Страница 4 из 7
– Да-да, это они. Можно сказать, самые обычные – в лучшем смысле этого слова. Рассказывали массу интересного про войну. Оказывается, миссис Уилкинсон по три часа стояла в очереди за одним бананом, а старуха зонтиком пригвоздила к земле вражеского парашютиста и удерживала его до приезда полиции. Ещё у них есть прелестная маленькая девочка. Уилкинсонам она не родная, бедняжку подобрали. Кто знает, может, она – потерявшаяся принцесса.
– Ну, если они такие славные, подобрать им жильё будет нетрудно, – заметила миссис Маннеринг.
– Я тоже так думаю. Правда, их пятеро; в моём списке клиентов нет таких, кто хотел бы обзавестись целым семейством. При жизни Уилкинсоны немало натерпелись. С ними ещё жила сестра… – Мисс Прингл пересказала историю с Трикси и флагом. – А миссис Уилкинсон так переживает за сына! Судя по всему, мальчик был умненький – первый ученик в классе, старший в отряде бойскаутов, – а потом возьми да и свяжись с этой дрянной девчонкой, которая клянчила у американских солдат жвачку и насмешничала над ним. Дороти, по-моему, страшно несправедливо, что семья, отдавшая жизнь за родину, вынуждена ютиться в магазине нижнего белья. – Мисс Прингл подняла глаза на коллегу и только тут заметила, что миссис Маннеринг выглядит очень усталой. – Дорогая, что же я всё о себе-то! Ты сегодня общалась с Криксами, верно? Я видела, как Тед прятался в уборной, а герань на подоконнике до сих пор вся чёрная.
– Угу. – Миссис Маннеринг была женщиной крупной и выносливой, однако сейчас её плечи бессильно поникли и она едва притронулась к напитку. – Ох, Нелли, прямо не знаю, что и делать. Криксы такие грубые, невоспитанные, да и благодарности от них не дождёшься. Если бы не их ненависть к детям, уже давно жили бы в приличном доме. Как-никак аристократы и тоже когда-то были людьми, хоть и дурного нрава.
– Ты права, нельзя допускать, чтобы они причиняли вред детям, – сказала мисс Прингл. – Интересно, что же сделало их такими? Если не ошибаюсь, один вид здоровенького ребёнка приводит Криксов в ярость.
Миссис Маннеринг кивнула.
– Каких только ужасов они не творят с детьми! Режут им лица, душат в кроватках, поджигают. – Дороти Маннеринг тяжело вздохнула. – Ты меня знаешь, Нелли, я всегда говорю прямо. Если ко мне приходит привидение с головой под мышкой и просит найти ему дом, я отвечаю: «Сделаем». Я устраивала призраков, которые жонглировали костяшками собственных пальцев; расселяла пьяниц и нытиков, но психам, которые ненавидят детей, я помогать не стану. Боюсь, Криксов придётся вычеркнуть из наших списков.
Мисс Прингл поёжилась.
– Не хотела бы я нажить себе таких врагов, как Криксы.
– Да уж. – У миссис Маннеринг при всей её суровости эта мысль тоже вызвала неприятный холодок. – Хорошо, давай немного подождём. Может, подвернётся что-нибудь подходящее.
Криксы были на редкость отталкивающей семейкой призраков. Злобные, жестокие и безжалостные, они к тому же отличались жутким высокомерием. Криксы ни за что не согласились бы жить в такой убогой дыре, как «панталонная лавка», и обитали в другом конце города на холодильном складе, где хранилось замороженное мясо.
Это было отвратительное место, однако Криксы не обращали внимания на гирлянды сосисок, которые во время полёта обвивались вокруг шеи, чаны с застывшим топлёным жиром и туши животных, подвешенные на крюках под потолком. Они сами были настолько мерзкими, что не замечали ни холода, ни смрада, ни тошнотворной слизи на полу.
Так было не всегда. При жизни Криксы считались аристократами. Их звали сэр Пелэм и леди Сабрина де Бон, и жили они в неприступном замке у озера. Сэр Пелэм держал свору гончих и охотился на фазанов; леди Сабрина щеголяла нарядами и давала обеды. В замке трудилась целая армия слуг. Сама королева Виктория как-то раз останавливалась в доме Криксов по пути в Шотландию, такие они были важные особы.
Супруги де Бон прожили в браке около десяти лет, и тут с ними приключилось Великое Горе, которое свело их с ума. Что именно произошло, никто не знал, ибо муж с женой упорно молчали об этом. Скорбь и вина грызли их изнутри, и от этого они с каждым годом свирепели всё больше. Ещё при жизни имя де Бон внушало людям страх, а уж когда они стали фантомами, даже самые сильные духом в панике бежали, завидев призраки умерших злодеев. Сэр Пелэм носил всё те же бриджи для верховой езды и охотничью куртку, в которых сломал шею, только теперь они были в грязи и пятнах запёкшейся крови. Призрак не выпускал из рук длинный хлыст – им он лупил по всему, что попадалось на пути. Лоб, развороченный ударом конского копыта, представлял собой месиво из обломков костей; левое ухо держалось на лоскуте кожи, а через прорехи на бриджах виднелись покрытые рубцами и шрамами колени.
Его жена выглядела ещё страшнее. Платье так сильно залила кровь, что первоначальный цвет материи определить было нельзя. От злобы и ненависти, снедающей леди Сабрину, у неё отвалились два пальца на ноге, а от носа остался лишь уродливый огрызок. В своих скитаниях она подобрала призрака питона и с тех пор носила его на шее как боа. Яйца, которые откладывала змея, разбивались, и дурно пахнущее содержимое стекало Сабрине за лиф. Но ужаснее всего были её длинные ногти, из-под которых торчали ошмётки кожи и волосы, ведь Сабрина целыми днями только и делала, что рвала и царапала всё подряд.
В придачу к отвратительному виду Криксы чудовищно сквернословили. С утра до ночи они поливали друг друга отборной бранью.
– И это по-твоему кровь? – верещала Сабрина, стоило мужу пролить на землю хоть несколько капель. – Да эта жижа и за кетчуп не сойдёт! Я макала бы в неё рыбные палочки и даже ничего не заметила, опарыш ты склизкий!
– Не смей меня оскорблять, вонючая коровья лепёшка! – рявкал в ответ сэр Пелэм. – Что ты сегодня за день сделала, а? Обещала ещё до полудня придушить сына мясника, а на паршивце до сих пор ни царапины! И что это ты сотворила со своим питоном? Завязала его бабьим узлом! Тьфу, уродство какое! Всем известно, что питонов нужно вязать морским узлом.
Радость Криксы испытывали только тогда, когда замышляли очередную гадость против детей. Придумав новый отвратительный способ причинить вред ребёнку, Сабрина доставала из морозильной камеры свиную ногу и втыкала её себе в причёску. Свиные отбивные она нанизывала на верёвку и делала из них ремень для мужа, после чего супруги исполняли в мрачном, холодном помещении торжественный танец, демонстрируя, какими горделивыми и осанистыми были в прежние времена.
Веселье, правда, быстро заканчивалось. Очень скоро они срывали с себя украшения и принимались швырять друг в дружку сырой печёнкой. При этом муж с женой, охваченные ненасытной жаждой крови и злодейства, пронзительно визжали и выли.
У Криксов был слуга-вурдалак – жалкое студнеобразное существо с тусклой серой кожей. Они наткнулись на него посреди кладбища, где тот дрых с верёвкой на горле. На холодильном складе слуга спал за мусорным баком. Хозяева то и дело пинками будили его, приказывали приготовить еду, и тогда он уныло плёлся к холодильникам, бормоча на ходу что-нибудь вроде: «Сожгу!», «Изжарю!» или «Спалю!», и вяло замахивался сковородой на связку сарделек. Однако холод постепенно его доканывал (вурдалаки не выносят стужи), и мысль о том, что им самим придётся выполнять домашнюю работу, наполняла Криксов лютой ненавистью к добросердечным основательницам агентства.
– Язвы моровые! – бушевал сэр Пелэм. – Прыщи гнойные!
– Держу пари, они-то сейчас похрапывают себе в тёплых постельках, пока мы гниём в этом гадюшнике, – вторила ему леди Сабрина.
Однако тут Криксы ошибались. Несмотря на поздний час, в это самое время мисс Прингл и миссис Маннеринг раскладывали по конвертам целую сотню рекламных брошюр и на каждый конверт наклеивали марку. В брошюрах, адресованных владельцам особняков и родовых замков по всей Британии, предлагались услуги по подбору домашних привидений на любой вкус.
Два дня спустя один из ста конвертов с брошюрой упал на пыльный мраморный пол Хелтон-холла.