Страница 34 из 66
Услышав произнесенный Поповым вопрос, Андрей чуть не уронил камеру. Ева раздраженно на него посмотрела. Вот это да! Оказывается, Гусев хотел собрать этих западных журналистов, чтобы зачитать то обращение! Ничего себе! Вот это скандал должен был быть! Странно, почему они опоздали, а впрочем, вертолет тоже не просто так упал!
- Так, что в этом вопросе такого? - спросила Ева у зама губернатора.
- Да так-то ничего, но я не могу на него ответить - это знал только покойный Алексей Петрович! А я, что могу сказать я - для чего он вас собирал?
- Неужели вы не в курсе? Вы ведь его первый зам? - не поверила Попову Ева.
Тот испуганно заерзал в кресле, и вновь покосившись на камеру, ответил, словно говорил скороговорку.
- Не, нет, я не в курсе, он вообще был человек неординарный, Алексей Петрович! Он не всегда делился своими планами!
Смирнов понял, что Попов испуган и не просто испуган - он в панике. А бумага, отданная Андрею губернатором, смертный приговор его карьере, а может быть, и свободе! Да, но как тогда... Попов вообще оказался в этом списке? Неужели Гусев взял к себе в окружение такого труса? Да, неизвестно еще, кто с ним недавно поработал? Может, он тоже боится физического устранения? Может, уже к нему приходили.
-Ясно, хорошо, я не буду задавать вам этот вопрос, ну а что другое вас насторожило? - спокойно спросила Ева.
- Ну, еще, вот: вы задаете вопрос о противостоянии Белоярска и Москвы в последнее время. Я не знаю, на что вы намекаете, и о чем идет речь, но ответить на него я тоже не могу, поскольку это совершенно не так! - заверил Еву Попов.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, нет никакого противостояния! Нет и быть не может! Есть некоторые рабочие моменты, в которых возникают трудности, но это всего лишь решаемые рабочие моменты! И больше ничего! Ну и, в конце концов, сейчас не то время, чтобы давать такие комментарии - траур у нас все-таки! Люди погибли!
Ева внимательно посмотрела на Попова и кивнула головой:
- Хорошо, господин Попов, но вот вся изюминка моего интервью как раз и заключалась в этих двух вопросах. Я думаю, что вы зря отказываетесь от них. Во-первых, это рейтинг вашему имиджу. Во-вторых, у нас в Германии есть интерес к вашей территории. К области. Но вкладывать деньги без реального владения информацией бизнесмены вряд ли станут!
- Нет, простите, фрау Штольц, если не ошибаюсь?
- Фройлен Штольц, - поправила его Ева.
- Фройлен, мне имидж сейчас ни к чему! И я не уполномочен рассуждать об этом, - Попов виновато улыбнулся.
- А тогда зачем вы вообще согласились на интервью? - удивилась Ева.
- Ну, отказать такой солидной телекомпании было бы невежливо. У нас все-таки информационный доступ есть, и мы замыкаться ни перед кем не будем! - Попов говорил это, как будто читал инструкцию, написанную для него несколько минут назад.
Смирнов это прекрасно понял, но понимала ли это Ева? И тут его словно кто толкнул внутри. Он включил камеру и начал снимать без команды. Причем, Ева даже не успела приколоть микрофон в петличку пиджака Попова. Она лишь приготовилась это сделать, но вопрос, заданный Андреем, перечеркнул все.
Смирнов выпрямился и, глядя прямо в глаза Анатолия Ивановича, неожиданно спросил:
- Извините, господин Попов, а знали ли вы о тех списках, которые были у Гусева в момент катастрофы?
Попов изменился в лице. Он вскочил, как будто с раскаленной сковородки, и, покраснев, заревел, словно раненный бизон:
- Что?! Какие списки? Я ничего не знаю! Не буду я вам ничего говорить! Я предупреждал, что ни на какие вопросы, тем более провокационные, отвечать не буду! Хватит!
Ева от неожиданности отпрянула назад в кресле. Помощник, низенький мужичок в черном костюме, кинулся к Андрею, пытаясь повернуть камеру в сторону. Но Смирнов не давал ему это сделать. Попов в это время, махнув рукой, резко развернулся и побежал по паркету кабинета в дальний угол, где находился запасной выход.
- Немедленно прекратите съемку! Немедленно, - визжал помощник.
- Пошел ты! - рычал на него Андрей.
- Андрей, что ты делаешь? - вторила мужичку Ева.
- Пусть ответит! Пусть ответит на вопрос! - крикнул в отчаянье Андрей.
Но было уже поздно. В кабинет заскочили два охранника и схватили Андрея за руки. Помощник спокойно повернул камеру и, нажав на кнопку, достал из нее кассету. Тяжело дыша, он посмотрел на Еву и взволновано сказал:
- Извините, фрау Штольц! Но это кассета не покинет здания администрации, пока не будут стерты эти кадры!
Ева обреченно молчала и с ужасом смотрела на происходящее....
....Через полчаса они с опущенными головами вышли из здания администрации. Андрей, как военнопленный, плелся позади со штативом на плече. Ева шла медленно, хотя у нее внутри все кипело. Девушка понимала, что если сейчас посмотрит на Смирнова, то сорвется, а это недопустимо. Еще перед поездкой в Сибирь шеф предупреждал ее, что будут чрезвычайные ситуации, которые будут отнимать много нервов. Но выходить из них надо с честью, потому как она - представитель их телекомпании. Ей непозволительно опускаться до грубостей и хамства. Поэтому Ева шла, опустив голову, и не хотела смотреть на Андрея, понимая, что может не выдержать и отбросить фирменные стандарты.
Подойдя к высокому гранитному бордюру у лестницы, девушка остановилась и, достав из кармана сигареты, закурила. Глубокая затяжка немного успокоила.
- Ева, извини, но я должен был это спросить. Я завтра не буду с тобой работать, я больше не могу, - грустно сказал ей Андрей.
Ева не отреагировала на его слова. Она молча курила, разглядывая голубые ели за бордюром. Странно! Как все тут странно! Ели - как у Кремля, стандартные деревья русской власти, торжественные и печальные.
- Я должен сейчас уехать, вернее, уйти, мне надо срочно уйти! Ева, ты меня слышишь? - с тревогой в голосе спросил Андрей.
Ева медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. Грусть и тревога. Лицо напряжено. Красивый русский мужчина. Такой далекий. Ева выбросила сигарету в сугроб и поймала себя на мысли, что поступила, как русская: такого она бы в Германии не сделала, обязательно бы нашла урну.
- Что за списки?
- Списки? Какие списки? - не понял ее вопроса Андрей.
- Ну, ты спросил про списки, он нервничал, этот Попов, после этого все началось.
- А, списки, ну, это ... совершенно другое дело, это сложно! Не надо тебе этого знать. Это совсем не то... - Андрей потупил в глаза землю.
- Ева, мне надо идти! Вернее, ехать! Поехали, я поставлю камеру, вернее, сдам и мне надо идти!
- Нет, я хочу знать!! Скажи мне, что это за списки? - настаивала Ева, с нажимом выговаривая каждое слово.
Смирнов переминался с ноги на ногу. Он осторожно посмотрел на Еву и, медленно поставив штатив на землю, тихо ответил:
- Это опасно, не надо тебе знать! Лучше, знаешь - позвони в Берлин, пусть они пришлют другого оператора. Я не могу работать!
- Он приедет завтра, я же сказала...
- А еще лучше - вообще уезжай домой! - не слушая ее, сказал Андрей.
- Андрей! Я сама решаю, что мне делать. Я большая женщина! Мне тридцать!
Андрей улыбнулся и грустно ответил:
- У нас говорится не большая женщина, а большая девочка. Или взрослая женщина.
- Какая разница! Я тебя сейчас не об этом спрашиваю! Ответь мне, что это за списки?
Смирнов внимательно посмотрел ей в глаза:
- Я не могу тебе этого сказать, извини.
Ева взяла его за руку. Ладонь была холодной. Андрей вздрогнул и, опустив глаза, пробубнил:
- Нет.... не упрашивай...
- Нет, ты мне скажешь! Хочешь, я тебе заплачу? Хочешь, прямо сейчас? У меня есть лишняя тысяча евро! Больше не могу! Поедем в гостиницу - деньги в сейфе! Прямо в номере!
Андрей резко одернул руку. В его глазах мелькнула злость и обида:
- Тысяча, говоришь.... Да пошла ты! - И, схватив штатив, он быстро зашагал к дороге.