Человек в красном

— Терпеть, не терпит, — усмехнулся парень. — Но, если выпить куда, или в баню, про меня не забывают. А про тебя?

— Заткнись!

— Давай, рассказывай, — он поставил свечку на невысокий столик. — Я всё выслушаю.

— Хочешь узнать? — Усмехнулся я. — Хорошо. Сегодня я едва ли не убил девушку, которая помогала мне и дала крышу над головой в этом чёртовом захолустье; предварительно я начистил морду её другу детства! Подробности нужны?

— Коршаков, ты всё-таки неисправим, — Йонес залез под стол и вытащил бутылку с какой-то жидкостью и пару стопок. — Садись.

— Ты это откуда взял? — Я неодобрительно посмотрел на парня.

— Да, отобрал у двух алкашей, пригрозив расстрелом, — он ухмыльнулся. — Хоть какая-то польза от формы этой!

— Я на работе не пью.

— Да брось ты, — отмахнулся парень. — Давай, я один пить не стану.

— Ты что, глухой? Я же сказал: не пью, — пробурчал я в ответ. — Да и закусить нечем…

— Да ну, — он зашуршал обёрткой шоколадки. — У меня всегда есть, чем.

С одной стороны, пить на таком важном задании не следует, но с другой, мне было паршиво, хотелось как-то отвлечься от плохих мыслей. Йонес заманчиво тряс бутылкой, искушая меня нарушить принцип.

— Чёрт с тобой, — я сел, напротив. — Наливай!

— Другой разговор, — парень улыбнулся во все тридцать два и налил в стопки мутно-белой жидкости. — До дна!

Самогон оказался крепким, обжигал внутренности похлеще любого другого пойла, да и в голову отдавало - будь здоров! А, может, я просто давно не пил алкоголя?

— Так что, ты эту девушку… того? — Закусывая ломтиком шоколада, поинтересовался Йонес.

— Что значит: «того»?

— Ну, любил?

— Наверное, — неуверенно ответил я. — По крайней мере, было на то похоже.

— Это в твоём стиле, Коршаков. — Усмехнулся он. — И что думаешь делать?

— Я почти вышел на след этой секты, — я залил в себя ещё стопку. — Завершу задание - и поеду назад.

— И всё?! — Парень повторил моё действие. — Ты так просто её оставишь?!

— Я и не собирался брать её с собой или оставаться здесь, — я уставился в окно, наблюдая за медленным покачиванием веток на дереве. — Я не человек, Йонес. Я — партийная машина, я не могу быть с ней.

— Ты не партийная машина, — литовец приложил руку ко лбу. — Ты идиот.

— Да что ты знаешь?!

— Я многое знаю, — он полез в нагрудный карман и достал фото, на котором была изображена миловидная стройная девушка в лёгком летнем платье. — Ева была моей соседкой, когда я ещё в Вильнюсе учился. Я с ней до самого последнего курса за ручку ходил, всё мечтал, что когда-нибудь привезу её к себе домой в Каунас.

— И в итоге?

— В итоге, меня направили в Одессу, а она, насколько мне удалось узнать — вышла замуж и живёт сейчас в Ленинграде, работает ветеринаром, как и мечтала. Я всю жизнь жалею, что не решился её забрать, что боялся отказа.

Впервые я увидел Йонеса серьёзным, со столь печальными глазами, что, казалось, он вот-вот заплачет. Я никогда не думал, что он может быть таким ранимым человеком. Вся неприязнь к нему вмиг исчезла.

— Не повторяй моих ошибок, Коршаков, — литовец налил ещё самогонки. — Иди завтра к ней и, хоть на колени упади, но не допусти, чтобы всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что сегодня струсил!

Я молчал, обдумывал сказанное Йонесом. Он ведь был прав - однажды я уже потерял человека, которого любил, а теперь всё повторяется. Я до боли сжал кулаки и закрыл глаза. В этот раз я не отступлюсь!

— Спасибо, — я поднялся из-за стола. — Я этого не забуду!

— Да, всё нормально, сержант, — Йонес снова улыбнулся. — Мы же товарищи.

— Товарищи.

Я завалился на пол и подложил под голову стопку журналов, стоящих неподалёку. Завтра я пойду к Ире. Завтра я всё ей скажу.

========== Глава V ==========

Вся наша смена уже стояла на автобусной остановке; все с упоением и наперебой делились впечатлениями. На всю остановку играл гимн пионерии, вожатые пересчитывали своих подопечных и обеспокоено бегали в поисках потерявшихся.

Лена смотрела в сторону, где находился наш лагерь. В её глазах всё ещё стоял тот самый юношеский блеск, но всё же в них читалась тоска, лёгкая, едва различимая. Девочка одной рукой держала чемодан на колёсиках, а другой гладила свой галстук.

Мне было не лучше. Казалось, что можно было успеть гораздо больше, ведь это наша последняя смена в жизни, последнее лето в пионерском лагере. Вместе с Леной я смотрел на пустую дорогу, ведущую к воротам нашего лагеря.

— Не хочу уезжать, — пробурчала девочка. — Не хочу становится комсомолкой.

— Я тоже не хочу, — я попытался ей улыбнуться. — Но, что мы можем сделать?

— Давай убежим отсюда, — её глаза вспыхнули. — Все уедут, а мы останемся - дождёмся следующую смену!

— Не думаю, что это хорошая идея, — я оглянулся на вожатую.

— Всё ясно, — Лена тяжело вздохнула. — Ты, наверное, прав.

— Эй, не расстраивайся; в крайнем случае, можем попробовать стать вожатыми.

— Было бы неплохо, — девочка заулыбалась. — И можно было бы ничего не делать, а заставлять мелкотню.

Прозвучал голос нашей вожатой, который объявлял посадку в автобусы. Пионерия толпой повалила внутрь красного икаруса. Мы, недолго повременив с этим, зашагали туда же. Почти все места были уже заняты, кроме двух, в самом конце.

Автобус затарахтел и двинулся с места: он увозил нас из детства, увозил нас от игр, от беззаботности, от неподдельного веселья, от первой любви, от первой ненависти. Икарус увозил нас в будущее, из которого мы уже никогда не вернёмся…

Лена смотрела в окно, но так и не проронила ни слова. Скоро она уснула, облокотившись на моё плечо. Кажется, я хотел что-то у неё спросить, но не хочу её будить, пускай отдыхает. Мимо проносились деревья, дорожные знаки, редкие машины и поля.

Шум внутри не утихал: кто-то играл в карты, пока вожатая не смотрит, кто-то разглядывал журналы, кто-то спорил о конфетах. Я молчал, потому как, кроме Лены, у меня не было никого, с кем бы я мог найти общий язык, с кем бы я смог поговорить, не замыкаясь.

Ехали мы около двух часов; Лена так и не проснулась до самого конца поездки. Перед нами открылся вокзал - там своих автобусов ждали другие пионеры. Мы же скоро разъедимся по разным городам.

— Хочу есть, — Лена толкнула меня в бок.

— Кажется, тут нет кафе, — я обречённо развёл руками.

— Дурак ты, — Лена скрестила руки на груди и скуксилась.

— Может быть, — я уставился на свои ботинки.

— А я дура, — усмехнулась девочка. — Недалеко мы друг от друга ушли.

От усталости меня потянуло в сон, и теперь уже я спал на плече у Лены. Такое хрупкое, словно хрустальное, даже во сне я боялся повредить его. Я провалился в глубокий сон, но мне ничего не снилось, лишь полная темнота.

Меня разбудил резкий удар по макушке, отчего я с ворчанием открыл глаза. Лена стояла напротив и чуть ли не плакала.

— Что случилось? — Я на ватных ногах поднялся со скамейки. — Да найду я тебе поесть!

— Дурак, — она заулыбалась. — Пока.

— А?

— Ещё встретимся когда-нибудь, — она крепко обняла меня и побежала в сторону зелёного вагона, где её уже поджидала проводница.

Я долго стоял в оцепенении - не мог понять, что же произошло. А когда до меня всё же дошло, то ноги сами понесли меня за вагоном.

— Лена! — Закричал я, на бегу бросая чемодан. — Лена! Куда мне писать?!

Девочка лишь махала мне рукой из вагона и печально улыбалась. Поезд набрал скорость, и я, тяжело дыша, остался смотреть ей вслед. Всё произошло так быстро, я ничего не смог поделать, только смотреть на стремительно удаляющийся поезд.

— Лена, — тихо повторил я её имя.

Подняв свой чемодан с земли, я поплёлся назад, на станцию, не обращая на окружающих никакого внимания. Я смотрел себе под ноги и ни о чём не думал; всё разом посерело. Я снова остался один.

Я пришёл в себя от резкого столкновения с кем-то. Я поднял глаза и встретился с девочкой, кажется, она была младше меня — тёмные волосы, стрижка под каре и странные разноцветные глаза.