Привычка

Наконец он протиснулся сквозь узкий люк в нужную комнату. Как он и догадывался, Эбботсфорд был уже там, сидел в кресле, пристегнувшись ремнями.

— Вы готовы, Тиллот? — испытующе спросил он.

— Готов, — коротко ответил космонавт.

Он пристегнул себя к сиденью, произнес в микрофон:

— «Венерианка» вызывает Командный Пункт Космодрома. Прошу разрешения на взлет.

— Говорит Экспериментальная Станция Космодромного Командного Пункта. Продолжайте по плану — и удачи вам.

— Спасибо. Начинаем.

Огромный огненный цветок расцвел под кормой «Венерианки», и она устремилась вверх, нежно покачиваясь на «стебле» добела раскаленных газов.

Тиллот, доверяя вспомогательным механизмам, глядел в иллюминаторы на удаляющуюся Землю — моря и континенты, плывущие облака, искры больших городов, — и взволнованно думал, увидит ли он вновь свою родную планету.

Он сказал себе, что ему наплевать, хотя сам знал, что это ложь.

После того как первое замешательство прошло, Эбботсфорд заявил, что он смотрит на произошедшую катастрофу скорее как на дар, а не несчастье, что она займет место в ряду случаев, которые привели к великим научным открытиям.

— Представь только! — в восторге кричал он.

— Представляю, — ворчал Тиллот, — твой полет провалился. Мы не знаем, где мы и куда летим. И что в этом хорошего?

— Ты не прав, мой полет вовсе не провалился, наоборот.

— Вы уверены, доктор, что удар по голове не был слишком сильным?

— Вполне уверен. Послушай, Тиллот. В течение долгих лет я работал над проблемой антигравитации и добился того, что уничтожил гравитацию, но не более того. Поэтому я состряпал эту смешную штуковину с перекладинами и парусами, времянку, которая больше никогда не будет использована. В сущности, слепой случай! Нарушение связи, случившееся по вине одной из ракет. Ось раздавлена под воздействием ускорения… Фантастика!

— Да, — угрюмо согласился космонавт.

— Ты говоришь без особого энтузиазма.

— Честно говоря, я не в восторге. Может быть, я слишком консервативен, но я считаю, что основная функция корабля — доставить груз из пункта А в пункт В и вернуться в пункт А…

— Я думал, что вы особо не беспокоитесь об этом.

— Я тоже так думал. Но наступает момент, когда ты вспоминаешь все вино, которое не выпил, всех девушек, которых не успел полюбить…

— Проблема вина меня нимало не беспокоит, — признался ученый, — полагаю, что я достаточно хороший химик, чтобы состряпать что-то подобное из овощей и дрожжей, лежащих в наших цистернах.

— Ну, — потребовал Тиллот, — что мы будем делать?

— Я остановлю гравитационные аннигиляторы. Потом настанет твой черед кое-что сделать. Ведь ты у нас навигатор.

— Межпланетный, а не звездный. Но я сделаю все, что к моих силах…

Тиллот пристегнул ремни, проследил взглядом, как Эбботсфорд протиснулся в люк и исчез в недрах корабля. Оставшись один, он сконцентрировал все свое внимание на таинственной тьме за иллюминаторами, на мерцающей пустоте. Скорость не ощущалась. Корабль свободно падал, и, кроме того, благодаря силе отталкивания он должен был ускоряться. Тиллот решил, что инерция каким-то образом исчезла. Если бы она была, его размазало бы по комнате, как земляничный джем.

Зазвонил внутренний телефон, послышался спокойный голос Эбботсфорда:

— Приготовься, Тиллот, я все закончил.

— Ол райт.

Слабый шум механизмов прервался, потом внезапно исчез. С поразительной, ужасающей быстротой космос за стеклом иллюминатора приобрел знакомую бархатную черноту, стали видны яркие маяки звезд. Но не звезды заставили Тиллота вскрикнуть. Планета, огромный сверкающий глобус, сияла впереди «Венерианки», пугающе увеличиваясь прямо на глазах.

— Эбботсфорд, — закричал пилот, — включи свои моторы! Впереди планета!

Он услышал, как ученый выругался, услышал, как тот пробормотал:

— Проклятый дурак!

— Что-то не так?

— Все! Все разваливается на куски!

— Тогда держись, я воспользуюсь ракетами. Попытаюсь вывести нас на какую-нибудь орбиту.

Он привел в движение большой гироскоп, успокоился, когда услышал знакомое жужжание машины, когда увидел дрожащие звезды и этот раздутый и все увеличивающийся шар планеты. Видел, как странная планета исчезла, потом ее изображение появилось на экране перископа. Он остановил гироскоп, включил ракетные двигатели, взглянул на стрелку акселерометра. Одно «g»… два… три… четыре… Его тело глубоко вдавилось в кресло. Он подумал, как там Эбботсфорд, прижатый к жесткому столу в рубке. Но это был единственный шанс спасти их обоих. Слишком плавное торможение уничтожало всякую надежду.

Тиллот увидел бахрому атмосферы, двигатели все еще ревели. Он облетел вокруг ночной стороны планеты как метеор, корпус корабля накалился докрасна, потом вновь улетел в космос. Он совершил виток, потом еще один и с растущим ужасом смотрел на датчики ракетного топлива. Должно быть, течь, трещина в баках. Ясно, что достаточной массы горючего для того, чтобы вывести корабль на какую-нибудь орбиту, не будет. Ее хватит, чтобы приземлиться, но и это сомнительно.

— Эбботсфорд, — заорал он, — мы снижаемся!

В ответ ему послышался стон, но он не был в этом уверен.

Корабль пролетел над солнечной стороной планеты, на этот раз уже в атмосфере. И краем глаза Тиллот увидел очертания мира, вокруг которого летел корабль.

— Нет, — пробормотал он, — нет.

Но это было так. Нигде во Вселенной контуры морей и континентов не могли быть воспроизведены с такой точностью. Нигде во Вселенной не было планеты, чей спутник был бы так велик, что мог быть сестрой-планетой.

А потом времени для наблюдения не осталось. Потом была «вечность» борьбы падающего корабля, который писал безумные огненные слова на ночном небе. Был последний безнадежный всхлип ракет, у которых кончилось топливо. Потом на Тиллота нашло озарение, и он поставил огромные паруса, предназначенные для ловли почти нематериальных фотонов, паруса, которые были слишком хрупкими, чтобы выдержать атаку молекул атмосферы. Но они помогли, хоть и ненадолго. Они выдержали и до того, как разорвались на лоскутки, замедлили падение «Венерианки», и она вошла в море почти мягко.

Почти.

Сила удара согнула обшивку корабля, сломала в нем все, за одним исключением — этим исключением были кости пилота. Тиллот спасся, даже не потерял сознания. Потом он расстегнул ремни, и шатаясь, так как от удара корабль накренился, полез в люк, спустился вниз по лестнице в инженерную рубку Эбботсфорда. Ученый лежал, неуклюже растянувшись, среди обломков своей машины. Он был мертв, в этом не было никаких сомнений. Ни один человек в мире, потеряв столько крови, не мог остаться в живых. Кровь струилась по обшивке.

Тиллот посмотрел на мертвеца и прислушался к журчанию воды в нижнем отсеке, увидел, как через открытый люк вода поднимается, разбавляя кровь Эбботсфорда. Он знал, что больше ничего не сможет сделать.

Он быстро полез вверх, в Рубку Управления, вытащил из шкафчика спасательный костюм, влез в него. Тиллот начал сбивать защелки, чтобы открыть один из больших иллюминаторов. Вдруг он выглянул наружу, увидел корабль, длинный, низкий и какой-то зловещий, увидел людей, их лица казались ему бледными из-за тусклого света в рубке, они махали ему руками и жестикулировали.

Тиллот сбил последнюю защелку, стекло упало, вылез через иллюминатор, сильные руки подняли его на спасательное судно. Он услышал звук, похожий на глубокий вздох — последний воздух выходил из «Венерианки». Он не видел, как она утонула.

«Морские ужи» плавали недалеко от холмистого берега. У берега сияла длинная вереница огней — это сверкали пригороды — от Сиднея до Габо Айленда.

— Это, — произнес шкипер «Морских ужей», — последнее место, куда мы можем тебя доставить. В спасательном костюме ты доберешься до пляжа. Мы хорошенько смазали его средством, отпугивающим акул. Выбрось костюм, как только доберешься до пляжа, он в это время ночи пустой. И помни, никому не рассказывай о нас. Никому. Нам не нужна публичная огласка того, что мы подобрали потерпевшего крушение космонавта.