Как победить злодея

Эллиному честному слову Лила верила.

– Хорошо, – сказала она.

И тут до них донеслись громкие звуки фанфар, грохот барабанов и перезвон глокеншпилей, а следом – оглушительные пушечные залпы.

– Начинается! – воскликнула Лила. – Мне надо бежать на свое место. Удачи! – И она побежала туда, где рассаживались гости.

Элла разглядывала бесконечные ряды кустов и деревьев, выстриженных в виде разных животных – аллигаторов, бобров, выхухолей, гепардов и драконов (много поколений авонделльских королевских садовников трудились ради благой цели создать кусты в виде всех животных на свете; проработав с алфавитным справочником в руках семь десятилетий, они добрались лишь до «игуаны»).

– Бежим, скорее! – бросила Элла, выхватила меч и помчалась в сторону фигурных деревьев.

– Погоди, кто это тебя командовать назначил? – поинтересовался Густав.

– Барды! – ответила Элла.

Густав сказал «пфуй», однако все же потопал следом за ней.

– Какой у нас план? – спросил Фредерик.

– Видишь то дерево в дальнем углу? Это наш новый путь к отступлению, – ответила Элла грубо и сердито, как, по ее мнению, положено военачальникам. – Разбиваем цепи Лиама, взбираемся на дерево и перепрыгиваем через стену.

– А вдруг нам кто-то помешает? – засомневался Фредерик.

– Отправим в нокаут, – ответила Элла.

Густав улыбнулся:

– А ты мне нравишься, госпожа Командирша!

Все четверо подползли под «ноги» кусту в виде бизона. И стали смотреть из-под «брюха» куста, что происходит на церемонии. В огромном саду расставили не меньше пятисот серебряных кресел, и на каждом восседало по важному, надутому и очень богатому гостю. За зрителями, еле заметные за огромными букетами из роз, орхидей, лилий и львиного зева, стояли десятки музыкантов, которые играли, по всей видимости, свадебный марш (на самом деле мотив больше напоминал боевую песнь, чем гимн в честь счастливых новобрачных, но чего еще ждать от принцессы Шиповничек). На скамьях, расставленных амфитеатром за спиной оркестрантов, расположилось еще не меньше тысячи гостей – это были простые граждане Эринтии и Авонделла, которые заплатили за билет на это незабываемое зрелище чуть ли не все, что заработали за год.

Высоко над головами зрителей были натянуты две проволоки, по которым грациозно вышагивали канатоходцы, все как один в костюме принцессы Шиповничек и в пышных париках; проволоки вели с крыши дворца к украшенной глицинией арке за алтарем. Внизу, на красной ковровой дорожке вдоль широкого прохода посередине, под звуки оркестра кувыркались акробаты в смокингах, а клоуны в остроконечных колпаках делали вид, кто вытаскивают из ушей у зрителей крупные сверкающие рубины.

Красная ковровая дорожка вела к помосту с алтарем, где стоял Лиам в изысканной ярко-синей тунике и переливчатом белом плаще с золотым шитьем по краю. Однако этим его элегантность исчерпывалась. Плечи у него поникли, голова понурилась, а волосы, обычно такие блестящие и ухоженные, неопрятными сосульками занавешивали лицо. Левая нога принца была прикована к резной дубовой кафедре, возвышавшейся в центре помоста.

– Какой красивый плащ! – восхитился Дункан. – Но все остальное выглядит просто кошмарно.

– Совсем расклеился. Даже когда мы с ним познакомились, и то видок у него был получше, – добавил Густав.

На самом деле Лиаму было гораздо хуже, чем они думали. За четыре дня, которые прошли с тех пор, как он поговорил с Шишкарем и Угольком, он не съел ни крошки и не сомкнул глаз. Бедняга впал в такой ступор, что конвоирам пришлось буквально волоком протащить его по красной ковровой дорожке и прислонить к алтарю.

А вот Элла решила, что рассуждать, как Лиаму скверно, – это только время зря тратить.

– Густав, как ты считаешь, сумеешь оторвать кафедру от земли? – спросила она.

– Да в два счета, – заявил Густав.

– Вот так мы его и освободим, – сказала Элла.

– А как же все эти серьезные дяденьки с длинными острыми штуковинами? – уточнил Дункан.

По всему саду стояли стражники, вооруженные длинными алебардами, а вокруг алтаря с Лиамом они и вовсе сомкнулись плотным кольцом.

– Многовато их, – проговорила Элла. – Со всеми сразу нам не справиться.

– У-у, что-то ты стала меньше мне нравиться, – пробурчал Густав.

– Надо придумать обманный маневр, – продолжала Элла.

– Это по моей части! – просиял Дункан. Поддернул панталоны и пополз к задним рядам толпы.

– Постойте! – испугался Фредерик. – Вдруг вас поймают?

– Так вы же сейчас спасете Лиама, – ответил Дункан, словно это было яснее ясного. – А когда он окажется на свободе, то сразу же спасете меня.

И он резво умчался на четвереньках.

В этот миг толпа гостей коллективно ахнула. В небе проплыл воздушный шар и завис над алтарем. Над бортиком корзины показался Архижрец Авонделльский, предводитель местного духовенства. Седовласый священник в алой рясе ступил на бортик, послал зрителям воздушный поцелуй и, сопровождаемый еще более громким аханьем толпы, шагнул прямо в пустоту. По крайней мере, так всем показалось. На самом деле на священнослужителе была страховочная обвязка, и на ней-то два цирковых силача и спустили его из корзины.

Архижрец спланировал на свое место за кафедрой, словно орел в гнездо, раскинув руки в стороны. Приземлившись, он поправил остроконечную шляпу, расшитую золотыми звездочками, а тем временем цирковой униформист подскочил к нему и отстегнул страховку. Почти все разразились аплодисментами – в том числе Фредерик.

– Я понимаю, что принцесса Шиповничек – наш враг, однако организовать зрелище она умеет, – одобрительно покивал он.

Архижрец отвесил поклон и плавным жестом показал в конец прохода, откуда должна была появиться невеста. Все гости повернулись туда.

Под громовую барабанную дробь из дворца выехала принцесса Шиповничек верхом на единорожихе. На невесте было сверкающее, усыпанное бриллиантами свадебное платье с таким длинным шлейфом, что, когда его конец показался из дворцовых ворот, сама она добралась уже до середины красной ковровой дорожки. На высоченной колышущейся прическе в виде пирамиды красовался изысканный головной убор, где в числе прочего имелось несколько живых тропических птичек, которые заливисто щебетали. Пальцы принцессы были унизаны таким количеством бриллиантовых колец, что суставы не сгибались. На единорожихе тоже было свадебное платье.

Шиповничек медленно приближалась к алтарю, приветственно махая зрителям и раздавая во все стороны воздушные поцелуи, однако не забывала и победоносно поглядывать на Лиама.

– А что я тебе говорила? – произнесла она одними губами и улыбнулась, увидев, как Лиам сполз на помост.

Однако в тот момент, когда Шиповничек преодолела две трети пути, из-под кресла какого-то барона с моноклем выскочил Дункан, запрыгал и завизжал, тыча пальцем в единорожиху:

– Женни фон Рогоконь!

Единорожиха остановилась, вскинулась на дыбы, платье на ней взметнулось.

– Правда, Женни фон Рогоконь ей идеально подходит? – улыбнулся Дункан.

– Идиот, что ты делаешь?! – процедила сквозь зубы принцесса Шиповничек. – А ну сядь на место, а то я брошу тебя в подземелье вместе с мешком крыс!

Дункан не шелохнулся. Шиповничек хотела объехать его, дернула поводья, но стоило ей заставить единорожиху шагнуть вправо или влево, как Дункан прыгал туда же и преграждал ей путь.

– Как будто мы с тобой танцуем! – хихикал он.

К принцессе бросились несколько стражников, однако Шиповничек предостерегающе подняла руки.

– Не подходить! – приказала она. – Рядом с платьем – никакого насилия! – И, нагнувшись, прорычала Дункану: – А ну… прочь… с дороги!

– Обожаю единорожков! – воскликнул Дункан и обвил руками шею животного.