Страница 37 из 77
— Я думал, ты отреклась от мужчин. Так почему же не отшила его? Почему поцеловала?
Дерьмо. И что мне отвечать на это?
— Я... — у меня пересыхает во рту. — Я не планировала, — медленно говорю я. После чего сметаю воображаемую пыль с моего платья, чтобы избежать его тяжёлого взгляда.
— Я не знаю, почему поцеловала его.
Врунишка, врунишка, все в огне трусишки.
Том берёт меня за руку и скользит подушечкой большого пальца поперёк моей ладони.
— Ты хотела заставить меня ревновать.
— Нет! — я снова вырываю свою руку.
Он наклоняется вперёд, вторгаясь в моё личное пространство.
— Почему ты не можешь просто сказать правду? Почему не можешь просто признать, что хочешь меня, и смириться с этим?
Потому что я трусиха.
Я смотрю на него и вижу разочарование, будто бы выгравированное на его лице. Но затем в глубине его глаз я вижу мерцание боли.
Я делаю ему больно? Я не хочу причинять ему боль.
Мои губы дрожат, когда произносят:
— Хорошо. Ты хочешь знать правду. Это потому, что ты пугаешь меня. Это, — я махаю рукой между нами, — что бы это ни было, чувствуется слишком интенсивным, — мой голос затихает. — А интенсивность чертовски пугает меня.
Он отчего-то хмурит брови, неожиданно поднимается на ноги и снова садится возле меня.
Он заставляет меня чувствовать себя открытой и уязвимой.
— Ты хочешь знать, почему я спугнул Робби? — его голос низкий.
Он оборачивается и смотрит на меня.
— Конечно же, хочу.
— По двум причинам. Когда я скажу тебе первую, знай, что я никоим образом не хочу тебя обидеть. Меньше всего я хочу ранить тебя.
Мой желудок начинает свободное падение.
— Но ты должна знать правду, чтобы держаться подальше от этого мудака, — он потирает свой лоб.
Я сажусь немного прямее, в животе формируются маленькие шарики напряжённости. Я беспокоюсь о том, что он собирается сказать.
— Контракт Турникетов подлежит продлению, но Ралли не собирается этого делать.
Я награждаю его растерянным взглядом.
— Почему он не хочет перезаключать контракт? Турникеты хорошо справляются.
Том качает головой.
— Не так хорошо, как того хочет Ралли. Ты знаешь, какой он козёл и какие дикие решения он может принимать. Если что-то не работает на него должным образом, то для него это становится расходным материалом.
Даже его дочь.
Я знаю, что он думает так же. Я вижу это в его глазах.
— Когда я узнал, что Робби пытался подкатывать к тебе, я всеми силами постарался выяснить о нём что-нибудь. Оказывается, их тур — это отчаянный поступок. Они сами заплатили за свой тур. К счастью, я случайно проходил мимо гримёрки Робби и услышал, как он разговаривает с кем-то по телефону, — он глубоко вдыхает. — Лила, когда я рассказываю тебе это, то делаю это из добрых побуждений, и ты должна знать, что Робби — засранец, который жаждет славы и будет делать всё, только бы пробиться в жизни.
Я чувствую небольшое недомогание. Всё во мне сжимается и застывает.
— Просто выложи всё на чистоту. Что бы это ни было, уверена, я справлюсь с этим.
— Робби знает, что ты дочь Ралли. Он искал тебя, чтобы помочь своей карьере. Я слышал, как он говорил с кем-то по телефону о том, что он планирует облегчить свою жизнь и влюбить тебя в себя, чтобы твой папа продолжал быть продюсером их группы.
Я будто камни глотаю. Унижение проходит через меня. Я поднимаюсь на ноги и качаю головой. Вынужденная защищать себя, я говорю:
— Ты, должно быть, ослышался. Вряд ли кто-то не из круга моего общения знает, что Ралли — мой отец. Я позаботилась об этом. Робби не мог знать.
Том печально смотрит на меня.
— Он знает, Ли. Мне жаль.
— Мне не нужна твоя чёртова жалость. Очевидно, Робби не сделал своё домашнее задание должным образом, поскольку Ралли насрать на меня. Не похоже, чтобы он когда-либо меня слушал, — я испускаю сухой смешок. — Я ни черта не смогла бы повлиять на то, что происходит с дерьмовой группой Робби.
Том ничего не говорит. Просто пристально смотрит на меня.
Такое ощущение, что я распадаюсь на части. События всей ночи обрушиваются на меня.
Я ненавижу то, насколько чертовски легко мужчины могут причинить мне боль.
Я ненавижу то, как я слаба.
Но больше всего я ненавижу то, что постоянно позволяю им так делать.
Я была настолько глупа, что позволила себе впустить Робби. Боже, я позволила ему поцеловать себя, и всё это время я была для него лишь средством для достижения цели.
Но Том спас меня.
Моё сердце тянется к нему. Но затем я тут же вспоминаю его фестиваль языков с Эшли.
Больно, как от игл. Мне нужно убраться отсюда к чёрту. Этого слишком много.
— Что ж, если это всё, то я ухожу.
— Я ещё не закончил, — грубый голос Тома удерживает меня на том месте, где я нахожусь.
Молниеносными движениями он сокращает расстояние между нами.
И вдруг всё сводится к этому моменту. К нему. Ко мне.
Желание взрывается между нами, как грязная бомба.
Здесь нет ничего, кроме пылающего жара и сексуального напряжения. Никогда раньше я такого не чувствовала.
Это полная сенсорная перегрузка.
Он прекрасен и великолепен. Желание разгорается в моём животе. Руки чешутся прикоснуться к нему.
— Я сказал, что есть две причины, по которым я оттащил от тебя Робби. Вторая, если быть честным, главная причина, — он тяжело вдыхает. — Мне было невыносимо видеть тебя с ним.
— Ты целовал Эшли.
Он медленно качает головой.
— Нет, это она меня поцеловала. И я не делал ничего, когда позволил ей это. Мне просто не хотелось ранить её чувства. Поэтому я мягко оттолкнул её. Сказал ей, что мне нравится кое-кто другой. Но ты не увидела эту часть.
— О, мне так жаль, что я не хотела смотреть, как ты лижешься с Эшли!
Он сдвигает брови вместе. Его нефритовые глаза темнеют от гнева.
— Достаточно, Лила, — его голос настолько суровый, а слова наполнены такой силой, что это привлекает внимание всего моего тела.
Всего лишь два слова, и я пропала. Мне нравится то, как я чувствую себя, когда слышу его властный голос.
Горячо. Действительно чертовски жарко.
Жар мчится вверх и вниз по моему телу. И я такая мокрая, что мне стыдно.
— Единственная женщина, которую я хочу прямо сейчас, — это ты, — охрипшим голосом говорит он. — Я не могу перестать думать о тебе. Каково мне будет внутри тебя. Боже, Ли, я не могу остановиться, представляя сладкий вкус твоей киски у себя на языке.
Святое дерьмо.
Том начал грязные разговоры, хорошо. Очень хорошо.
Я растекаюсь лужицей на полу.
Он поднимает руку и берёт меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Боже мой, его глаза горят огнём.
Тёмные глаза бродят по моему лицу, останавливаясь на губах. Вспышка гнева взрывается в его взгляде.
— Ты позволила ему поцеловать себя, — подушечкой большого пальца он давит посередине моих губ.
Я сглатываю.
Том проводит большим пальцем над моими губами, стирая остатки помады, оставшейся от поцелуя с Робби.
Моё тело начинает дрожать. Интенсивность момента проходит сквозь меня.
Он владеет мной.
Его глаза вспыхивают. От этого взгляда мои соски твердеют, а трусики растворяются.
Моё тело находится на таком уровне желания, о возможности которого я даже не подозревала до этого момента. До него.
— Ты моя, — рычит он, издавая звук, наполненный сладчайшей агонией. А затем он целует меня, горячо и жёстко. — Никто не будет прикасаться к тебе, кроме меня, — он горячо выдыхает мне в рот. — Ты поняла?
Интенсивность, которую я почувствовала, когда он целовал меня, поджаривает все клетки моего мозга. Я не в состоянии спорить, даже, если бы захотела.
Но я и не хочу.
Я сдаюсь в борьбе за вещи, происходящие между Томом и мной. Передаю контроль над всем моим телом ему. Только сегодня я позволю Тому сделать со мной всё, что он захочет.