Страница 12 из 14
***
Я первым делом, вернувшись в дом, развернула сверток, что мне всунул, перед уездом Чавось. Там была метрика(погашенная), паспорт Гюрды, какой-то потертый аттестат о восьмилетнем образовании, полученном в школе г. Днепрорудный, медицинская карточка, какие-то грамоты за победу по волейболу и за участие в олимпиадах. Короче весь тот не нужный хлам, который является легализацией в этом мире. Когда я заглянула в рюкзак с видео плейером, подаренным нам, то нашла такую же дребедень на нас, правда, аттестаты были о получении среднего образования. Разбирать документы и зазубривать легенду, пришлось каждому индивидуально. Стерва втрескалась в какого– то миссионера немца, оставалась ночевать дома все реже и реже. Через три месяца она вышла замуж и поменяла фамилию, получила через германское посольство паспорт с фамилией мужа и вскоре умчалась осваивать мир, перед отъездом похвастав, что ждет ребеночка. (А, мне все покоя не давала мысль, как её через границы с набором ножей пропускают? Сиськи не мешают?) Не было зависти, не было обиды-была опять пустота, я была одна, совсем одна. Цыган тоже, можно сказать отделился, бывал очень редко, прибегал, при любой возможности, оставлял деньги, для меня, он знал, где банк в доме. Цыган успел сделать документы на дом, на мое имя. И пропал. (Нашел меня через шесть лет. Я уже к этому времени успела закончить Донецкий институт туристического бизнеса, благодаря склонности к изучению языков или спортивные достижения тому виной (не обошлось, наверное, без Чавося). Я решила съездить в Белгород, проведать Гюрду. С большим трудом добралась до дурдома, в который её определили. Это был раскидистый комплекс, со своим садом, землей, столовой, была своя водокачка, котельная, обслуживавшего персонала было больше, чем больных. Никаких клеток, никаких решеток, ходили все стадом, что санитары, что подопечные. Складывалось такое впечатление, что это заведение полностью автономно, и на случай атомной войны, у дурных больше было шансов выжить, чем у остальных людей. У них даже свой морг был и свое кладбище.
***
Сначала меня прогнали через администрацию: -кто, что, откуда? Аккуратно записав мои данные, кучу наводящих вопросов, взяли подписку о том, что я не буду иметь претензий за такие или иные действия администрации, проинструктировали об условиях посещения … и все это под роспись. Все документы забрали без вопросов. Чек с 250 тыс. долларов на получателя, взять отказались. Вся процедура, что касалось, спонсорской помощи, была закручена таким образом, что подопечным, что на предприятие, лучше было купить и подарить что ни будь ценное (легче было потом спереть и реализовать), чем деньгами, которые нужно проводить через кучу инстанций и где они в конце концов теряются. Директор дурдома мне все так красочно разрисовал, пел похлеще баптистов, а потом, как между прочим,-Но, если вы мне доверяете, то обналичив этот чек, под мою персональную ответственность…Мне надоело. Я оборвала этот диалог: -Хорошо, я подумаю. Глаза, блестевшие у администратора, как у мечтательного мартовского кота, вмиг потухли. Он грубо вытолкал меня за двери, со словами в вдогонку, -ходят тут всякие, работать мешают. Надо в Одессе памятник Ильфу и Петрову поставить,-подумала я. Сиротки, никогда не переведутся. После обеда, в дурдоме тихий час. Я терпеливо ждала. Потом попытались еще заморочку запустить, типа спонсорской помощи на отделение, на нужды столовой. В конце концов, я уже подумывала приехать сюда с Цыганом и со всем его полукриминальным табором, так они меня уже достали. Наконец мне вывели Гюрду, она была худой, похудела еще больше, глаза были с расширенными зрачками, на ней был застиранный халат, она явно меня не узнавала, рядом сидела санитарка и бесцеремонно курила сигарету, закинув нога на ногу. Я попросила отойти санитарку в сторону, не курящие мы вот. Санитарка побурчала и отошла. Втора легонько пожала руку и тихо шёпотом: -Так надо, Втора. Глаза её все оставались такими же безучастными-Ты пока больше не приезжай, Продолжила Гюрда. Накурившись вернулась санитарка, стала жаловаться на капризную подопечную, показала место укуса, что-то еще, я дала ей пару тысяч гривен, собранный мной пакет с одеждой для Гюрды. Поцеловала подругу, тихонько на ухо шепнув ей: -Ты держись тут. Она легонько прикрыла глаза. Назад я летела, как на крыльях, я прочувствовала, что еще жива обойма и не все потеряно. Начала готовить план возвращения Гюрды, я надеялась восстановить её у себя дома. Через неделю меня вызвали в Ровд. Что-то нарыли подумала я. Поднявшись в кабинет участкового, меня встретили довольно уважительно: -Втора Михайловна, вы знакомы с такой то, такой – то? Я впала в стопор. Что-то знакомое, но хоть убей, не помню…Играли бы долго в молчанку, если бы инспектор не дал мне бумажку, из сериала «Их разыскивает милиция» Вот ознакомитесь, соседи из Белгорода прислали. На рисунке я, с трудом, узнала Гюрду. Да так, дружили, когда -то в детстве-ответила я. Опять инструктаж, если появится, как действовать, к кому обращаться и т.д. Инспектор дал расписаться в журнале, мол отреагировали, проинструктировали. Подписал пропуск и до свидания. Втора Михайловна. Шла по шоссе и сосала сушку. Купила в магазине целый килограмм, и голод сбивает и готовить не надо, с одной стороны, есть преимущества в одиночестве. (если честно, то все мои кулинарные способности сводились к приготовлению бутербродов и жаренью яиц. Варить яйца я не умела, они-то резиновые получались, и не чистились совсем, муж зараза, по началу поддергивал, они, у тебя, как змеиные прыгают, то наоборот, становились жидкие, что чайной ложкой со скорлупы их выскребать приходилось, но, когда я умудрилась приготовить яйца с мягкой скорлупой, в которой переливалось нечто, меня с кухни выгнало все мое мужское население, и больше на кухню меня не пускало. Кухня для меня была-Табу. Это было место, где мои сыновья прятались со своими будущими женами, от всевидящего ока матери). Сушка была необыкновенно вкусной. За последнее время я приобрела массу вредных привычек-стала много есть (не есть, а жрать), я могла за раз съесть пол буханки свежего хлеба, отщипывая понемногу на ходу даже сейчас, стыдно от соседей, но для меня нет ничего, вкуснее свежевыпеченного хлеба в морозный, хрустящий вчерашним снежком, день. Я шла и медленно прокручивала последние события, невольно сопоставляя их с последними новостями, которые, через телевизор, газеты, агентства ОБС (одна баба сказала) незаметно, слоями отлаживались в нашем сознании, как мусор на полигонах Львова. Не неся в себе никакой ценности, они захламляли всю нашу память. Что– то здесь не так. Что– то не все сходится с этой пропажей Гюрды. Перед лицом мелькнуло все разом: и директор, и санитарка, и мымра из отдела кадров, и вежливая улыбка участкового с опознанием, переданной соседями. Я так и не поняло, что меня насторожило. Ну пропал человек, ну и что, мало ли шизофреников бегает по стране? В наше время к пропавшим и пропащим можно отнести каждого первого. Посмотри в зеркало, и ты увидишь потенциального потерявшегося человека (фантасты верно придумали. Что если собрался в магазин за сигаретами, всегда с собой бери джентльменский набор дикого туриста, не забыв метровый мачете (нож такой, широкий и страшный, особо сильно пугающий то, что остается от злобных аборигенов, постоянно крутящихся возле магазинов, особенно в ночные часы,)) На душе стало как-то тоскливо, защемило…И Цыган пропал, даже посоветоваться не с кем. Я вспомнила, что еще оставалась командиром, уже не существующей обоймы, решила плюнуть на все, командовать только собой и приказывать только себе…И первый же приказ был-на море. В Бердянск. Почему в Бердянск, не знаю. Цыганские деньги почти закончились, ни что быстрее не заканчивается, как цыганские деньги. Я как-то привыкла, к тому, что они никогда не начинались, были всегда, но Цыгана не было целый год, и рука сегодня скребнула по пустой полочке нашего тайника, под ложечкой появился тревожный холодок. Я, как никогда почувствовала пустоту, не ту пустоту, что меня окружала, без Цыгана, без Гюрды, без Стервы, а особую ужасающую пустоту, моей никчемной жизни. Я впервые поставила перед собой вопрос-Кто я, что умею делать, как дальше жить? Ответ командир выдал мне неутешительный -Я гадкий утенок, бездарь и неумеха по жизни, неудачница и дура, и светит мне, в лучшем случае, бомжатник на Запорожском Железнодорожном Вокзале, с его лечащим и взбудораживающим запахом. Мне уже исполнилось 18 лет. Я чувствовала себя такой старухой, местами втискиваясь в свой 48размер.С этого дня я опять начала бегать. У меня появился круг знакомств, очень разные добрые люди от 10до 90лет, которые после тренировки, пытались любым способом затащить тебя к себе домой и напоить чаем. После этого чайного ритуала, ты уже полностью и окончательно была своя, и безоговорочно считалась зачислена в Масонскую ложу спортсменов любителей. Эти дворовые стадионы, по вечерам собирали разный люд, от собаководов, до любителей побегать и поговорить, короче. (я всю жизнь боролась с этим армейским лексиконом. Хотя признаю, как должное, что она, как устав, лаконична и более точна в любом разговоре и порой одно слово заменяло несколько понятий. Кто ни будь из вас пытался выступить в качестве переводчика русского языка, на стройках, укомплектованными таджиками? Про то как представители средней Азии сдавали экзамены по русскому языку, при получении российского гражданства я напишу наверно в другой книге…) Я уже было полностью смирилась с мыслью, что море для меня накрылось…волной, а мой взгляд все чаще и чаще перебегал, к рюкзаку с видео плейером, в который я засунула банковский чек. Но голод не тетка. Я еще ночью доела сухую манную крупу, и не выдержала…К обеду я шагала, к центральному банку, с паспортом в кармане и с чеком. Я уже знала, что курс 14,5 и за каждый доллар мне дадут целых 4,5 гривны, а на такие огромные деньги можно было купить пол лотка мороженного. (муж всегда пользовался моей слабостью, и в период ухаживания, закормил меня мороженным до температуры+41и выше, без всяких возражений, утащив к себе домой-к маме и малиновому варенью, из его квартиры я уже не вышла, по сей день. Мама стояла на пороге и грудью охраняла дверь. Женщинам всегда дарят цветы, а я их не люблю, в детстве насмотрелась, да и они не вкусные, муж всегда мне дарил мороженное, без повода, просто так…, что я есть. Правда грешу, когда попадала на цветущие маки в Казахстане, целая пустыня маков, или на нарциссовые поля на Курильских островах, я ощущала себя женщиной…такой женщиной-царицей, и эти цветы, этот дикий полевой аромат, это было все мое, это было мое царство, в котором живет женское счастье. Только цветы в этом царстве были заколдованы-они привораживали своей красотой, но не пахли…совсем не пахли. Но земля, ягоды, луговая трава и тысячи мельчайших растений, деревья-возмещали этот недостаток. Привлеченная запахом Сакуры на Итурупе (один из островов курильской гряды), я пообещала вернуться к созреванию ягод, и вернулась. Наверное, даже Барон Мюнхгаузен хохотал надо мной, ибо вкус этой очаровательной ягоды, был похуже пенья павлина, усладившее слух не унывающего барона)