Скитники

"Как непостижимо велик мир отмеченного Богом человека! Он и время употребляет по-иному. Там, где простой смертный его бездарно тратит, такой без пользы для души и ума не проведет ни минуты, - размышлял он, радостно наблюдая за переменами в воспитаннике, - Сколько в этом малом добра, разума, трудолюбия, как он созвучен природе и вере нашей".

Однажды, мотаясь по лесу, парнишка услышал треск повалившейся от старости ели. Падая, та переломила ствол росшей рядом осины.

- Больно, больно! Помогите! - донеслось до Никодимки.

Он кинулся на помощь, но ни под деревом, ни возле никого не обнаружил. Перепуганный мальчонка рассказал о странном крике Варлааму. Выслушав ученика, он посветлел:

- Сынок, мертвого на земле ничего нет. Божья сила разлита по всему, что нас окружает. Она и в дереве, и в скале, и в озере, и в зорьке. Все вокруг живое. Только не каждому дано это чувствовать. Коли ты услышал боль дерева, стало быть, дарована тебе свыше способность воспринимать чувства других... Даст Бог. отменным целителем станешь.

ВЕТЛУЖСКИЙ МОНАСТЫРЬ

Как-то в затяжной июньский вечер у хижины отшельника остановились две ладно сработанные повозки. В сумеречной тишине было слышно, как пофыркивают, отмахиваются от назойливых комаров лошади. К вышедшему на порог хозяину обители приблизился, снимая на ходу с головы остроконечный куколь*, крепыш лет девятнадцати, с умными, проницательными глазами. Назвался схимник Маркелом. Сопровождавшие его возницы стянули с лохматых голов ермолки и учтиво поклонились старцу.

Выяснилось, что путники прибыли к Варлааму с милостивой просьбой от преподобного** Константина - всеми почитаемого в округе настоятеля потаенной староверческой пустыни***, расположенной неподалеку от устья Ветлуги, прибыть к нему по срочному делу, непременно захватив лекарские снадобья и принадлежности.

Выехали чуть рассвело, под шепот начавшегося мелкого, въедливого дождика. Сразу погрустневшие деревья понуро склонили отяжелевшие от влаги ветви. Узкая, извилистая лента дороги, шедшая глухим лесом, часто пересекалась бугристыми корневищами вековых елей. Порой она съезжала в болотистое мелколесье, где колеса вязли во мхах, перетянутых плетями брусники. Однако сильные, откормленные лошади и там тянули ровно, без надсады. Варлаам с одобрением отметил, что возницы не хлестали коней, хотя у каждого на руке висела сыромятная плетка. Понятливые животные и без принуждения старались вовсю.

На пологой хребтине дорогу путникам пересекли лоси. Они остановились, повернув головы в сторону обоза. Слабые зрением, сохатые долго водили мордами, всматривались в нечёткие силуэты и, разглядев наконец в пелене дождя людей, пустились наутек иноходью, и так быстро, что догнать их в лесу никому не под силу.

Довольно часто поднимали с ягодников дичь: то тетеревов, то глухарей. Шумно ударяя крыльями, они отлетали поглубже в чащу и, рассевшись на ветвях, покачивались, сторожко озираясь.

На третий день, когда на смену угрюмым, мрачноватым елям появились жизнерадостные сосны, наметилась перемена и в погоде. Тучи, обнажая прозрачную синь, отползли к горизонту. Лес залили снопы солнечных лучей.

Когда путники подъезжали к монастырю, их облаяла** косуля.

- Чего это она бранится? - удивился Никодимка.

- Шумим сильно, вот и намекает: потише, мол, надо в лесу-то подле святой обители - пояснил Варлаам.

Располагалась пустынь в глухой чаще, в удалении от рек и дорог. За стенами из дикого камня блестели свежо умытые луковицы церкви, возвышающиеся над всеми остальными постройками.

Постучали в сколоченные из толстых плах и обитые железом ворота. В ответ предупреждающе залаяли собаки, послышалось ржание коней. Через некоторое время глухой голос справился:

- Кого Господь дарует?

- Молви настоятелю: старец Варлаам прибыл.

Ворота отворились. Въехали во двор, покрытый мягкой травой-муравой. Обнюхав чужаков, собаки, чуть покрутившись, позевали, повытягивали спины и забрались каждая в свою конуру. Из приоткрытой двери церкви доносились красивые гласы мужского песнопения.

Маркел, соскочив с повозки, помог слезть старцу и повёл его через двор. Остановились под березами возле крыльца отдельно стоящего здания, соединенного с другими, крытыми переходами. Крестясь, отвесили земликасательные входные поклоны. Поджидавший их схимник пригласил Варлаама к настоятелю. Оказавшись в гостевой, старец вновь перекрестился три раза в красный угол, где стояла деревянная божница с образами и висела лампада; сотворил молитву, и только после этого прошел в почивальню.

На кровати полулежал, полусидел прикрытый огромным медвежьим тулупом, остроносый, изможденный человек, в серой рубахе с воротом, расстегнутым ниже далеко выпиравшего кадыка. Из-под густых бровей смотрели ввалившиеся глаза. Гордая, несломимая сила воли сквозила из них. Оправив черную, с легкой проседью бороду, больной оглядел вошедшего цепким, проникающим взглядом и произнес:

- Прости, отец, что не могу приветствовать тебя должным образом. Спасибо, уважил мою просьбу... Молва докатилась до меня, что обладаешь ты даром чудотворения. Покорно прошу, пособи, Христа ради, от хвори избавиться. С весны занедужил. Ноги ломота замучила, да бессонье одолело, а теперь и вовсе сил лишился.

Варлаам, омывши руки и лицо, не торопясь, осмотрел болезного.

- Ваше высокопреподобие, то вовсе и не хворь у вас - то недруги порчу наслали. Вот снимем ее, и силы вернутся, - заключил он и попросил монахов оставить их наедине. Несколько часов старец провел в почивальне и вышел оттуда настолько опустошённый и обессиленный, что едва стоял на ногах.

И - диво дивное! - на радость всем игумен со следующего дня пошел на поправку.

Надо заметить, что преподобный Константин, выходец из именитого рода Смоленской губернии, был многочтим в староверческой среде, и уже немало лет являлся настоятелем монастыря, славившегося особой преданностью первоисточному православию. Не признавали здесь ни новой церкви, ни ее архиереев•.

В стародавние времена, когда после очередного царёва указа "скиты порешить, старообрядцев в новую веру крестить", государевы слуги принялись силой брать непокорных священнослужителей, не желавших признавать "антихристову власть" и, заковав в кандалы, держать их в земляных ямах до покаяния, а упорным резать языки и полосовать тела кнутом, предки князя Константина, не жалея средств, скупали древние святыни, первоисточные рукописи и церковную утварь старой Руси, спасая эти реликвии от поругания. Господь к ним был милостив. Сумели они с верными людьми переправить собранные сокровища в сию глухую пустынь и укрыть их в недрах подземных хранилищ, где оберегали уже немало лет, передавая от деда сыну, от сына внуку.

Выздоравливающего настоятеля после простой снеди, принимаемой вместе со всеми в общей трапезной, Варлаам начал выводить на прогулки. Старец с первого взгляда почувствовал к князю доверие и духовную тягу. Наставник отвечал взаимностью. А их общая беззаветная преданность идеалам первородного православия и многоначитанность только укрепляли возникшую симпатию.

Немного побродив по монастырскому двору, они, как правило, уединялись в тихом закутке, в тенистой прохладе берез и чинно перебирая кожаные лестовки, подолгу беседовали. Толковали книги священного писания, повествования о житие святых и подвигах отцов православия, изложенные в "Четьи - Минеи", их пророчества и предания старорусские. Особенно дотошно разбирали "Златоструи", "Пролог", услаждая души нескончаемым общением и спорами о наболевшем.