Страница 271 из 291
- Ну не совсем так, - ответила спокойно Лилиана. - Вспомните, как вы расстроились, когда узнали новости о Анатоль Саныче и Катерине Андревне. Но ведь нормализовалось же. Не все так мрачно. Сами посудите, полчаса назад вы упивались своей востребованностью, а теперь снова желаете сбежать в уютное самобичевание.
Она шагнула ближе и встала напротив, оперевшись о металлическую раму окна. Профиль ее отражался в стекле, среди тусклых усталых плафонов, стенных стендов и дверей, и вечернего города за окном.
- Николай не пропадет, - добавила она.
Как будто я сомневался, что он пропадет. Я пропадаю, я!
- У него совсем не много людей, с которыми желал бы он поддерживать отношения. И вы в их числе. Так что уверяю вас, контакта вашего он не потеряет.
Слова ее действовали на меня с опозданием. Наверно и вправду чересчур эмоционально реагировал я, и собственная Колина напряженность вызывала у меня такой отклик. Вот только факт оставался фактом - Коля уходил из университета и уезжал из города N.
- Но вы ведь не успокаивать меня пришли? - спросил я мрачно.
Она смотрела на меня, а я не решался встретиться с ней взглядом.
- Вы правы, цель у меня другая. Я здесь, чтобы анонсировать продолжение нашего прерванного разговора. Подозреваю, что вопросов у вас прибавилось. Но для следующей нашей обстоятельной дискуссии, я хочу подкинуть вам пищи для размышлений, чтобы не совсем уж с пустыми руками вы явились, - она улыбнулась.
- Снова в заброшенный барак? - не удержался я.
- Н-нет, - ответила она серьезно. - Больше никаких декораций. Смысл прошлого действа был в том, чтобы продемонстрировать вам красочную декорацию и манипуляцию на деле. Иначе вы продолжали бы фантазировать и думать, что вас водят за нос.
- Цели своей вы не добились, - буркнул я. - Я до сих не уверен, что меня не водят за нос.
Лилиана проигнорировала мое замечание:
- На досуге, Борис Петрович, так сказать, в ключе нашей предстоящей дискуссии на тему «Откровения Иоанна Богослова», поразмышляйте вот о чем, - она сделала паузу, поглядев на меня внимательно, - Вспомните последнюю встречу Зигфрида с Отто и ваш последующий разговор с Никанор Никанорычем. Подумайте, почему итогом расписанного Прохором в «Откровении» плана выступает некоторый нелицеприятный и весьма разрушительный итог? - вновь пауза. - Ну и вторую загадку я вам задам, что все ступени, которые вы видели, рассматривали в качестве объекта выдающегося ученого своего времени. Но в плане Прохора, ключевым является лицо, которое вряд ли можно назвать ученым, но его справедливейше можно назвать личностью высокоморальной, нравоучительствующей, так ведь?
Я не сразу ухватил. Вся суть «Откровения Иоанна Богослова» была в апокалипсисе, конце света, втором пришествии. Это лежало на поверхности и не требовало особенных умозаключений. Но вопрос о ключевом лице... Иисус что ли? И вправду, как-то удивительно, что ни разу не задевали мы его персону, хотя участвовал он в событиях «Апокалипсиса» непосредственно. Довольно поверхностно упоминали мы об этом ключевом библейском лице.
Взгляд Лилианы показал мне, что я прав. Она стояла напротив, с этакой торжественной полуулыбкой, с легким может быть налетом печали. Это противоречило предыдущему моему опыту, когда Мойры, едва подкинув мне новой информации, немедленно ретировались, исчезали.
- Кстати, у вас состоится завтра важный визит в министерство. Вы сможете увидеть в нем множество аналогий с опытом, полученным из ступеней. Теперь идите, за вами уже приехали.
Я взглянул на часы и обнаружил, что и вправду, за мной вот-вот должен был подъехать отец.
Всю дорогу домой, после разговора с Лилианой, я сосредоточенно размышлял над ее подсказками, совсем не обращая внимания на отца. Он был усталый, вторник был его самый загруженный день, однако довольный, делился со мной рабочими происшествиями. После намека нашего на сближение, ему казалось, наверное, что снова я охладел, а правда была лишь в том, что все мои мысли загородили Иисус, с неопределенной своей ролью в обозначенном плане, да насупленный, расстроенный Николай, мнущий шапку, прощающийся.
Отца я пригласил домой и напоил чаем, стараясь по возможности компенсировать свою отрешенность, чего скорее всего у меня не вышло. Он не задержался, только подтвердил, что в пятницу свозит меня на снимок и перевязку к Ильдар Гаязычу, а потом снова в университет, к должникам.
Сделаю я здесь короткое лирическое отступление. История моя подходит к концу, хотя читатель мой наверняка недоумевает, ведь края как будто совсем не видно. Декабрьские эти дни, полные серого в клочьях неба и грязного снега, навалились на меня не столько потрясениями, связанными с таинственными моими посетителями, сколько обычными, бытовыми встречами со знакомыми, коллегами и родителями. Не все эмоции были отрицательными, но как в чересчур быстро сменяющемся калейдоскопе, в котором глаза утомляются от одной лишь частоты кадров, я не поспевал за ними, не умел концентрироваться и реагировать сообразно на каждую. Чувствовал я себя словно под гнетом, отчего положительные и приятные моменты притуплялись, туманились.
На следующий день перед приездом Олег Палыча я принарядился, надел рубашку с галстуком, как он просил. В последний раз, когда требовал от меня завкафедрой официального дресс-кода, вечер мой закончился катастрофично, и я вспомнил об этом, надевая единственный свой теперь костюм темно-синего цвета. Потери мои от встречи с Евгением составили рубашку, майку и галстук, которые не стал я даже разглядывать в больнице, а отправил в мусор. Пальто и пиджак химчистка кое-как восстановила, и прежний мой костюм висел теперь сиротливо в шифоньере. Не думал я, что захочу когда-нибудь его надеть.