем папу встречать. Я отпросилась.

– Ага, мам, – и вдруг вспомнил. – А в школу?

– Ты столько пропустил без уважительной причины, – развела руками мама. – Ждут нас с отцом на педсовете. Наверное, всё-таки придётся документы забирать.

– Понимаю. Ничего, мам, не переживай, я буду самообразованием заниматься.

Мама вздохнула, прищурилась, разглядывая его лицо. Вид у неё был беспомощный.

Сашка взял второй бутерброд, с удовольствием жевал, кивая в такт тихонько звучавшей из радиоприёмника музыке. Мама встрепенулась.

– Слышишь? Папа.

В прихожей захлопнулась дверь, зашуршал снимаемый плащ. Сашка отставил чашку и пошёл за матерью, подумав: «Кто б мне сказал, что буду хвостом за ней ходить, смеялся бы до икоты».

– Пашенька! Мы собирались к тебе, что ж ты сам…

– Не маленький. Надоело там до смерти, сбежал. За выпиской как-нибудь вечерком заеду после работы. Покормишь? Я не завтракал, надоела преснятина, – отец обнял Сашку. – Здравствуй, сын, рад тебя видеть.

Шли в обнимку, заглянули в ванную, Сашка спросил:

– Пап, скажи, может человек жить не как все?

– Ты о чём?

– Не так, чтобы из вчера в сегодня, потом в завтра, а скачками, то туда, то обратно.

– А-а-а, –отец вытер руки, присел на край ванны. – Эйнштейн что-то такое доказал. Понимаешь, при некоторых математических выкладках постоянная времени сокращается, вот умники и делают вывод, что времени в глобальном смысле не существует.

– Как же без него? – удивился Сашка.

– Без него никак. Людям. Вот и дали его нам для удобства. Почему ты спрашиваешь? Из-за этих своих провалов?

– Драгоценные! – донёсся мамин голос. – Что застряли? Какао стынет.

– Папа, если ты разберёшься в этих делах с постоянной времени, напиши мне записку, ладно? – протараторил Сашка.

– Эх, сын, давно я мозгами не работал, одни купли-продажи на уме. Ладно, покопаюсь в литературе. Пошли, мама будет волноваться.

Завтракали вместе, родителям не надо было на работу, а Сашке в школу. Играла любимая мамина музыкальная радиостанция. За окном звучал реп дождя. Сидели, общались. Отец смешил историями из больничной жизни. Мама вспоминала потешные высказывания своих подопечных в детском саду. «Как раньше», – думал Сашка, хотя было лучше, чем раньше.

До самого вечера не отходил от родителей, не хотел снова оказаться там, где ему признались, что он не родной. Приговором звучало мамино:

– Санечка, пора спать, нам с папой завтра на работу.

У Сашки давно глаза слипались, он вздохнул и сказал:

– Посидишь со мной?

– Конечно.

Чувствовал себя счастливым. Мама держала в ладонях его руку и что-то тихонько говорила. Как в далёком детстве, когда спокойно засыпал, только если она рядом.

Наутро никого не нашёл. Вернее, проснулся в пустой квартире, часы в коридоре показывали три часа пополудни. Не мог он столько проспать, опять куда-то перескочил. Нахлынула горечь, словно его в очередной раз предали. Пошатался по квартире, включил и выключил телевизор. Тоска погнала к компьютеру. На столе рядом с монитором обосновалась кипа листов печатного текста, на ней записка отца:

«Александр, я подготовил материалы для занятий. Советую подналечь на программирование. Если освоишь, сможешь работать на дому, а готовые программы отсылать заказчику по электронной почте в удобное время».

Сашка, держа письмо в руках, оттолкнулся ногой и отъехал в кресле от стола, покрутился, снова толкнулся, прокатился по комнате.

– Ладно, папа, – сказал он вслух. – Обязательно подналягу, но сначала прогуляюсь.

На улице стояло лето. Привычно забросил за спину рюкзак с курткой и выбежал во двор. Здесь Сашка застыл, потерянно оглядываясь. К частой смене убора деревьев он уже привык, но почему они стали заметно ниже? Ещё накануне верхушки доходили до пятого этажа, а теперь едва прикрывают третий. А куда делся ярко-синий заборчик, который поставили три года назад вокруг детской площадки? За кустами виднелась верхушка лесенки в виде ракеты, по которой он маленьким любил взбираться к небу. Это старьё спилили давно, обустроив площадку модными горками и качелями.

– Санечка! – позвал его мамин голос. – Драгоценность моя, постучи лопаткой по ведёрку, кулич получится ровней. Какой молодец!

Саша подошёл ближе. На скамейке сидели молодые женщины, среди них мать, ещё та, с давних фотографий. Несколько карапузов возились в песочнице. На одном была обожаемая кепка с выпуклыми медвежатами над козырьком. Мальчонка старательно загружал песок в ярко-жёлтую форму, чуть оттопырив губу и склонив голову. «Этого ещё не хватало, – подумал наблюдатель, – лучше бы программирование изучал». Мама, почувствовав что-то, обернулась. Сашка отпрянул и стремительно зашагал прочь.

Бесцельно бродил по знакомым и таким непривычным дворам, думать ни о чём не хотел, но в голове гвоздём сидело опасение: что ждёт дома? Детская кроватка? Кубики и машинки?

«Интересно, какой теперь год?» – подумал Сашка, увидев павильон, где продавали журналы и газеты. Постоял, разглядывая. На одной из газет заметил знакомую дату, именно ту, какую приходилось указывать в анкетах. Его день рождения: число, месяц и год.

– Свежая? – спросил хмурую женщину за прилавком.

– Протухшая, – сипло ответила та, но увидев огорчённое лицо парнишки, смягчилась. – Сегодняшняя.

У Сашки в памяти всплыл разговор с мамой. Сейчас, в этот самый день, настоящая мать отказывается от него. Огляделся, роддом недалеко. Побежал. Вот ворота в больничный парк, здесь всё не так, как было, когда навещали отца. Здание, где кардиология, ещё не обшарпанное, инфекционный вообще не достроен.

Вскоре оказался у входа, который запечатлён на их самом первом семейном фото, где улыбающийся и счастливый отец держит крохотного ребёнка в лёгком одеяльце, а мать стоит, привалившись к мужнину плечу с букетом чайных роз в руках.

Сашка робко вошёл в тускло-освещённое помещение. Там находилась молоденькая медсестра.

– Тебе чего, мальчик? – спросила она.

– Моя мама рожает.