Страница 19 из 21
Свыше было приказано нижних чинов выбрать самых лучших во всех отношениях, под личную ответственность командира полка. Все снаряжение и обмундирование новое. Винтовки лучшие по бою. Началось формирование роты и ее сколачивание. К 1 апреля рота была готова – она была образцовая. Охотничью команду я сдал. В городе только и было разговоров о нас. Ожидалось романическое похищение «сабинянок»… из Крыма на Дальний Восток.
Наши друзья мне и Змейцыну устроили несколько прощальных обедов и ужинов, пили за наше здоровье и желали здоровья и успехов. И. К. Айвазовский непременно хотел меня видеть перед отъездом. Мои хозяева горевали о том, что я их покидаю, ведь я прожил у них пять лет.
Наши «симпатии» из барышень искренно горевали и тайно проливали слезы и получали неочередные «двойки».
Быстро мы, офицеры, собрались. Грузы роты были готовы. Ждали только приказа и наряда эшелона поезда для переезда в Севастополь, а оттуда на пароходе в Одессу, где предназначено формирование полка из выбранных рот полков 4-й стрелковой бригады и 13-й пехотной дивизии. Мы крайне удивлялись, что погрузка на пароход не назначена в Феодосии, и скорее, и удобнее. Погрузка, наконец, была назначена на 10 апреля, а посадка роты – 12 апреля в 3 часа ночи, и отход поезда в 4 часа утра.
11 апреля в 5 часов вечера, около полковой церкви, был отслужен напутственный молебен, и рота под звуки марша с криками «Ура!» двинулась в Рожновские казармы, где был приготовлен парадный ужин и угощение для нижних чинов. Полковой парадный ужин для офицеров был приготовлен в полковом собрании. Задушевно нас проводили полковые товарищи, каждому из нас преподнесли ценные подарки. В час ночи мы и все офицеры полка на поданном к городской станции специальном поезде отбыли на главную, загородную, станцию. На вокзале были уже наши городские знакомые и наши «барышни симпатии»… много слез в ту ночь пролито. Ровно в 3 ч 30 мин утра при громовом «ура!» тронулся наш поезд. Мы усталые улег лись спать. Поздно вечером мы были в Севастополе. На станции Симферополь нас приветствовал от имени командира корпуса начальник штаба корпуса генерал «Экк, хороший человек», я просил его передать привет от себя лично командиру корпуса. Он обещал.
В Севастополе командир роты поручил мне нагрузку на пароход Русского о[бществ]а[51], и я с утра приступил, к вечеру нагрузка грузов и посадка людей была окончена. Днем в Севастополь прибыл командир корпуса и осмотрел роты дивизии, входящие на Дальний Восток. Спросил, где я, и просил передать его наилучшие пожелания. В 10 часов вечера пароход отплыл из Севастополя в Одессу. Море было спокойное. Долго, за полночь, длилась наша товарищеская беседа – вспоминали и всех, и все.
Около полудня показалась Одесса, и скоро наш пароход пристал к пристани Русского острова, быстро высадились наши солдатики и направились в Сабанские казармы, где был уже штаб 11-го полка с временно командующим полком подполковником Рябининым (58-го Прагского пехотного полка[52]). Грузы роты также были перевезены в цейхгаузы Сабанских казарм. Через два дня прибыл назначенный командир полка полковник (36-го пехотного Орловского полка[53]) Павел Каэтанович Домбровский, герой Шипки, георгиевский кавалер. Полк в полном 8-ротном составе ему представил на Куликовом поле полковник Рябинин. Не с молитвы начался полк, а с ругани: полковник Домбровский ни за что разнес полковника Рябинина и разругал солдат, все сразу поняли «собачий» характер своего командира полка, а так как физиономия его походила на обезьянину, то и прозвали его Яшка-обезьяна, так он начал «Яшкой», так и кончил «Яшкой». Много на этой почве было впоследствии и смешного, и горького. Я как старший поручик был назначен командиром нестроевой роты, сколько перенес я горя от этого «собачьего» характера, один Бог знает… В 1902 году в Порт-Артуре мы так и расстались врагами.
С помощью командира нестроевой роты 16-го стрелкового полка[54] сделал смету на покупку самых необходимых инструментов для всех мастерских полка и необходимых, на первое время, материалов на сумму 3500 руб., а мне дали 1000 руб., и хватили же мы горя в пустынном Талиенване… но виновным остался я один.
Формирование полка было окончено 26 апреля. 28-го началась погрузка на пароход «Скандия» Американо-Гамбургской компании. Все грузы, все нижние чины и две трети офицеров были помещены на этом пароходе, в нижнем трюме были засыпаны пшеницей шесть 11-дюймовых орудий и наши винтовки в ящиках. Остальные офицеры полка ехали на пароходе «Владимир».
3 мая, после молебна на «Скандии», в присутствии командующего войсками генерала Мусин-Пушкина, в 3 часа пополудни пароход под звуки марша и при громовом «ура!» тихо стал отходить от Военного мола Одесского порта. При заходе солнца скрылись и берега дорогого юга России… мы держали курс на Константинополь. Уснули усталые под мерный стук винта парохода, и «снился мне сияющий огнями вечерний пир в родимой стороне»…
Следующий день прошли в открытом море – небо и вода.
Около 3 часов дня «Скандия» остановилась перед входом в Босфор, с батарей на нас смотрели 11-дюймовые орудия, вскоре прибыли турецкие чиновники и лоцман. Мы тронулись, справа потянулись дачи и виллы, слева раскинулось Скутари, облитое розово-золотистыми лучами заходящего солнца. На золотом фоне вечернего неба резко выделялась Святая София. Босфор был густо-синим, и я теперь не удивлялся краскам на картине И. К. Айвазовского «Дарданеллы». Мы тронулись очень скоро, дабы до окончательного захода солнца дойти до выхода в море.
Мы проснулись. «Скандия» стояла на якоре. На море был туман, впереди нас были видны белые суда турецкого флота. В 8 часов был поднят флаг, и «Скандия» тронулась, проходя мимо военных турецких судов, троекратным приспусканием кормового флага отдала честь турецкому флагу. Босфором и Дарданеллами шли небыстро. Выйдя в Средиземное море, «Скандия» пошла полным ходом.
Пароход оказался сильным и быстроходным, делали примерно 15–17 узлов в час. Море было восхитительного светло-голубого цвета. Шли около пяти суток до Порт-Саида, прошли в виду островов Тенедос, Исара, Пикария и Родос, но все они были в голубой дымке.
На пароходе быстро все семейства перезнакомились, детворы ехало порядочно. Ехали на «Скандии» семейства Пушкарского, Здетовецкого, Иванова, Кирилленко, Гейкинг, ехали молодожены Яновские, врач Крылов и старожены Азарьевы. Нас, холостых, загнали в носовые служебные каюты, но мы воспротивились и заняли спардек по правому борту, разложив свои «гинтера»[55] на открытом воздухе, потом отвоевали у дам и верхний салон, мужья вздумали протестовать, но мы сказали, что здесь не казарма, а мы не собаки, и те успокоились… Хотя дамы долго косились, особенно на меня как на зачинщика «бунта», и в отношения мои к командиру полка подлито было маслица. Надо сказать, наш «Яшка» был не прочь поухаживать за дамами полка, и впоследствии вышло немало грязных историй в полку на этой почве… я был один из явных протестантов подобных безобразий.
В Порт-Саиде грузили уголь арабки и арабы, как черти шли вереницей, таща уголь в маленьких корзинках. Накупили разных фотографий, безделушек, послали письма, открытки и телеграммы в Россию; у меня как предусмотрительного человека был штемпель по-французски «Руссиа», и я ставил всем на конвертах свой штемпель и знал, кто и кому посылает весточки… В Порт-Саиде простояли 8 часов. Проплыли мимо памятника Лессепсу[56] – соорудителю Суэцкого канала, втянулись в канал и на первой станции остановились, где под бушприт[57], на носовую часть, повесили будочку с прожектором, и когда дошла очередь до «Скандии», пустили по каналу. Пароход шел тихим ходом. Красивую картину представляет канал ночью с идущими один за другим пароходами, посылающими вперед себя сильный электрический луч прожектора. Я долго сидел на носу парохода и любовался на вид канала. На другой день для наших дам было создано подпоручиком Лазаревичем развлечение: на берегу канала стоял совершенно голый молодой араб, Лазаревич бросает ему серебряный полтинник и кричит «бакшиш», араб поднимает полтинник и бежит за пароходом, и уже начинает понемногу отставать, тогда Лазаревич опять кричит «бакшиш» и бросает еще полтинник, и так несколько раз; приглашенные на спардек дамы хохотали до слез… Врач А. И. Иванов бегущего араба снял фотографическим аппаратом. Иногда вдали показывались караваны верблюдов. В озере пароходы расходились со встречными, идущими из Суец в Порт-Саид. В Суец «Скандия» простояла часа два для сдачи прожектора. Мы вступили в Красное море, и многие как бы замечали красный отблеск на мелких волнах. Море было спокойно. На второй день нас встретил маленький английский крейсерок, который флагами опросил «Скандию»: какой нации, откуда, куда, какой груз, и, видимо, удовольствовавшись ответами, вскоре скрылся позади нас. Иногда наш пароход шел в виду берега, и мы в бинокль могли видеть пальмовые рощи и селения. В проливе, при выходе в океан, мы увидели на рифах разбитый огромный пароход. В Аден мы не заходили. Индийский океан был спокоен, но волны были огромные, но пологие, так что мачты впереди идущего парохода скрывались на три четверти длины, видна была только верхняя часть мачты. В океане я впервые увидел созвездие Южного Креста. День равнялся ночи, и ночь наступала быстро и резко.
51
Имеется в виду Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ).
52
58-й пехотный Пражский полк. Старшинство с 14 февраля 1831 года. Полковой праздник – 6 декабря.
53
36-й пехотный Орловский полк. Старшинство с 19 февраля 1911 года. Полковой праздник – 6 декабря.
54
16-й стрелковый полк. Старшинство с 18 июля 1845 года. Полковой праздник – 18 июля. Полное название (со 2 ноября 1894) – 16-й стрелковый императора Александра III полк.
55
Имеется в виду «чемодан-кровать», изобретенный поручиком 66-го пехотного Бутырского полка И. И. Гинтером и принятый русским интендантством в 1890 году. Пользовался очень большой популярностью. Фамилия изобретателя стала использоваться как название.
56
Имеется в виду виконт Фердинанд Анри де Лессепс.
57
Бушприт – горизонтальное либо наклонное рангоутное древо, выступающее вперед с носа парусного судна.