Страница 65 из 77
Они стоят близко друг к другу. И выглядят дружелюбно, как будто хорошо знают друг друга.
Даже слишком хорошо.
Во время разговора с ним она кладёт свои руки на его. Том улыбается тому, что она говорит. Он что-то ей отвечает, и она смеётся.
Я тут же начинаю её ненавидеть.
Она поднимает руку к его лицу, наклоняется и целует его в щёку.
Я перестаю дышать.
Это похоже на автокатастрофу. Я хочу отвернуться, но не могу.
А ещё мне хочется кричать.
Но я ничего не делаю.
Я просто стою здесь, наблюдая за ними, как чёртова статуя.
Том открывает для неё дверь машины. Она забирается на заднее сиденье.
Не садись к ней в машину. Не садись к ней в машину.
Он начинает забираться в машину.
Моё сердце сжимается. Я закрываю глаза, дыша через боль.
А когда открываю их, Том одной ногой в машине, его рука на крыше, и он смотрит прямо на меня.
Я вижу очевидный шок на его лице от того, что он увидел меня здесь.
Он не рад меня видеть.
Почему должно быть иначе? В последний раз, когда я видела его, он ясно дал понять, как обстоят дела.
Его жестокие слова эхом отдаются в голове, насмехаясь надо мной.
Я застываю на месте, удерживая его взгляд, в то время как боль, словно яд течёт по моим венам. Это абсолютная агония.
Минуту назад я молилась, чтобы он не садился в машину, а теперь всеми фибрами души желаю, чтобы именно это он и сделал.
Он произносит моё имя и начинает отходить от машины.
Он идёт сюда.
Дерьмо. Моё сердце начинает яростно биться, болезненно стуча о мои рёбра.
Я не вынесу ещё одной душераздирающей конфронтации с ним. Мне нужно убраться отсюда. Сейчас же.
В моём теле разжигается адреналин, приводя конечности в действие. Я обегаю вокруг машины и открываю дверь водителя. Затем ору Шеннон:
— Садись в чёртову машину!
Её лицо искажено от шока. Но меня это не волнует. Мне просто нужно убраться отсюда, и я сделаю всё возможное, чтобы сделать это.
Я завожу мотор и уже пристёгиваю ремень безопасности, когда Шеннон садится в машину.
Выглянув в боковое окно, вижу, что Том пытается пересечь оживлённую улицу, целеустремлённо глядя на мою машину.
Сердце выпрыгивает из груди и бежит по улице, подальше от него, я привожу машину в действие. Быстро проверив зеркало со своей стороны, я вдавливаю педаль газа в пол, увозя нас подальше оттуда.
Долгое время мы едем в тишине.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает Шеннон.
Я киваю, боясь заговорить, на случай, если разрыдаюсь.
— Всё могло быть совсем не так, как выглядело.
Я глубоко вдыхаю.
— Это не имеет значения.
— Очевидно же, что имеет. Ты влюблена в него, — это не вопрос.
Я могу поспорить или соврать, но в этом нет смысла.
— Он знает, — у меня вырывается поверхностный вздох. — Я сказал ему это на следующее утро после нашей последней совместной ночи. Он подвёз меня домой, и перед его уходом я сказала, что влюблена в него, — моя нижняя губа дрожит. Я делаю ещё один глубокий вдох, прежде чем снова заговорить. — Короче говоря, он не испытывает ко мне того же.
— Я с трудом в это верю. Я видела, каким он был с тобой.
— Поверь мне. Он сказал мне, цитирую: «Забери своё признание в любви и скажи его тому, кто этого хочет».
— Ах, дорогая. Ну, если он и вправду не любит тебя — в чём я сильно сомневаюсь, — тогда Том Картер ещё больший чёртов идиот, чем я думала. Он всегда был игроком, но когда я увидела его с тобой, то подумала, что всё по-другому. Я видела, как он смотрел на тебя, когда думал, что никто не смотрит, и мне казалось, что ты была всем для него.
Я знаю, что она не специально, но её слова ранят меня. Одинокая слеза стекает к уголку моего рта.
— Мы можем... просто не говорить об этом прямо сейчас?
— Всё, что ты хочешь, дорогая, — она протягивает руку и включает радио.
Песня Бананарамы «Жестокое лето» распространяется по машине (прим. ред.: Bananarama «Cruel Summer»). Я начинаю подпевать, изливая свою боль таким способом, который знаю лучше всего.
Как раз в конце песню перерывает звон моего телефона через функцию Bluetooth, установленную в моей машине.
Я смотрю на экран своего телефона, который говорит мне, что звонит тётя Стеф. У меня нет сил разговаривать, но я давно не звонила ей, так что она не сдастся, пока я не отвечу. Моя тётя Стеф настойчива, если я слишком долго не звоню ей.
— Привет, я сейчас за рулем и с подругой. Могу я тебе перезвонить?
— Ли... — говорит она, срывающимся голосом.
От этого вокруг моего горла будто смыкаются руки.
— Декс. Он в больнице. О-он… — она начинает рыдать.
Я ощущаю прилив адреналина. Запаниковав, я сворачиваю с дороги. До меня смутно доносится рёв сигнала, а затем тихое проклятье Шеннон, но это не важно. Прямо сейчас я не могу вести эту машину.
Съехав на свободнее место у обочины дороги, я бью по тормозам.
— Декс? Он в порядке? О, Боже, что случилось?
Тётя Стеф делает глубокий вдох.
— Декс... он принял много таблеток... с алкоголем. Они говорят... врач сказал, что у него передозировка... но он не хотел этого делать. Он бы не пытался... не намеренно… — она опять ломается.
У него передозировка?
Декс. Передозировка.
Нет, этого не может быть. Он бы не смог причинить себе такой вред.
Затем я вспоминаю, какой голос у него был в тот вечер в Сан-Диего.
Отчаянный. Наполненный болью.
Голос, как у моей мамы.
Последнее, что он сказал мне… «Мне жаль».
О нет.
Он пытался покончить с собой.
Это моя вина. Я не захотела выслушать его. Я не простила его.
Чувство вины подавляет меня, я закрываю лицо руками и начинаю рыдать.
ГЛАВА 29
Лила
Сорока минутами позже — Зал ожидания, Медицинский центр Седарс-Синай, ЛА
— Хочешь что-нибудь выпить, дорогая?
Я смотрю на идеально накрашенное лицо Шеннон. Полагаю, что я выгляжу как полная развалина. Не то чтобы хороший вид прямо сейчас возглавляет список моих приоритетов. Я всё равно провожу пальцами под глазами, пытаясь вытереть тушь, которая там точно есть, чтобы не пугать людей глазами панды.
— Постой. У меня есть салфетки, — Шеннон роется в сумочке и достаёт упаковку салфеток для снятия макияжа.
Всегда наготове. Она вынимает одну, и я наклоняю лицо к ней. После чего она начинает вытирать макияж под моими глазами.
— У меня будет нервный тик, если ты продолжишь так тереть свои глаза. Я не допущу, чтобы моя суперзвезда выглядела старше раньше времени, — она одаривает меня нежной улыбкой. — Вот. Дело сделано, — она выбрасывает салфетку в мусорное ведро.
— Спасибо, — говорю я.
— Не нужно. Это моя работа — заботиться о твоём внешнем виде.
— Я имела в виду не только лицо. Я о том, что ты здесь... я действительно ценю это.
Она сидит рядом со мной и гладит мою руку.
— Вытирая тебе лицо, я делаю свою работу. И жду вместе с тобой... потому что я твоя подруга.
— Я рада, что ты моя подруга, — говорю я и ложу голову ей на плечо.
Сейчас мне очень нужен друг. Я стараюсь не думать об одном человеке, которого бы мне очень хотелось здесь увидеть.
На этой мысли мои лучшие друзья врываются в дверь.
Я позвонила Кейлу сразу же после разговора с тётей Стеф. Я знала, что он хотел бы быть здесь. Следующий, кому я должна была позвонить, — Сонни, но Кейл, отойдя от первоначального шока, сказал, что сам позвонит ему. Честно говоря, я была рада, что мне не пришлось делать это самой. Мне хотелось позвонить только Тому. Я так сильно хотела поговорить с ним, что от этого мне было больнее, чем вообще не говорить с ним.
— Как он? — Кейл садится на карточки возле меня.
Сонни занимает место справа от меня.
Я качаю головой.
— Я не знаю. Доктор вышел, когда мы приехали сюда. Сейчас он общается с Дексом. Он сказал, что вернётся, когда сможет рассказать нам больше.