Скитники

- Воистину лешак! Кто таков и откель будешь?

- Вольный я, без роду и племени. Нынче в старателях удачу пытаю, - дробной скороговоркой отрапортовал арестант.

- И давно промышляешь?

- Да где уж! Мне от роду-то всего двадцать три.

Скитники изумлённо переглянулись: на вид бродяге было за тридцать.

- За что ж повязали?

- Дак золотишка чуток намыл. Хозяин питейного заведения прознал про то. Не погнушался, пройдоха, чирей ему в ухо, и по бражному делу обобрал, а утром, шельма, сам же и указал на меня, яко на беглого колодника с Ангары реки, холера ему в дышло. Правды-то в этих чащобах не сыщешь - поди медведю жалуйся. Но Господь милостив - вас, спасителей, послал. Благодарствую вам, люди добрые! - Лешак отвесил обступившей его братии низкий земной поклон, - А подъесаула ты, дядя, крепко огрел! Силен! Чирей тебе в ухо, - уважительно добавил он, обращаясь к Колоде. - Только вот что я скажу: теперича оне от вас не отвяжутся. Одно слово - бунт! Как пить дать вышлют карательну команду. Иха власть велика! Надоть уходить вам отсель, покуда не поздно. Иначе не миновать смертной казни зачинщикам, да и остальных в кандалы и на каторгу. А дома ваши в разор пустят.

- Спору нет, грех свершен великий, да ведь ненароком, не по злому умыслу. Молитвами и покаянием искупим его. А казаки вряд ли скоро явятся: через пять - шесть дней пути не станет - распутица, до уезда же только в один конец седьмица ходу. Но что верно, то верно: оставаться нам здесь не след - житья проклятые щепотники теперь тем паче не дадут, - рассудил Маркел.

На соборе решено было по речке уйти на Лену и в тамошних горах искать глухое, безлюдное место.

По распоряжению наставника братия не мешкая отправилась готовить лес для лодок. Никодим, выбирая подходящие для роспуска на доски стволы, заметил Лешака, кружившего неподалеку.

- Дозволь, почтенный, слово молвить, - вместо приветствия выпалил старатель, поспешно стянув с головы шапку. - Может, негоже мне в чужи дела соваться, да помочь ведь могу. Прибился к нашему прииску ещё осенью один схимник, вашего староверческого роду-племени, человек души ангельской. Так вот, сказывал он мне однажды, что ведом ему на севере скит потаенный, Господом хранимый... Я что подумал: ежели пожелаете, могу доставить того схимника к вам для расспроса, тока с условием, что коли столкуетесь, то и меня туды прихватите. Можа золота самородного там сыщу. Мне те места слегка знакомы: с казаками из Алдана в острог ходил, а скит тот заповедный где-то в тех краях.

- Такое надо с братией обсудить, - сдержанно ответствовал Никодим.

Вечером скитники долго ломали головы над предложением Лешака, взвешивая все "за" и "против". Сошлись на том, что встреча с монахом будет не лишней: вдруг он и вправду скажет что дельное.

Поутру вышли к уже стоявшему у ворот Лешаку.

- Вези своего знакомца, послушаем его самого. Только вот как ты его доставишь? Снег-то поплыл, того и гляди вода верхом хлынет!

- Пустячное дело! До нашего прииска напрямки не далече. Коли дадите коня и хлеба, то мигом обернусь.

Через день Лешак действительно привез худого высокого человека неопределенного возраста с голубыми, прямо-таки лучащимися добротой и любопытством глазами на прозрачном, кротком, точно у херувима, лице, в драной рясе из мешковины и длиннополой домотканой сибирке, висевшей на нём, как на голом колу.

Сотворив уставные метания? и обменявшись приветствиями, все зашли к Маркелу и долго, дотошно пытали монаха:

- Правда ли, что есть на севере потаенный староверческий скит? Бывал ли он сам в нем? Далеко ли до него? Крепко ли то место? И верно ли, что беспоповцы там живут?

- Доподлинно знаю, есть такой беспоповский скит. Сам живал в нём - я ведь тоже беспоповец, только бегунского толка**. Сторона та пригожая. Отселя верст, пожалуй, с девятьсот будет. Дорогу я вам обскажу в подробностях, но прежде хотел бы потолковать с очи на очи. - При этом схимник кивнул Никодиму и вышел из избы.

Отсутствовали они не очень долго. О чем беседовали - неведомо. Вернувшись, схимник принялся рисовать карту, давая по ходу подробные пояснения.

- А сам скит-то где будет?

- Вот здесь, в этой впадине... Только нет к нему иного пути акромя водного. Поторапливаться вам надобно. Даже до прииска слух докатился, что на вас карательный отряд готовят. Как вода спадёт так вышлют.

Монах отвесил поясной поклон и со словами "Храни вас Бог, братушки" уехал обратно на Никодимовой лошади.

Покамест мужики мастерили лодки-дощанки, конопатили, смолили бока, крепили мачты, женщины паковали скарб, сшивали для парусов куски полотна, собирали провиант в дорогу. Лошадей и коров пустили под нож, а нарезанное тонкими ремнями мясо коптили, вялили в дорогу.

Как только проплыли крупные льдины, снесли приготовленное к речке. Дружно волоком по каткам стянули к ней и суденышки. Все было готово к отплытию. Уж и бабы, с тепло одетой ребятней, собрались на покрытом галькой берегу.

Никодим с Маркелом покидали скит последними. Они окинули его прощальным взором, смурно переглянулись:

-Эх, сколько годов здесь прожили: и горести и радости познали, к каждой избе, к каждой тропке привыкли. Огорчительно предавать огню столь ладное хозяйство, но не оставлять же его христопродавцам на поругание! - молвил Маркел. Никодим молча кивал головой.

Тяжко вздыхая, они запалили избы и спустились к реке...

СНОВА В ПУТИ

Караван плоскодонок, подхваченный весенним половодьем, лихо несся по стремнине реки. Волны, разбиваясь о дощаные борта, то и дело захлестывали в лодки, орошали беглецов ледяными брызгами. Женщины и детвора зябко ежились, а мужики не обращали на брызги внимания: они едва успевали отталкиваться шестами от угловатых глыб, норовящих своими мокрыми выступами опрокинуть утлые судёнышки и отправить людей в бурлящую утробу своей норовистой хозяйки - реки.

Позади разрасталось жуткое зарево с клубами черного дыма. Оглядываясь время от времени в сторону горящего поселения, суровые старообрядцы смущенно сморкались, иные не скрывали своих слез, а бабы и вовсе ревели как белуги: великих трудов и обильных потов стоило общине укорениться, обстроиться в этих диких местах.

Поутру третьего дня, обгоняя караван, вдоль берега пронеслась белой метелицей, оглашая округу трубными криками, стая лебедей. Вслед ей ринулся холодный ветер: предвестник ненастья. По воде побежала кольчужная рябь. Отражения берегов покоробились, закачались. Вскоре зашептал частый, мелкий дождь. Река потемнела, нахмурилась. Мохнатые тучи, слившись в сплошную череду, беспрерывно сыпали холодную влагу на унылую пойму, рассеченную извивами русла. Временами дождь, словно очнувшись, начинал хлестать напропалую, ниспадая на землю колышущимися завесами.

Все промокли, задрогли. Тревожась за здоровье ребятни, Маркел распорядился причалить к берегу и разбить на взгорке лагерь. Спешно соорудили из жердей шалаши, покрыли их толстым слоем лапника и залегли в ожидании конца ненастья. Прошли сутки, а дождь все лил и лил.

Вода в реке стала прибывать. Берега раздвигались прямо на глазах. Быстрый подъём воды был связан ещё и с тем, что вечная мерзлота не давала возможности дождевой влаге уходить в землю, и она почти вся скатывалась в русло. Поэтому здешние реки в паводок представляют собой неукротимую стихию с бешеным, не предсказуемым норовом. Вырвавшиеся из берегов потоки в слепой ярости всё смывают на своём пути, громоздят на излучинах огромные завалы. Запертая ими река порой вынуждена пробивать новое русло прямо через вековую тайгу, оставляя старому, забитому стволами ложу реки удел тихой и мелководной протоки, зарастающей со временем.

Стан староверов располагался на высоком, вытянутом мысу. Его покрывали сплоченные ряды елей и лиственниц. Кроме них вдоль берега росли береза, рябина, шиповник. Казалось бы, здесь, на лесистом возвышении ничто не могло угрожать путникам. Каково же было их удивление, когда, проснувшись утром, обнаружили, что со всех сторон окружены водой: своевольная река за ночь промыла перешеек излучины и, укоротив таким образом свой путь к морю, за одно отрезала людей от коренного берега.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.