Проект "410"

— Хочешь… Мы купим тебе куклу… Или платье?

— Я не играю в куклы с двенадцати, — засмеялась девочка сквозь слёзы.

— Конечно, — мужчина рассмеялся в ответ. — Ты же вон какая взрослая теперь.

Скоро прибежали остальные пионеры, они так же были в недоумении. Алиса вовсе была в ужасе от происходящего и пристально смотрела то на Лену, то на меня, то на незнакомца.

— Хочешь, мы совсем уедем отсюда? — Он прижал её голову к груди. — Я могу отвезти нас в Германию. Знаешь, как там красиво?

— Я, я… Очень хочу, — Лена высвободилась из его объятий и посмотрела на меня. — Но я не могу.

Она подошла ко мне и провела рукой по моей щеке, её ладонь была сухой и горячей, дыхание сбивалось, а в красных от слёз глазах, как прежде, мелькали огоньки. Тогда я снова понял, в очередной раз осознал, что кем бы не был этот человек, я не отпущу её с ним. Никогда!

— Конечно, ты никуда не уедешь, — мужчина встал и, подойдя ко мне, протянул руку. — Александр.

Когда я всё же решился пожать её, он со всей силы сдавил мою ладонь. Хватка была столь сильной, что меня аж перекосило, и я прикусил губу.

— Для тебя Александр Евгеньевич, — сквозь зубы процедил он.

— Семён, — шипя от боли ответил я. — Для вас — холоп.

— Шутник?

— Нет, ни в коем разе, — мне удалось освободиться от хватки.

— Это хорошо, не понимаю юмора, — он отвернулся и махнул рукой. — Всё, едем домой… Вернее, в лагерь.

***

Наша процессия медленно двигалась по тёмному глухому лесу, и если Электроника с Женей он держал в напряжении, то нас: меня, Лену и Алису, такая атмосфера лишь расслабляла. После всех пережитых ужасов, было радостно, что больше не нужно никуда бежать, не нужно бояться, что из-за угла кто-то выскочит.

Но всё это время меня волновали вопросы: где же тот НИИ, какие секреты мы не успели раскрыть, кто эти странные учёные, что такое проект «410»? Видать, нам уже никогда этого не узнать. По крайней мере, возвращаться назад не было желания.

Лена шла рядом, она устало перебирала ногами, но на чумазом лице сияла лёгкая улыбка. Она не отпускала мою руку, вернее, мой палец, ещё вернее, мизинец. Странно, но та Лена, которая ещё недавно лезла мне на колени и смеялась над шутками Двачевской, куда-то пропала, на её место вновь вернулась застенчивая и постоянно краснеющая Лена.

Я оглянулся на Алису. Её окружили Женя и Электроник, они допытывались у неё, куда мы пропадали, но Двачевская лишь мямлила что-то неразборчивое. Мы с Леной подошли поближе и прислушались к их разговору.

— Ты хоть представляешь, что с тобой Ольга Дмитриевна сделает?! — Кричала Женя. — В твоей деревянной башке есть хоть немного мозгов?!

Алиса молчала, вероятно, не знала, что ответить, или она просто-напросто была погружена в свои мысли. Её взгляд постоянно падал на нас с Леной, но каждый раз она отводила его в землю.

— Смотри, как бы тебя из пионерии не исключили! — Продолжала нотации девочка. — Ты чем думала, когда водку в поход тащила?!

Сыроежкин тоже молчал, он просто удивлённо смотрел на идущую вперёд Алису. Я даже удивился, что Женя не лаяла на него, да и вообще, она, обычно, отворачивалась и уходила, а тут они уже несколько дней вместе. Наверное, у Электроника, наконец, что-то получилось? Хотелось бы верить.

Человек в шинели шёл впереди, он то и дело поглядывал на меня и Лену и постоянно хмурился, не прекращая что-то бурчать.

«Отец Лены чекист! — Вдруг подумалось мне. — Только подумать! Она, видимо, и не понимает этого».

Скоро мы пришли к злополучному склону, теперь он казался не таким высоким. Чекист взобрался наверх первым, затем помог подняться Лене, Алисе, после Электронику и Жене, мне же он руку не протянул.

Я со вздохом начал неуклюже карабкаться наверх и через пару минут стоял на том самом месте, где несколько дней назад с Леной выяснял отношения, тогда мы и понятия не имели, через что придётся пройти.

Мы вышли на поляну, где когда-то стоял походный лагерь, теперь на месте палаток и кострища расположилась тонированная волга. Отец Лены открыл двери и запустил всех вовнутрь, было тесновато, но это лучше, чем идти до «Совёнка» пешком.

Машина изредка подпрыгивала на кочках, мимо проносились деревья и кустарники, в салоне царила тишина — все спали. Лена облокотилась на моё плечо, теперь это стало её излюбленным положение для сна, она тихо сопела, изредка вздрагивая.

Чекист посматривал на нас в зеркало заднего вида, и это меня жутко напрягало, в его взгляде читалась неприязнь, ревность и явная недоброжелательность. Неужто все отцы ведут себя так?

Через двадцать минут вдалеке показались долгожданные ворота и каменные изваяния пионеров. Душа ликовала, я был готов закричать от радости.

«Неужели! Неужели мы выжили?! Это не сон? — Я ущипнул себя, чтобы в этом удостовериться. — Это не сон!»

Неожиданно машина остановилась на полпути, и отец Лены вполголоса проговорил:

— Ну-ка, пойдём выйдем… — Он долго не решался назвать меня по имени. — Семён.

Я аккуратно переложил голову Лены на плечо Алисы, сам вышел вместе с чекистом. Он стоял, прислонившись к капоту машины, и курил.

— Любишь Ленку? — Задал он мне шаблонный вопрос.

— Люблю, — так же клишированно ответил я.

— Врёшь! — Он схватил меня за грудки. — В глаза смотри, сопляк!

— Вы с ума сошли?!

— Если хоть единый волосок упадёт с её головы!.. — Рычал он. — Или я услышу, что она расстроена, я тебя закапаю так глубоко, что ни одна ищейка не найдёт, понял?!

— Какое вы имеете право?!.. — Я ловко выбрался из его рук. — Право меня обвинять! Я за последние несколько дней сделал для неё больше, чем вы за всю жизнь!

— Следи за словами, сопляк! — Чекист хрустнул шеей.

— Что, не нравится? Правда глаза колет?!

Я получил отрезвляющий удар в солнечное сплетение и упал на колени, начиная жадно хватать ртом воздух, но мужчина вновь поднял меня и ударил ещё раз.

— Давай! Я смотрю, ты у нас разговорчивый слишком! — Он поставил меня перед собой. — Ты не знаешь и половины того, что я сделал для неё.

Отец Лены начал успокаиваться и снова прислонился к капоту, он уставился в небо и вытащил из нагрудного кармана новую сигарету, закуривая.

— Когда её мать умерла… У меня на руках умерла, я осознал, что Лена то единственное, что у меня осталось, и что, кроме неё, мне не за кого беспокоиться.

Я отдышался и не горел желанием спорить с чекистом, тело болело, но самым неприятным была обида за такое позорное избиение.

— Я работал, работал усердно, брался за самую грязную работу, — он стряхнул пепел. — Покупал ей всё: лучшие платья, лучшие игрушки, самые дефицитные книги, учебники.

— Вы всерьез считаете, что это то, чего она хотела? — Я решился подать голос.

— Я просто хотел, чтобы она была счастливее, чем остальные дети, — чекист пустил скупую слезу. — Когда я выбил ей путёвку в этот «Совёнок», она была жутко счастлива, по крайне мере, так мне передала её бабка: «Бестия твоя скачет по дому, как ошалелая, что мне делать?», — написала она.

Я встал рядом с ним и, подобно ему, устремил взгляд на звёздное небо. Мужчина толкнул меня в плечо и протянул дешёвую папиросу.

— Не курю.

— Это хорошо, — он слегка улыбнулся. — Ты меня извини, так много всего произошло. Не сильно я тебя?

— Терпимо, — я схватился за ушибленное место.

— Ладно, садись обратно.

Чекист хлопнул меня по плечу и сел за руль, я же, вдохнув напоследок свежего ночного воздуха, вернулся на заднее сидение.

Совсем скоро мы подъехали вплотную к воротам, и все вместе выбрались из волги. Прошли внутрь лагеря и вышли к зданию «клубов», тут нас поджидала Ольга Дмитриевна.

Трудно было передать, что творилось у неё на лице: там перемешалась и тоска, и злоба, и радость, такое ощущение, что вожатая испытывала всё и разом. Кожа её сильно побледнела, руки слегка тряслись, а голос стал хрипловат.

— Вернулись…

— Мы тоже рады вас видеть, Ольга Дмитриевна, — неудачно съязвил я.