Страница 60 из 64
А потом начался кошмар. Вот еще вчера он чувствовал ее на расстоянии, держал в своих руках, посещая одни на двоих сновидения, а потом стена стала крепчать – и больше не пропускала его через ментальные лабиринты. Осенью он вылетел в Харьков по чужим документам. Владимир сперва охренел от его появления. А придя в себя, передал информацию от первых лиц.
Юля больше не с ним даже мысленно…
… - Она больше не твоя. И не говори мне, что ты приехал по иному поводу! – безапелляционно припечатал Александр, смакуя коньяк медленными глотками. – Я не хочу тебе угрожать и ломать наши отношения. Но Юля теперь моя жена, и если я увижу тебя поблизости, последствия будут самыми плачевными.
- И тебя не настораживает, что новая должность скоро развяжет мне руки? – будущий депутат Верховной Рады криво усмехнулся, погладив циферблат платиновых часов на запястье. – Что я приду за ней, и наша игра начнется на равных? Ты сам знаешь, что только слабак откажется от любимой женщины. Считай меня кем угодно, но только не им.
- У тебя хватит разумности не ставить свою политическую карьеру на кон, к тому же в самом ее начале, - спокойно парировал Анубис, встретив ледяной взгляд собеседника. – Если люстрация получит свою жертву в первый же день, ты там долго не продержишься. Думаю, это хороший аргумент, чтобы не принимать необдуманных решений, которые лишены всякого смысла. А со мной играть в политику не советую. Думаю, если возникнет подобное желание, правящая власть тебе наглядно объяснит термин неприкосновенности некоторых граждан без всякого мандата.
- Успокойся, больше ее для меня нет! – Лавров не сдержал эмоций, но тут же с завидным хладнокровием поспешил взять себя в руки. – Поддержка моей избирательной платформы с твоей стороны останется в силе? Я не собираюсь нарушать условия договора!
- Я держу свои обещания. Считай это равноценным обменом. – Александр медленно допил коньяк. – Возвращайся в Киев и занимайся подготовкой к предвыборной кампании. Я рад, что мы расставили все точки над Ё.
Когда они обменялись сухим рукопожатием на пороге отеля, был уже полдень. Александр кивнул невозмутимому Денису, который в ожидании босса беспечно рубился на Plaуstation в очередную кровавую игрушку, и автомобиль быстро тронулся с места. У Кравицкого оставались две важные встречи на сегодня, и он спешил поскорее с ними разобраться, чтобы вернуться в дом, где его ждала любимая жена, ради улыбки которой он всю свою жизнь будет преодолевать самые тяжелые преграды и сворачивать горы. Теперь он был абсолютно счастлив и готов сделать все для того, чтобы этому счастью ничего не угрожало. Одна из таких угроз была дипломатично ликвидирована только что.
Лавров остановился, чуть сощурив глаза от яркого солнца, и приложил ладонь ко лбу, провожая взглядом удаляющийся «лексус». Буквально вчера он видел, как Юля выходила из точно такого же автомобиля, только белоснежного цвета. В этом она вся, даже в номерном знаке «Юлия». Свадебный подарок, вскользь пояснил потом Вова. Дмитрий не хотел признаваться самому себе, что его утраченная возлюбленная совсем не была похожа на снятую с Андреевского креста сабу. Загорелая, как и Алекс, умиротворенная, отдохнувшая. Она излучала особый свет – так испокон века выглядят счастливые влюбленные женщины. Он запретил себе об этом думать, запустив в сознание иллюзорную сладкую ложь – она вышла замуж за Анубиса исключительно по расчету. Точка.
- Мы не прощаемся, - произнес в пустоту, медленно доставая из портсигара сигарету. Пожалуй, последнюю на сегодня. Пора было возвращаться в новую жизнь и избавляться от этой вредной привычки детства. Это оказалось не столь трудно. Имидж самого спортивного политика должен привлечь большую часть электората.
Глава 18. В цепях основного инстинкта обнажается все. Даже тайна.
непроизвольно качаю головой – от ее слов на его лице написано натуральное покровительственное облегчение! Никаких мук ревности, наоборот, завуалированная умилительная насмешка!
- Юля, - моя кожа ощетинилась сотней воображаемых игл, когда он повернулся ко мне. Злость вместе с отголосками усталости решила все за меня.
- Ты бы это, не разговаривал со мной. А то кирпич башка попадет, совсем мертвый будешь. Все же, кто со мной общаются, умирают, да? Я ничего не забыла?
Да что такое? Нет, я понимаю, что после вчерашних событий этот мир прекрасен и удивителен, но чтобы мой враг номер один улыбался теплой улыбкой с каким-то скрытым восхищением?
- Прости. Я не имел никакого права говорить тебе такое.
Перевожу растерянный взгляд на Лекси. Это ты его заставила? Она хоть и выглядит довольной этой попыткой примирения, но, похоже, удивлена не меньше меня.
- Если бы я тогда знал, что он с тобой сделает… Юль, я же вроде как чувствовал, но в это оказалось трудно поверить даже мне… Поверь, я бы вообще не отпустил тебя с ним, пока не вправил мозги!
- Вова, - противная липкая испарина охватывает позвонки до самого копчика, вместе с головокружением. Все неправильно. Я, конечно, пострадала, и крепко, но такой восторг и умиление на фоне того, что твоего лучшего друга нет в живых? Я ему никто, так, увлечение ныне покойного друга, которое можно было поразить гостеприимством и увлечь светской беседой, не более. – Мне неприятно об этом говорить.
- Он никогда меня не слушает, но тогда я мог хотя бы попытаться. Я же видел, что с тобой творилось. Твои руки, это…
- Это аллергия на уродов. Я тебя услышала, но давай мы сейчас не будем резать запястья по новой, чтобы скрепить примирение кровью. Договорились? – смысл сказанного доходит до меня не сразу, а когда доходит… Я ведь так и не привыкла к себе, новой. Не стоит искать пояснения, почему это происходит, но я едва успеваю зажать рот ладонью, чтобы побороть приступ бесконтрольного смеха!
Через секунд тридцать мы смеемся уже синхронно. Луплю Вовку по плечу на глазах у охреневшей Лекси и позволяю заключить себя в пародию на примирительные объятия.
- Прости… - его голос едва пробивается сквозь блокаду смеха какого-то ненормального облегчения. – То, что с тобой было… Руку на женщину… Б..дь, если бы я только знал тогда, что он задумал…
- Забей, это в прошлом!
- Если еще раз, он тебя, хоть когда-нибудь…
Его слова резко обрываются, и он поспешно отводит взгляд, а моя испарина накрыта выбросом сухого льда. Какая-то нить ускользает, кажется, вот-вот, и я ее уловлю, удержу, распутаю… Пытаюсь поймать черный взгляд новоприобретенного приятеля, ловлю какую-то тревожную волну и что-то еще…
Очень некстати вмешивается Лекси.
- А если ты еще раз будешь ипать мне мозг, обсуждая мою Багиру, я тебя, я…
Она сейчас его спасение. Моргаю, теряя след нити Ариадны в лабиринте невысказанных слов и утерянных параллелей окончательно, растерянно наблюдаю, как Владимир грубовато хватает мою подругу за плечи и впивается в ее рот неистовым поцелуем. Внезапная страсть или смещение акцентов, вынужденная мера?
Поворачиваюсь и уверенно иду к кафетерию, Лекси не заблудится. Есть что обдумать вроде как, но… Телефон некстати сигнализирует о принятой эсэмэске. Снимаю блок с экрана за шаг до того, как запустить по крови бег абсолютного счастья с привкусом сладкой эйфории, позволив этим ощущениям унести отголоски несказанных слов и слабеющей тревоги.
«Самая отважная и неповторимая девчонка так же ждет вечера, как и я? Целую, береги себя!»
Счастливо улыбаюсь, не сдерживаюсь, прикасаюсь губами к холодному экрану – мне все равно, что подумают другие, и пасмурная погода с укусами моросящего дождика расцветает расплавленным золотом нового, пока только зарождающегося, ощущения…
Он до сих пор не мог поверить, что все, что с ними обоими происходит, происходит наяву.
Он не мог до конца распробовать особый привкус этого подзабытого счастья, которое ворвалось в его реальность подобно свежему шквальному ветру, безжалостно сметая на своем пути руины сооружений из потерянных дней того периода, когда он сам запретил себе малейшее право на счастье. Так было проще и легче, он так часто любил повторять это самому себе, а жизнь захватывала своим планомерным бегом, раскручивая спираль уникальных возможностей, которые перенимали все его силы и ставили перед выбором, который он однажды сделал.