Страница 9 из 20
– Ну что ж, Люси Зинчук, может быть, тебе и повезёт, и с твоего лица ещё будут пить воду, – произнёс он и не теряя времени быстро повёз каталку к дверям операционной.
* * *
Когда Люси очнулась, то обнаружила себя лежащей на каталке и укрытой простынёй, но с освобождёнными от ремней руками и ногами. Она не избежала кошмарного сна, который приписала воздействию наркоза. Правда, сон оказался не таким уж и страшным, хотя и неприятным.
Людмиле пригрезилось, что она идёт ночью через запущенное, заброшенное кладбище, путаясь в высокой сорной траве. Трава тревожно шелестела под сильным низовым ветром, рваные тучи над головой беззвучно неслись за окровавленный горизонт – всё как в пошлом «эмтивишном» видеоклипе.
Вдруг Люси остро захотелось присесть по большой нужде. Она до смерти боялась осквернить чужое, без единого памятника и даже без указательных табличек, кладбище и упорно продолжала продираться через вымахавший по грудь человеку взматеревший на покойниках бурьян, спеша покинуть мрачный погост. Шла долго, пока не упёрлась в колючую проволоку, натянутую на высоких бетонных столбах.
За проволокой чернело приземистое строение, по исходящему от него запаху Люси догадалась, что наконец набрела на так необходимый ей туалет. Она проскользнула между редко натянутых струн колючки и подошла к дощатому сортирному бараку. Такие убогие постройки сплошь да рядом попадались и в Вольнореченске – не только на его окраинах. Местные шутники окрестили эти архитектурные раритеты «дефекационными храмами».
Стояла тишина, нарушаемая лишь шумом ветра; кругом не было ни души.
Вместо того чтобы справить нужду у стенки барака, Людмила начала искать вход. Она обогнула постройку и наткнулась на ведущий внутрь тёмный проем. Дверь отсутствовала – была сорвана с петель. Люси приблизилась к проёму, но вдруг оттуда, из глубокой непроницаемой темноты, на неё накатилась такая плотная, буквально физически ощутимая волна неимоверной злобы, ненависти и неприязни, что она мгновенно запамятовала, с какой целью заявилась сюда, и неожиданно для самой себя завизжала как резаная. К счастью, на этом месте нехороший сон прервался…
Людмила откинула простыню и, перегнувшись через край каталки, увидела заботливо пододвинутую Васнецовым – кем же ещё? – приступочку. Вызванное кошмаром тягостное чувство быстро улетучивалось. Она поняла, что операция прошла успешно.
Вскоре появился и сам Васнецов. Он встал так, чтобы Людмиле, лицо которой словно поместили в плотный белый кокон, не пришлось поворачивать лишившуюся некоторых степеней свободы голову.
– Вот вы и благополучно выбрались из омолаживающей купели! – подбодрил Фред шальную от наркоза Люси. – К сожалению, как я уже предупреждал, у меня нет возможности держать прооперировавшихся у себя в клинике. Но беспокоиться вам абсолютно не о чем. Как и было обещано, я лично отвезу вас домой. Наведаетесь ко мне через две недели. Бинты ни в коем случае не снимать – предоставьте это мне. – Васнецов продемонстрировал Люси некое подобие паранджи. – Это специальная бактерицидная предохраняющая вуаль, которую вы сможете надеть, когда спустя полмесяца поедете на такси ко мне, – бонус от «фирмы». Его получают все мои пациентки. Наберитесь терпения: совсем скоро она вам больше никогда не понадобится – с вашего лица можно будет пить воду.
– Спасибо, Фреди, – слабым голосом поблагодарила Васнецова вступающая в противную фазу «отходняка» необычно серьёзная Люси Зинчук.
– На здоровье! – отозвался Фред, от которого – теперь уже точно – сильно намахивало марочным коньяком.
* * *
Через две недели Людмила вызвала такси и, нацепив на замотанную бинтами голову презентованную Васнецовым вуаль, велела «командиру» ехать на улицу Землячки. Весь путь до салона Васнецова водитель нервно ёрзал на обшарпанном сиденье, провоцируя Люси на бестактное замечание, на которые она была большая мастерица, но пассажирка не проронила ни слова.
Васнецов чёткими движениями уверенного в себе человека удалил бинты с лица волнующейся Люси и оставил её одну. Только теперь Люси внимательно прислушалась к своим ощущениям и сделала поразительное открытие: она чувствовала себя так, будто пересела из задрипанного малолитражного «фиата» в могучий «кадиллак эльдорадо»!
Люси выбралась из кресла, разделась и тщательно осмотрела себя, пока не решаясь подойти к зеркалу. За эти две недели она сильно похудела. Всё это время из-за присутствия «паранджи» наблюдать за метаморфозами лица Люси не имела возможности, а вот тело своё могла лицезреть ежедневно и, видя заметные перемены в лучшую сторону, понимала, что процедура омоложения удалась хотя бы на половину. Её также очень удивляло и одновременно радовало, что эмаль на освобождённых от коронок зубах чудесным образом восстановилась.
Но главным, несомненно, было лицо, и сейчас Людмила со сладко замирающим сердцем приблизилась к «великому разоблачителю».
Ни шрамика, ни шовика, ни единой царапинки не обнаружила она на знакомом, но в то же время каком-то новом лице. Даже дилетант и невежа понял бы, что пластику лица Васнецов провёл на высочайшем уровне. Но никакие дилетанты не могли бы догадаться, что вольнореченский гений пластической хирургии давно применяет для проведения операций не стальные, а дающие огромную фору «железу» обсидиановые ножи – sapienti sat! Можно спорить до хрипоты, опираться на мнение авторитетных специалистов, ссылаться на Книгу Рекордов Гиннеса, но Бог правду видит, и факт остаётся фактом: пионером использования обсидиановых ножей в пластической хирургии является Фёдор Станиславович Васнецов. Dixi!
– Мать моя женщина! – воскликнула Люси и замерла в изумлении.
Из зеркала смотрела на неё симпатичная молодая женщина. Людмила не дала бы ей больше двадцати двух – двадцати пяти лет. То есть кому это «ей» – себе! Уж себя-то самоё она могла узнать!
Люси радостно взвизгнула. Всё ещё не в силах поверить в свалившееся на неё счастье, она закрутилась перед зеркалом, любуясь своим стройным телом, а главное, необыкновенно похорошевшим и помолодевшим лицом.
Лицом!
От избытка чувств Люси едва не грохнулась в обморок.
Мерзкая бородавка, доставлявшая ей столько моральных страданий, бесследно исчезла!!! Просто колдовство какое-то! То ли зеркало было волшебным, то ли Васнецов водил её за нос, подстроив хитрую подлянку. Да нет, не похоже. Чудеса в решете! У Люси закружилась голова – не так, как кружится она от забот и треволнений, а по-хорошему – как от солидного бокала дорогого французского шампанского.
Выплеснув на волшебное зеркало часть положительных эмоций, она кинулась одеваться. Едва успела натянуть колготки и застегнуть бюстгальтер, как мягко хлопнула дверь, и из-за ширмы появился Васнецов.
Подмигнув Люси, Фёдор Станиславович молча уселся на одну из банкеток. Тихонько мурлыча себе под нос старый битловский хит “Not A Second Time” («Дважды не дано»), насмешливо глянул на омолодившуюся пациентку, достал из бокового кармана сигарету, чиркнул зажигалкой. Не сводя глаз с Люси, затянулся разок-другой, медленно расстегнул три нижние пуговицы надетого прямо на голое тело белого халата и широко расставил крепкие и отнюдь не кривые ноги.
Фиолетовым удавом уставился на Людмилу огромный вздыбившийся солоб – поглядев на такой, Лука Мудищев повесился бы от зависти.
Люси не надо было долго уговаривать. Подойдя к хирургу, она пала на колени, словно кающаяся Мария Магдалина, и, обхватив ладонями толстые колени Васнецова, поймала большим красивым ртом головку плачущего божьей росой внушительного «эквалайзера». Васнецов курил, сохраняя олимпийское спокойствие.
Люси прострачивала мастерски – как в буйной молодости. Спустя минуту Фред не выдержал. Отшвырнув сигарету, он наклонился к закатившей глаза партнёрше и волосатыми, похожими на ядовитых мохнатых гусениц пальцами нежно взялся за её розовые ушки. И Фред, и Люси знали, что это называется «телефончик».