Ненависть

– Что скажешь, Федот?

– В общем, ничего существенного, – по-деловому начал Павлов и я внимательно стал слушать, зная, что перебивать его не стоит, и что рано или поздно всё, что нужно он расскажет, – Пальчиков почти нет, всё протёрто; лишнее подтверждение, что это убийство, а не самоубийство, хотя это и ребёнку понятно. На кухне три бокала лежали в мойке, видимо из них пили чай, как ни странно, на всех трёх есть отпечатки. По сути, это единственная зацепка.

Смерть наступила часа три тому назад, когда мы приехали, трупы ещё тёплые были. Мужчина застрелен из своего же именного пистолета, а женщина, видимо, сначала отравлена или задушена, а потом сделан выстрел в рот. Вот, в общем, и всё пока, больше скажу после вскрытия и экспертизы.

– Спасибо, Федь! Как супруга поживает? Остыла после нашей последней рыбалки? Говорил тебе, Федот, не женись! Не послушался старого холостяка, теперь мучайся!

Павлов махнул рукой и стал опять писать протокол, потом вдруг что-то вспомнил и позвал меня:

– Слушай, Андрюха, чуть не забыл, здесь любопытная деталька: в шкафу, где книги стоят, в кабинете потерпевшего, одна толстая книженция, на самом деле – маленький сейф, под книгу смастряченный; так вот, тайник пустой, хотя, на первый взгляд, там что-то лежало совсем недавно. После экспертизы скажу, может быть, что-то более конкретное. Похоже на ограбление.

– Спасибо, Федот! Это уже что-то!

Я вернулся на кухню. Доктор ушёл, Лиза сидела на прежнем месте, положив голову на руки.

– Елизавета Викторовна, извините за беспокойство, но очень нужна ваша помощь. Скажите, в доме ценности были?

– Я давно здесь не была, но знаю, что у папы в кабинете есть сейф в виде книги, там он обычно хранил деньги и свои бумаги.

– Спасибо! Я попрошу вас, Елизавета Викторовна из города пока не уезжать, вы нам ещё понадобитесь, – сказав это, я вышел из кухни и зашёл в кабинет.

Тело Львова уже увезли. Следом зашёл Петя с блокнотом в руках, в который он постоянно что-то записывал (он так делал всегда). Первое время меня это сильно раздражало, но когда однажды, благодаря его записям, удалось раскрыть одно громкое дело, моё отношение к Петиному блокнотику сильно поменялось.

– Ну, что скажите, Холмс? – спросил я его.

– Убийство с целью ограбления. Убийца был знаком убитому, иначе не смог бы подойти так близко, чтобы выстрелить, да и оружие мог только знакомый заполучить, о тайнике знал, опять же!

– Молодец! Всё так, вот только ляп с правой рукой мне не понятен, если знакомый, то, как мог так опростоволоситься?

– Переволновался.

– Не смеши, Петя, такое убийство провернуть и такую улику из за волнения оставить, не смеши! Давай, дежурь дальше, а я домой, покумекаю об этом дельце, завтра после дежурства сразу ко мне, будем версии разрабатывать.

– А поспать после дежурства, Андрей Игоревич? – заскулил Петя.

– На том свете отоспишься, сейчас спецслужбы узнают, что их коллегу завалили, нам вообще спать не придётся, пока это дело не закроем!

Попрощавшись с коллегами, я вышел во двор. Сырой воздух пахнул в лицо, дождь звонко стучал по асфальту. Зуб опять дал о себе знать, я поморщился и побежал к своему Опелю. Сев в машину, нашёл таблетки в бардачке и выпил пару штук. Наконец-то интересное дело, будет чем заняться в ближайшую неделю, на сердце повеселело, ещё бы с зубом разобраться и тогда полный порядок. Решив с утра заскочить к стоматологу и вырвать его, я успокоился, завёл машину и поехал домой.

2. Версии

Я зашел в свою берлогу (так я называю свою однушку в типовой девятиэтажке, доставшуюся мне, как молодому специалисту, в далёкие восьмидесятые, а потом успешно приватизированную в девяностых), не ахти какие хоромы, конечно, но мне много и не надо: было бы где переночевать и просто побыть одному. У окна лежал так и не разобранный этюдник, я хотел его поставить, но, вдруг, вспомнил слова Виалетты Маркеловны о сантехнике и сразу же стал звонить помощнику. Как я мог забыть об этом? Всё из-за зуба, будь он неладен! В трубке послышался голос Пети:

– Слушаю, Андрей Игоревич.

– Петь, совсем забыл! Зуб достал, мозги напрочь отказали, соседка сказала, что прямо перед вашим приездом слесарь приходил. Проверь в домоуправлении действительно это так или это кто-то под слесаря сработал.

– Хорошо, Андрей Игоревич, всё сделаю.

Мысли о новом деле полностью завладели мной. Прокручивая в уме последние события, я машинально установил этюдник (все ножки прекрасно выдвигались, не такой, уж, он и старый!), прикрепил лист бумаги, завесил стул, стоящий возле шкафа, цветастым покрывалом, поставил на него кувшин, чайную чашку, положил рядом лимон и стал рисовать. Теперь ничто не мешало спокойно думать, я любил такие минуты.

Так что же произошло на улице Нахичеванской? Что мы имеем: благополучная семья, судя по обстановке в квартире – довольно зажиточная, наверняка есть определённый капиталец, короче, всё путём; с другой стороны – отставка, болезнь жены, возможный конфликт с детьми. В принципе, достаточно причин для самоубийства; только факты говорят, что кто-то решил всем этим воспользоваться. Для чего? Здесь основная зацепка – обчищенный сейф, что там могло быть? Деньги, вряд ли там была большая сумма; деньги в банке хранят, а в сейфе так, на непредвиденные мелкие расходы. Скорее там хранились какие-нибудь бумаги, может акции? Вряд ли. Полковник ФСБ – бизнесмен? Вот компромат на кого-нибудь – это вполне возможно, завещание тоже вполне могло быть.

«Хорошо, будем плясать от печки, – думал я, вырисовывая кувшин на белом ватмане, – Если это элементарный грабёж, причем здесь слесарь? Почему убитый пустил его в дом, хотя не вызывал, и что он там полчаса делал, по сути, в момент убийства? Если это он убил, то должен хорошо знать и про сейф, и хозяину быть знакомым, и пистолетик уже при себе иметь… Стало быть, бывать у них раньше или же иметь сообщника из таковых.

А, что если папаня наследства просто деток лишил, ведь не зря, соседка про страшную секту всё твердила… Так вот, кто-то из них решил грохнуть папеньку, чтоб не шалил, и прибрать к рукам завещанице. Жутко, но в наше время, чего только не бывает!

А может это банальная месть, сработанная под ограбление? Там, где служил убитый, можно много врагов себе нажить. К тому же мужчина он был видный, может, соблазнил чью-нибудь жену, обиженный муженёк его и завалил. Такой вариант тоже нельзя опускать…» – подумал я и принялся вырисовывать чайную чашку.

Не стоит и наших коллег из спецслужб со счетов сбрасывать, уж очень замудрёно здесь всё. Хотя, ляп с левой рукой не в их стиле… А что если это специально сделано, чтобы под непрофессионала сработать и на ложный след вывести? Про эту версию лучше забыть, но всё возможно. Например, недовольный отставкой полковник стал шантажировать начальство каким-нибудь разоблачением, а они его по-тихому убрали, чем не вариант? Впрочем, будет видно по ходу следствия. Эти ребята, если рыльце в пушку, будут нам всячески «помогать».

Тем временем набросок натюрморта был готов, я открыл акварельные краски, налил в банку воды, взял кисть и стал прописывать основные цвета. Набросок версий тоже вырисовался, не терпелось начать работу над ними. Я отложил кисть и краски и опять позвонил Булкину.

– Всё выяснил, Андрей Игоревич. Действительно из квартиры Львовых поступала заявка, и слесарь там был: Попков Юрий Викторович. Он по нашей базе проходит, бывший медвежатник, ныне в завязке. Женат, двое детей; в последнее время никаких нареканий, на работе хвалят. Отправили наряд за ним, дома нет, жена говорит, как узнал про убийство Львовых, быстро собрался и куда-то ушёл, куда не сказал. Похоже, Андрей Игоревич, он их и порешил, надо в розыск подавать срочно.

– Крюгер – убийца!? Не может быть! Он же завязал!

– Какой Крюгер?

– Да, кличка у него такая была, лет пятнадцать назад это был знаменитый вор, а кличку получил за перчатку с отмычками на пальцах (умелец ещё тот был!); не могу поверить, чтобы Крюгер взялся за старое, да, ещё и на мокрое дело пошёл! Вор он был знатный, но не убийца.