Страница 3 из 17
– Вам виднее, – согласился я. – Вы же психолог.
– Ну что же, – Иванов слегка шлёпнул рукой по спинке кресла и двинулся к доске. – Давайте оставим подоплёку вашего визита на потом. А пока попытаемся разобрать описанный вами случай. Вы знаете, что такое abc-анализ?
– Нет, – ответил я. – Могу догадаться, что «а» – анализ, «б» – больной, но что такое «ц»? Церебральный?
– Хм, – Иванов поднял бровь. – Нет. Не угадали. Но начнём сначала. В том случае, который вы описали, да и в бесчисленном множестве других подобных случаев, человек действует бессознательно. Условно говоря, наш мозг принимает решение раньше, чем успевает начать думать. Как это происходит? Есть только некое приблизительное представление об этом. Считается, что в подсознании человека в течение его жизни, а особенно детства, формируется некий свод правил или установок. Неизвестно доподлинно, в каком виде они хранятся, но выразить довольно точно их можно словами. К примеру, таким правилом может быть «нельзя есть сладкое» или «все мужики – козлы». Эти правила возникают, исходя из опыта, воспитания или основываясь на неких личных впечатлениях, но в данном случае это не очень важно. Назовём набор таких правил кодексом.
Мозг способен в некоторых случаях принимать решения только на основе этих правил, не прибегая к сознанию. Чаще всего это происходит, если он отыскивает некое соответствие ситуации вокруг вас и утверждения из кодекса. Например, если вы подсознательно считаете, что вам нельзя есть сладкое, а вас кто-то пытается накормить, скажем, конфетой, то вы можете резко разозлиться. И вы даже не успеете как следует понять, что тот, кто это делает, желает вам только добра.
Итак, что представляет собой abc-анализ? Это просто попытка разобрать ваше поведение, разделив его на составляющие.
Иванов взял маркер и провёл на доске две вертикальные черты, сделав среднюю часть получившейся таблицы заметно шире остальных.
– Пусть a – это ситуация, толчок, исходные данные. В данном случае «сердитая женщина».
Он написал эти два слова в левой части и повернулся ко мне, словно бы ожидал моей реакции, а затем, не дождавшись, продолжил:
– С – это ваш эмоциональный всплеск, агрессия. Для вашего конкретного примера запишем «гнев, пожелание смерти обидчику».
Иванов опустил руку с маркером и снова поправил очки:
– А вот здесь, между ними, располагается b. Это самое интересное. Это то, что привело вас от ситуации к реакции. Ваше подсознание. Попробуйте сейчас хорошенько представить тот случай. Женщина натыкается на вас и говорит вам неприятные, обидные слова. Назовите несколько фраз, которые приходят вам в голову. Не думайте, просто говорите.
– Вот дура, – сказал я. – Чем я тебе помешал? Почему мне нельзя просто идти спокойно, куда хочется? Я не дебил. Почему она так ко мне относится? Чем я заслужил? М-м… Не знаю, что ещё.
– Чудесно! – Иванов оторвал маркер от доски. – Знаете ли вы, что такое аффирмация?
Я молчал, читая одну за другой те фразы, которые Иванов записал под мою диктовку в средней части доски. Они мне не нравились.
– Так вот, – продолжил Иванов. – Сейчас наша задача состоит в том, чтобы по вашим мыслям в описанный момент вычислить то утверждение в вашем кодексе, которое спровоцировало вспышку агрессии. Затем мы сформулируем его словами и попробуем придумать обратное утверждение, после чего записать его в ваш кодекс. Конечно, это не очень просто. Но существует огромное множество разных техник. Например, вы можете просто многократно повторять это утверждение. Обычно бывает достаточно примерно ста раз по 3-4 повторения фразы в день, то есть примерно 400 раз вы будет про себя – ну, или, если хотите, то и вслух – произносить придуманную нами фразу, пока она не отложится у вас в подсознании. Настолько, что если вас разбудить ночью, то эта фраза будет первым, что придёт вам в голову.
Иванов оправил перчатку на правой руке и повернулся к доске.
– Что мы тут имеем? Ага, вы называете эту женщину дурой. На каком основании, интересно знать? На том, что у неё сумки или дети? Дальше вы говорите, что не дебил. Это ваша личная оценка или вам кто-то сказал, что вы не дебил?
– Личная, – подал я голос.
– Замечательно, – продолжил Иванов. – Затем вы спрашиваете, чем заслужили её реакцию. Ну, это же очевидно. Вы ползли, словно черепаха, на проходе, когда она отчаянно пыталась запрыгнуть в поезд. Остальное из той же оперы…. Что же, мне всё предельно ясно. То, что записано у вас в кодексе, я бы сформулировал так: «Я – пуп Земли, и меня все обязаны уважать».
Я сглотнул. Мне стало казаться, что я зря пришёл сюда и уж точно напрасно заплатил деньги.
– Давайте теперь, – Иванов положил маркер на место и повернулся ко мне, глядя прямо в глаза, – попробуем придумать обратное утверждение, чтобы вы впоследствии записали его себе на подкорку. Мне кажется, вам подойдёт такая фраза: «Я – никуда не годное ничтожество». Вы можете это повторить?
– Я – никуда не годное ничтожество, – прошептал я.
– Повторите ещё несколько раз, громче! – потребовал Иванов.
– Я – никуда не годное ничтожество, – сказал я чуть громче и неожиданно почувствовал, как из глаз потекли слёзы.
– Что же вы замолчали? – спросил Иванов.
– Мне кажется, – сказал я дрожащим голосом, пытаясь вытереть слёзы так, чтобы это было не очень заметно, хотя и понимал, что Иванов уже их видит, и ощущал исходящее от него злорадство, – что вы не очень хороший психолог…
– Знаете, – Иванов неторопливо опустился в кресло напротив меня, – если уж быть до конца честным, то я вообще не психолог.
Я секунду переваривал сказанное и только потом спросил:
– А кто?
– Вы извините, что разыграл весь этот спектакль и вас расстроил, – сказал Иванов. – Но мне кажется, что я смогу вам помочь.
– Я не уверен, что смогу заплатить ещё, – признался я.
Иванов отмахнулся:
– Я догадываюсь. Я даже могу вернуть вам ваши деньги. Наше сотрудничество будет взаимовыгодным. Я помогаю вам, а вы оказываете услугу мне. Согласны?
Я помедлил с ответом. Мне не нравился этот человек. Мне не хотелось переживать ещё раз то, что я пережил только что. Глаза заливали слёзы. Синие. Всё плывёт. Передо мной сидит, скаля зубы, труп Иванова. Голова гудит, надуваясь изнутри.
Агрессия. Да. Жёлтая виолончель. Я не любил его. И вот он сидит здесь, мёртвый, застывший, похожий на воск, подкрашенный изнутри красным и синим. Мне кажется, что труп заметно сполз вниз с тех пор, когда я увидел его в первый раз. Хотя когда был на самом деле первый раз? Кроме меня и Иванова, здесь никого нет. Он мне не нравился. И у меня были неконтролируемые вспышки агрессии. Я мог его убить. Не могу до конца поверить в это и представить… Но что вообще я помню о себе? Практически ничего.
Я встаю. Голова всё ещё кружится. Я хочу пить. Я видел здесь кран, кажется. В соседней комнате. Ноги слушаются плохо, пытаются подкоситься и уронить меня на бок, на застеленный серым ковролином пол. Краем глаза я замечаю, что на столе перед Ивановым лежит большая шоколадка. Упаковка надорвана, отломлено несколько кусочков. Должно быть, он начал есть при мне. Я был голоден. Точно. Я ударил его. Наверняка. До сих пор жутко хочу есть. Только сейчас начинаю чувствовать это, но хотел, похоже, уже давно.
Жёлтая виолончель. Жёлтая виолончель. Скоро будет война. Я подхожу к раковине, открываю кран, наклоняюсь, набираю в пригоршни воду. Пью. Мне мешает что-то. Странное ощущение в районе подбородка. Поднимаю глаза в зеркало и отшатываюсь. Там отражается силуэт Иванова.
О боже… Нет. Это я. Просто у меня борода. Ну, не совсем борода. Очень длинная щетина. Сантиметр, не меньше. Лапки насекомых теперь огромные. Ещё немного, и я на этих лапках ходить смогу, вверх ногами. Как это может быть? Я же буквально минуту назад…
Я вспоминаю свой провал в прошлое. Выходит, я отсутствовал здесь как минимум пару дней. Почему я не чувствую трупного запаха? Хотя что я вообще чувствую? Вижу синие пятна перед глазами. Слышу топот ног, бегущих прямо сюда.