Страница 27 из 36
Остаток дня 23 ноября прошел в лагере в Бельмонте. На следующее утро наступление продолжилось в направлении Энслина, примерно в десяти милях далее. Там находится равнина Энслина, ограниченная внушительной грядой холмов, не менее опасных, чем бельмонтские. Уланы и разведчики Раймингтона (немногочисленная, но очень умелая армейская кавалерия) вернулась с донесением, что холмы хорошо укреплены. Освободителям Кимберли предстояла новая тяжелая работа.
Продвижение производилось по линии железной дороги Кейптаун – Кимберли. Ущерб, нанесенный бурами железнодорожному полотну, ликвидировали настолько, чтобы позволить бронепоезду с корабельным орудием сопровождать войска. В шесть утра субботы 25 ноября пушка бронепоезда открыла огонь по холмам, за ней сразу последовали орудия полевой артиллерии. Утрата иллюзий по поводу эффективности шрапнели – вот один из уроков этой войны. Позиции, в которых теоретически уже все должны были быть убиты, снова и снова оказывались боеспособными. По мере приобретения опыта у солдат, непосредственно участвовавших в боевых действиях, вера в действенность шрапнели неуклонно убывала. Чтобы сражаться с людьми, которые находятся в укрытиях и между камнями, требовалось разработать другие методы ведения артиллерийского огня.
Подобные замечания по поводу шрапнели можно высказывать в связи с половиной сражений этой войны, однако они особенно уместны в разговоре о бое в Энслине. Здесь один большой холм являлся ключом ко всей позиции. Значительное время было отведено на подготовку к его штурму – артиллерийским огнем накрывали всю поверхность и надеялись, что достали каждый уголок горы, в котором мог таиться стрелок. Одна из двух батарей дала не менее пятисот залпов. Затем последовал приказ наступать пехоте. Гвардейцев оставили в резерве после тяжелого боя в Бельмонте. Нортамберлендцы, нортгемптонцы, нортланкаширцы и йоркширцы пошли в обход правого фланга и с помощью артиллерийского огня очистили находившиеся перед ними окопы. Однако главная заслуга в этом успехе принадлежала морякам и морским пехотинцам военно-морской бригады. Они прошли через испытание, редко выпадающее на долю солдат, и тем не менее вышли победителями. Им пришлось брать тот самый высокий холм, который так усердно обрабатывала наша артиллерия. Мощным рывком моряки ринулись на склон и попали под страшный огонь. Стреляли из-за каждого камня. Первые ряды просто снесло шквалом «маузеров». Очевидец записал, что бригаду было едва видно в поднятом пулями песке. На мгновение моряки залегли, а потом, перехватив дыхание, снова пошли вперед с грудными морскими криками. Их было всего четыре сотни – двести моряков и двести морских пехотинцев, а потери во время первого стремительного рывка оказались ужасными. Однако моряки продолжали карабкаться вверх. Их подбадривали отважные офицеры. Некоторые морские офицеры были совсем юношами – корабельные гардемарины. Капитан «Могучего» Этельстон погиб. Пламбе и Сениор из морской пехоты – тоже. Капитан «Дориса» Протеро упал со смертельной раной, продолжая кричать своим матросам: «Возьмите этот холм и не сходите с него!» Гибель юного корабельного гардемарина Гуддарта стоит значительно больше, чем чья-то долгая, ничем не примечательная жизнь. Раненый Джоунс из морской пехоты поднялся и ринулся вперед со своими людьми. Самые тяжелые потери понесли именно они – отважные морские пехотинцы, бойцы, готовые сражаться всегда и везде, на море и на суше. Когда наконец моряки закрепились на вершине смертоносного холма, на склонах остались лежать три офицера и восемьдесят восемь пехотинцев из 206 – за несколько минут погибла почти половина людей. Матросы, захватившие холм, потеряли восемнадцать человек. Половину всех британских потерь в этом бою понес маленький отряд, в высшей степени блистательно поддержавший доброе имя и славу своего рода войск. С такими людьми под английским военно-морским флагом мы можем не беспокоиться за родные острова.
Сражение у Энслина стоило нам около двухсот человек убитыми и ранеными, но, кроме того, что мы расчистили путь к Кимберли еще на один перегон, трудно сказать, какие выгоды принесла нам эта победа. Мы отвоевали холмы, но потеряли людей. Потери буров, по-видимому, составили менее половины наших. Усталость и немногочисленность нашей кавалерии не позволили преследовать противника и захватить бурские орудия. В течение трех дней солдаты дали два тяжелых боя в безводной местности и под тропическим солнцем. Они сильно устали, а чего добились? Причины такого положения вещей, естественно, активно обсуждались и в лагере, и дома. Разговоры постоянно возвращались к недовольствам лорда Метуэна по поводу недостатка кавалерии и артиллерии на конной тяге. В наше Военное министерство, которое в некоторых делах действовало поразительно эффективно, была брошена масса несправедливых обвинений. Однако в вопросе с задержкой отправки кавалерии и конной артиллерии (а ведомство, как и общественность, имело сведения об исключительной мобильности нашего врага), безусловно, существуют основания для расследования. Буры, принимавшие участие в этих двух сражениях, в основном принадлежали к якобсдальскому и фауресмитскому отрядам, некоторые бюргеры были из Босхофа. Знаменитый Кронье со своей старой трансваальской гвардией двигался из Мафекинга. Пленные в Бельмонте и Энслине сильно досадовали, что он опоздал и не принял на себя общее командование. Однако во время последнего боя поступали донесения, что бурское подкрепление на подходе. Бои за свобождение Кимберли вовсе не закончились. В самый разгар боя отправленные на наш правый фланг уланские дозоры доложили, что довольно крупный отряд бурских всадников уже приблизился и занял позицию на холме у нас в тылу. Их позиция представляла очевидную опасность, и Метуэн отправил туда полковника Уиллоби Вернера с Гвардейской бригадой. На обратном пути этому доблестному офицеру сильно не повезло – его лошадь споткнулась, и он получил серьезное ранение. Миссия Вернера, однако, достигла своей цели: гвардейцы, двигаясь через плато, встали таким образом, что пополнение не могло оказать помощь обороняющимся без открытого боя, а это противоречило бурским традициям. Им пришлось созерцать, как товарищи терпят поражение. На следующий день этот кавалерийский отряд отошел обратно на север и, без сомнения, находился среди тех, с кем мы вскоре столкнулись у реки Моддер.
Марш от реки Оранжевая начался в среду. В четверг произошло сражение у Бельмонта, в субботу – у Энслина. Не было средств днем защититься от жары, а ночью от холода. Не хватало воды, да и ее качество подчас оставляло желать лучшего. Войска нуждались в отдыхе, поэтому на вечер субботы и воскресенье они остались в Энслине. В понедельник утром 27 ноября изнурительный марш в Кимберли продолжился.
На рассвете 27 ноября маленькая британская армия снова двинулась вперед серовато-коричневой колонной по пыльным равнинам. Ночью они сделали привал на прудах Клипфонтейна, не столкнувшись с врагом впервые за целый день марша. Появились надежды, что, возможно, два последовавших одно за другим поражения лишили буров присутствия духа и дальнейшего контрнаступления не будет. Однако те, кто знал о непосредственной близости Кронье и его опасном нраве, более адекватно оценивали ситуацию. Здесь, вероятно, следует сказать несколько слов об этом знаменитом командире, который сыграл ту же роль в западной части театра военных действий, что Жубер – в восточной.
Командиру Кронье во время войны было шестьдесят пять лет. Крепкий смуглый человек, спокойный внешне и горячий в душе, у своего сурового народа он считался исключительно твердым. Его мужественное бородатое лицо имело спокойное мягкое выражение. Говорил Кронье мало, но всегда метко и обладал даром зажигать и укреплять дух солдат словом. На охоте и в столкновениях с туземцами он вызывал восхищение соотечественников, прежде всего отвагой и умением находить выход из сложных ситуаций. В войне 1880 года Кронье руководил бурами при осаде Почефстрома и совершил решительный штурм, не руководствуясь нормами морали ведения войны. В итоге он вынудил городок сдаться, утаив факт подписания общего перемирия. Это деяние впоследствии порицало его собственное правительство. Последующие годы Кронье провел как единовластный правитель и хозяин своих ферм, у многих вызывая уважение и всем внушая страх. Некоторое время он являлся комиссаром и запомнился суровостью. Снова призванный на поле боя рейдом Джеймсона, он решительно загнал противника в безвыходное положение и, как утверждают, требовал, чтобы с пленными поступили самым жестким образом. Таков был человек – умелый, коварный, жестокосердный, притягательный, который с усиленной грозной армией встал на пути усталых солдат Метуэна. Они были достойными соперниками. С одной стороны – выносливые люди, обученные стрелки, хорошая артиллерия и оборонительная позиция; с другой – британская пехота с многовековой традицией, чувством долга, дисциплинированностью и высоким боевым духом.