Его выбор

— Что здесь делает хранитель смерти? — тихо спросил Элизар.

— Идем, — приказал отец. — И помни, все в этом мире имеет свой смысл… пусть даже временами мы этого смысла не видим.

И от его слов стало не просто страшно, жутко. Но брат обнял вдруг за плечи, а страх ушел. Чего бояться, если отец, хранители и брат рядом?

Послы расступились, из-за их спин вышла тонкая фигурка, закутанная в белые одежды. Обняли Элизара материнские руки, коснулись на миг лба мягкие губы, дохнул знакомый запах белых роз, и показалось, что в родных глазах мелькнули слезы. Показалось? К чему маме плакать? К чему брату, всегда сильному, быть столь испуганным? К чему суровому обычно отцу мимолетным жестом класть на плечо наследника руку, как бы успокаивая?

— Идем.

— Позволь мне… — попросила вдруг мать, шагнув к Элизару.

— И так сложно, — мягко ответил вождь. — Не надо, родная. Ты же все понимаешь… Ему не будет легче. Верь мне, не будет.

Элизар открыл рот, чтобы спросить, но отец посмотрел сурово, и спрашивать вмиг расхотелось, хоть и показалось, что стало нечем дышать.

Они прошли по затемненным коридорам, спустились по широкой уложенной ярко-алым ковром лестнице в огромный, заполненный людьми зал. На миг перехватило дыхание. Элизар удивлялся обилию цветов в вазах — зачем приносить в дом умирающие растения? Он дивился увешанным драгоценностями кассийцам, их причудливым ярким нарядам. Их светловолосым людям, а не темноволосым, как большинство в Виссавии, их светлой коже, которая казалась белой как снег, их подведенным синей краской глазам, холодным, как лед, и расписанным рунами лицам.

Он шел за родителями, и толпа кассийцев расступалась, куталась в полумрак, развеваемый синими всполохами магии, и Элизар все не мог понять, почему чужаки закрывают души щитами. Виссавийцы все были магами и не прятались никогда. Здесь магами, большей частью слабыми, были лишь арханы, высокорожденные, и окутывались щитами, будто боялись показать, какие они на самом деле.

А так хотелось узнать, заглянуть в душу, понять, насколько они отличаются от виссавийцев, знакомых до последнего дуновения души. Элизар даже попробовал, даже наметил себе жертву — хорошенькую светловолосую девочку его лет, только в сознание вторгся чуть насмешливый голос старшего брата: «Хочешь вызвать дипломатический скандал? Это будет весело, но отец, боюсь, не одобрит. Он столько времени потратил на подписание договора. Не испорть».

Элизар прикусил губу, бросив на смешливого брата колкий взгляд, не понимая. Кассийцы глупы и невежественны, они бы даже не заметили… Уж эта девчонка с пустым глупым взглядом — тем более. Но пробовать проникнуть под чьи-то щиты больше даже не думал, хотя до конца и не понимал, зачем им этот мирный договор?

«Не вздумай когда-нибудь разрушить дружбу между нашими народами, — голос отца, звучавший в голове, был неожиданно строг и холоден. — Обещай мне, что этого не сделаешь».

«Но…» — смутился Элизар.

«Обещай!»

«Да, отец».

Элизар с облегчением почувствовал на плече отцовскую руку и льющуюся через ладонь вождя успокаивающую силу.

«Все будет хорошо», — уверил отец, но Элизар почему-то не поверил.

Тем временем они прошли по столь же ярко-алой дорожке к возвышению, где стояло три одинаково высоких трона. Глубоко-синий бархат обивки у трона в центре — цвет повелителя Кассии. Ослепительно белый на троне справа — это для отца. Старое золото на троне слева — брат говорил, что это цвет короля Ларии.

С трона в центре поднялся, пошел навстречу гостям высокий, широкоплечий повелитель Кассии. Встал с левого трона, низко поклонился вождю золотоволосый король Ларии. Элизар не помнил, что они говорили, сказать по правде, он и не слушал. Когда приветствия закончились, он за матерью и братом поднялся на возвышение и, дивясь, застыл за троном отца. Говорили, что повелитель Кассии очень могущественный маг, но в человеке, сидящем на троне, Элизар не чувствовал силы.

«Не обманывай себя, — вновь пояснил отец. — Он сдерживает силу ради нас и ради ларийцев. Лучше посмотри внимательно за трон».

Элизар обернулся и вздрогнул — из темноты смотрели на него немигающие желтые глаза. Тронный змей повелителя Кассии, вспомнил Элизар рассказы брата. Рождается в момент вхождения на трон повелителя и вместе с ним умирает… огромное, бесконечно прекрасное чудовище, чье изображение было вышито на гербе кассийского повелителя. И так хотелось рассмотреть его получше, но змей притушил ради гостей сотканные из огня кольца и теперь был едва различим в полумраке, как и телохранители, замершие за спинами повелителя и его наследника.

С трудом отвернувшись, чувствуя на спине взгляд немигающих глаз, Элизар посмотрел в зал. Отсюда он был как на ладони: две шеренги переговаривающихся придворных по обе стороны от ковровой дорожки, то и дело появляющиеся из дверей послы от самых знатных родов Кассии, что оставляли у подножий тронов дорогие подарки.

Подарки Элизара не интересовали. Он быстро устал от шума, непривычного обилия людей, запаха умирающих цветов и благовоний, от пустых слов и пустых выражений на раскрашенных синими рунами лицах. Он мечтал вернуться домой, в спокойную безлюдную Виссавию и вздрогнул, когда один из послов сказал, обращаясь к отцу:

— Для младшего сына вождя Виссавии. Надеюсь, подарок подойдет, ведь, браслет сам выбирает хозяина.

Брат толкнул Элизара в бок и, поняв наконец-то, чего от него ждут, младший сын вождя медленно спустился по ступенькам, подошел к коленопреклоненному светловолосому кассийцу в густо-синем плаще и, взяв с бархатной подушки тонкий серебренный ободок браслета, посмотрел удивленно на дарителя.

— Говорят, этот браслет принадлежал когда-то целителю судеб...

— Целителю судеб? Сыну вашего бога Радона? — повторил Элизар, чувствуя, как льется через пальцы незримая сила. Чужая. И пугающая.

"Возьми, сын, — услышал Элизар голос отца. — Браслет поможет тебе справиться с безумием. Если он тебя выберет..."

Он никогда раньше не видел вещей, окутанных силой. В Виссавии, где все являлось магией, в них не было необходимости. Как и в украшениях, если не считать церемониального одеяния, в которое теперь облачили Элизара. Но браслет притягивал… манил… просился на запястье. И сын вождя, сам не заметив когда, исполнил немую просьбу странной вещицы.

Мир мигнул вокруг. Стало вдруг хорошо и спокойно, хотя воздух накалился до предела. Не в силах оторвать взгляда от сузившейся на запястье полоски метала, Элизар отшагнул назад, чуть было не распластавшись на широких ступенях.

— Осторожнее!

Кассиец схватил за запястье, помогая обрести равновесие. От прикосновения чужих пальцев на миг стало неприятно — к Элизару никогда никто не прикасался помимо семьи. Но в то же время перехватило дыхание, и почти физически он почувствовал, как закрутился виток судьбы, разорвался на мелкие красные нити… Он видел, как бежали нити к родным, держали их у грани, натягиваясь до звона, а потом вдруг лопались… одна за другой… с оглушительным щелчком. Страшно…

— Уведи его! — закричал повелитель.

Схватили за талию чужие руки и, оглянувшись, Элизар увидел вспыхнувшую на лбу кассийца синюю руну. Телохранитель. Если не повелителя Кассии, то его наследника. Но удивляться было некогда — вскипела вдруг огнем ковровая дорожка, метнулся к потолку столб пламени. Глазам было больно, но Элизар продолжал смотреть. Жадно, безумно.

— Даже не вздумай сопротивляться! — крикнул телохранитель, оттаскивая к колонне.

Элизар не мог сопротивляться, даже если бы хотел. Сила повелителя Кассии смешалась с силой отца, прижала к полу, и, подобно безвольной кукле, Элизара оттащили в тень и передали в руки… хранителя смерти.

— Пусти, — огромным усилием воли проталкиваясь через ставший густым, как вода, воздух, крикнул Элизар. Поступь богини смерти отдавалась в ушах гулом крови, ужас сжал горло жесткой хваткой, упали в беспамятстве на колени стоявшие вокруг трона вождя послы-виссавийцы, и только взгляд хранителя смерти, чуть поблескивающий в отблесках огня, был трезвым и спокойным. Лишь по лицу его катились крупные капли пота.