Страница 31 из 291
- Знавал я одного теоретика, давно это было, тот еще умник. Пытливый ум, что говорить, смотрят, бывало, на задачку и сразу решение у них в голове выскакивает. А объяснить, как решение такое получилось, всю это не очень-то простенькую цепочечку преобразований произвести, не могут. Не хвалили его учителя по физике, совсем не хвалили, - он поставил стакан на стол. - А вот Анатоль Саныч, вы мне скажите, куда такому теоретику без опытного и методичного практика, а? Не разлей вода должны быть эти, как их, парочка - теоретик и практик.
Не знаю как кто, а в истории с «одним теоретиком» я разглядел намек на самого себя. Впрочем, может и не намек вовсе, так, пустая аналогия, которой Никанор Никанорыч пытался взбодрить печального нашего великана Анатолия.
- Давайте-ка чокнемся, друзья, за что-нибудь непременно важное! - Никанор Никанорыч снова взвихрил граненый свой стакан отчего несколько капель выплеснулось наружу.
- За науку российскую поднял бы я этот стакан, - неожиданно твердо сказал Анатолий, чем вызвал у меня поначалу оторопь, а потом некоторую даже сентиментальность. - Хотел бы выразить, что это все нищебродство и отчаянность, которые иногда обступают так, что хоть бросай всю нашу кафедру и университет, это ничего, пшик, в сравнении с великими моментами, когда выгружаешь полночи результат эксперимента или споришь с «Технической физикой» над заковыристой проблемкой. Вот тогда по-настоящему чувствуешь, что все не зря и что прорвемся мы, коллеги! - он победоносно оглядел нас с Никанор Никанорычем сверху и выставил для чоканья руку.
Мы ударились стаканами. Помолчали с минуту, как того требовал необычный и трогательный тост.
Потом снова переключились мы на хамство нашей администрации, заседающей в главном университетском здании, на улице Энгельса. Что они, по сути, обслуживающий нас персонал, который должен предоставлять все необходимое для настоящих ученых и искателей, а в реальности выходит, что мы ходим и клянчим, и выпрашиваем, и лыбимся искательно и виновато, выпрашивая то, что полагается нам по праву.
Никанор Никанорыч потрясал толстым пальцем и кричал почему-то мне:
- Совершеннейше наша это черта, Борис Петрович, отечественная! Исторически в России матушке заведено было, что не имели ни черта, и ходили, просили, не требовали, а клянчили. Не сменились еще требуемые поколения, чтобы иначе научились, не просительно, а самоуважающе, с достоинством! Вот возьми ты Коробова вашего, со склада. На кочке сидит, вахтер вахтером, а выстроил чинопоклонную цепочку, там ректору подмазал, тут секретарш поздравил, и вот уже важная шишка, деканы ходят к нему искательно, носят ему благодарности за то, что он итак исполнять должен. А к науке-то, к образованию, какое у Коробова отношение? Учит он что ли кого, или мензурки с колбами мерными смешивает? Техникум у него с бухгалтерией за плечами, вот вам и все «нищебродство». В голове, которое.
Высказанные вслух мысли эти, которые вроде были всем известны в университете, а вот не озвучиваются, произвели некоторое возбуждение в нашей посиделке. Анатолия немедленно пришлось убеждать, чтобы не отправился он немедленно на склад с целью устроить скандал и штурм, и взять силой все, полагающееся кафедре из материального складского представления. Не без суеты и нервозности, справились мы с Никанор Никанорычем, остановив Антолия уже у стенного шкафа, откуда изымал он свой безразмерный плащ, ронял деревянную вешалку и промахивался мимо рукава. Время совсем неподходящее было для складских мероприятий и Коробов дома уж давно, глядит лукаво в телевизор с мягкого дивана.
Физкультура эта подействовала на нас еще более опьяняюще и вернулись мы за стол порядком неустойчивые. Когда усадили мы Анатолия, воззрился он вдруг мутно на Никанор Никанорыча:
- А вы сами какого сами образования, Никанор Никанорыч? Естественного или гуманитарного? - неожиданно спросил он.
Никанор Никанорыч, румяный и расхлыстанный, с некоторой то ли снисходительностью, то ли грустью ответствовал:
- Ах, Анатолий мой Лександрыч. Сколько их, образований этих я перевидал. Сам себя теперь уж не пойму кем считать. Думаешь порой, ну гуманитарий ты, с людьми ведь работаешь, за культурами бегаешь, суетишься. А потом вот с такими как вы, господа хорошие, пересечешься, и тут же технические образования дают о себе знать. Вы вот, Анатоль Саныч, вроде бы технического ВУЗа специалист, а сами второе образование педагогическое получали. Поди разбери, кто мы теперь. Давайте уж как заведено, называться просто и скромно культурными образованными людьми.
Гладко говорил Никанор Никанорыч, хотя зрительно и сбивался, и подзаикивался, и вроде бы морщился, соображая, как лучше сформулировать. Только возникало впечатление у меня некоторой его театральности в моменты, когда о себе он рассказывал. Будто делал он это множество раз, и знает уже и спросят его о чем, и как ответит он искусно, так, чтобы ничего о себе не сказать, но вроде бы и в долгу не остаться.
Всякий раз, когда подходила к концу очередная бутылка водки, Никанор Никанорыч извлекал из недр своего бездонного портфеля еще одну, и еще. На столе уже стояли, поблескивая прозрачными боками три порожние посудины, а Никанор Никанорыч с гордым видом тащил из портфеля четвертую. Он с ловкостью, которая совсем не соответствовала его тяжелому покачивающемуся возвращению к столу, после успокоения Анатолия, ловко разлил враз полбутылки по стаканам.