Сияющая Цитадель

– Что это за язык? – спросила Бетуана.

– Сие есть язык богов, – ответил ей Вэнион ровным, слегка безжизненным голосом, как всегда, когда им завладевал Беллиом. – Богиня-Дитя осыпает Киргона насмешками. – Вэнион слегка запнулся. – Сдается мне, Сефрения, что неразумно поступила ты, дозволив своей Богине слишком долго пребывать среди эленийцев. Воистину, в проклятиях и оскорблениях искушена она более, нежели пристало столь юному существу.

– Афраэль трудно назвать юной, Голубая Роза, – ответила Сефрения.

Слабая усмешка тронула губы Вэниона.

– Для тебя, само собою, это так. Для меня, однако, твоя якобы древняя богиня не более чем лепечущий младенец.

– Не вредничай, – пробормотала Афраэль. И продолжала осыпать ругательствами и оскорблениями Киргона, который уже был вне себя от ярости.

– Слышишь ты сейчас мысли Заласты, анара? – спросил Келтэн.

– Весьма ясно, сэр рыцарь, – ответила Ксанетия.

– Он хоть сколько-нибудь подозревает, что мы собираемся проделать?

– Нет. Уверен он, что победа уже в его руках. Афраэль прервала на середине очередное ругательство.

– Давайте-ка разочаруем его, – сказала она. – Освободи Троллей-Богов, Спархок!

– Ежели будет на твое желание, Голубая Роза, – вежливо проговорил Спархок, – избавься от непрошеных своих обитателей.

– С великой радостью, Анакха, – ответил Беллиом с нескрываемым облегчением.

На сей раз Троллей-Богов не окружало голубое сияние. Они предстали во всей своей сомнительной красе, и Спархок с трудом подавил приступ отвращения.

– Иди к своим детям, Гхворг! – велела Афраэль на языке троллей. – Киргон украл твой облик, и твое право причинить ему боль за это.

Гхворг согласно взревел и бросился вниз с холма, а за ним по пятам мчались прочие Тролли-Боги.

Поддельный Гхворг ошеломленно воззрился на холм, с которого неумолимо несся на него Гхворг настоящий. А затем пронзительно завопил, корчась от боли.

– Значит, то же самое происходит и с богами? – спросил у Флейты Телэн. – Вам так же больно, как и людям, когда разрушают ваше заклятие?

– Гораздо больнее, – почти промурлыкала она. – Мозг Киргона сейчас охвачен огнем.

Тролли тоже таращились в изумлении на своих так внезапно возникших богов. Косматый гигант, застывший рядом с корчащимся в немыслимых муках Киргоном, почти неосознанно протянул лапу, схватил визжащего стирика и оторвал ему голову. Отшвырнув голову прочь, он принялся пожирать все еще содрогающееся тело.

Киргон визжал и корчился, и семеро оставшихся стириков рухнули наземь, точно подрубленные. Личина ложного Гхворга исчезла бесследно, и теперь Киргон был самим собой – гигантским бесформенным шаром бледного слепящего света.

Афраэль презрительно фыркнула.

– В этом весь Киргон, – заметила она. – Он утверждает, будто слишком горд, чтобы принимать человеческий облик. Лично я подозреваю, что он попросту слишком неуклюж. Скорее всего, он приладил бы голову вверх подбородком или обе руки с одной стороны. – И она пронзительно выкрикнула несколько ликующих ругательств.

– Афраэль! – воскликнула потрясенная Сефрения.

– Эти я приберегала для особых случаев, – извинилась Богиня-Дитя. – Ты не должна была услышать их от меня.

Пламенеющий свет Киргона исступленно бился и трепетал, то разгораясь, то угасая в такт терзавшим его мукам.

– Что сейчас чувствует Заласта? – с жадностью спросила Сефрения у Ксанетии.

– Воистину, нет у меня слов, дабы описать его боль, – ответила анара.

– Дорогая, дорогая сестра! – ликующе воскликнула Сефрения. – Ты и представить не можешь, как ты меня обрадовала!

– Тебе когда-нибудь удастся ее укротить? – спросил Спархок у Вэниона.

– Боюсь, что не сразу, – озабоченно ответил тот.

Корчащийся огненный шар, которым был Киргон, вдруг приподнялся, взмахнул громадной огненной рукой – и примерно в полумиле позади троллей вдруг засверкали доспехи бесчисленного войска.

– Он призвал киргаев! – закричал Халэд. – Надо что-то делать, и поскорее!

– Гхворг! Шлии! – прорычал Вэнион голосом Беллиома. – Киргон призвал своих детей! Пусть ваши дети пожрут их!

Тролли-Боги, сделавшись еще громаднее, повелительно взревели, обращаясь к своим распростертым ниц почитателям. Тролли кое-как поднялись, обернулись и голодными глазами уставились на приближавшихся к ним киргаев из далекого прошлого. А затем с оглушительным ревом бросились к пиршественному столу, который так щедро накрыл для них Киргон.

Элана устала. Это был один из тех утомительных дней, когда дел так много, что не успеешь покончить с одним, как уже наваливается другое. В сопровождении Миртаи, Алиэн и Мелидиры она удалилась в королевскую опочивальню, чтобы приготовиться ко сну. Даная брела за ними, волоча за заднюю лапу Ролло и зевая вовсю.

– Император сегодня был не в духе, – заметила Мелидира, закрывая за ними дверь.

– У Сарабиана сейчас чересчур натянуты нервы, – ответила Элана, присаживаясь у туалетного столика. – Судьба всей его империи зависит от того, что удастся сделать на севере Спархоку и остальным, а он даже не может узнать, что там происходит.

Даная вновь зевнула и свернулась калачиком в кресле.

– Где твоя кошка? – спросила у нее Элана.

– Где-то бродит, – сонно ответила Даная.

– Проверь мою постель, Миртаи, – распорядилась Элана. – Я не люблю посреди ночи обнаруживать под одеялом маленький меховой сюрприз.

Миртаи похлопала по королевскому ложу, осененному балдахином, потом опустилась на колени и принялась заглядывать под мебель.

– Ее нигде не видно, Элана, – сообщила она.

– Найди ее, Даная, – сказала королева.

– Но, мама, я хочу спать.

– Чем раньше ты отыщешь свою кошку, тем скорее уляжешься в постель. Найди ее, прежде чем она опять удерет из замка. Пойди с ней, Миртаи. Когда отыщете кошку, уложи Данаю в постель и поищи Стрейджена либо Кааладора. Один из них должен был сообщить мне, что сегодня вечером происходит в кинезганской посольстве, и я хотела бы услышать это до того, как отойду ко сну. Я вовсе не желаю, чтобы они стучались в мою дверь посреди ночи.