Страница 7 из 16
Каспару и еще одному мальчишке – литовцу с непроизносимым именем, состоящим из сплошных гласных, - по моему мнению, повезло гораздо больше. Каждое утро их куда-то забирали, и возвращались они, усталые и замерзшие, только к ужину – то бишь очередной банке консервов. Иногда охранники заходили и за кем-то из девочек. Что происходило с ними, я, правда, догадывался. Стенки в квартире были тонкими, и, как я ни зажимал уши, до них доносились плач, тоненькие крики и стук диванной спинки, ритмично вбиваемой в разделяющий комнаты гипс.
На третий или четвертый день, точно не помню, у нас появился новичок. Темноволосого паренька с серьгой в брови и рваных джинсах втолкнули в дверь с такой силой, что он споткнулся о ближайший матрас и повалился на завизжавшую девочку с красными бантиками. Мгновение он обводил диким взглядом обитателей комнаты – испуганных, заинтересованных или равнодушных, а потом вскочил и принялся дубасить кулаками в дверь.
- Откройте, имбицилы! – отчаянно орал он. – Выпустите меня! Отоприте, козлы!
Развернувшись спиной, пацан принялся пинать препятствие пятками, да так, что на пол посыпались хлопья желтоватой краски. Внезапно дверь распахнулась. Потеряв опору, мальчишка покачнулся. Сильный толчок сзади отправил его на пол. Упомянутые «козлы» ворвались внутрь и принялись месить возмутителя спокойствия ногами. В ужасе я отполз под самое окно и там прижался к стене, стараясь стать плоским и слиться с обоями. Хотелось зажмуриться, но глаза отказывались повиноваться, вбирая в себя качающиеся на волнах голубые кораблики, детскую кроватку, под которую пытался заползти новичок, спасаясь от града ударов, и напряженные мужские спины, обтянутые спортивными куртками. Дверь в комнату осталась приоткрытой, но никому и в голову не пришло воспользоваться шансом. Никто не хотел оказаться на месте паренька с пирсингом. Ни один из нас не двинулся с места, а когда все кончилось, дверь заперли снова.
Мальчишка неловко сел, держась за бок. Закашлялся и сплюнул прямо на пол. Обвел всех насмешливым взглядом. Будто это и не его сейчас пинали, как футбольный мяч.
- Чего уставились? – бросил презрительно, кривя губы.
Я невольно отвел глаза.
Теперь-то понятно, что меня в тот момент терзал жгучий стыд: за то, что не попытался вмешаться, чем-то помочь. Даже не попробовал сбежать и позвать на помощь. Но тогда я чувствовал только возрастающую неприязнь к новичку и радовался, что теперь ему придется ночевать у ледяного окна, своим телом прикрывая меня от сквозняков.
- Иди сюда, - неожиданно позвала Ася, хлопая ладонью по матрасу. – У меня тут полно места.
Я вздернул голову, не в силах поверить своим глазам: Ася звала под свой стол какого-то незнакомого парня! Пусть даже русского, но с проколотой бровью и дырами в штанах! А я, с которым она делилась самым сокровенным, который рассказал ей о себе все – ну, разве что умолчал о том, что у меня во рту побывал член – так и останусь в одиночестве на продуваемых всеми ветрами выселках под окном? Да что в нем такого, в этом...
- Борька, - назвался пацан, заваливаясь рядом с Асей под неодобрительными, но немыми взглядами остальных. – Только чего у тебя тут стол так неудобно? Ни сесть, ни встать. Давай мы его перевернем?
И вот уже журнальный урод завален на попа, так что его испятнанная полированная поверхность загораживает мне вид на Асю и ее нового дружка. Я думал, девочка начнет возражать или даже выгонит нахала, но не тут-то было. Она принялась болтать с Борькой, как ни в чем не бывало, рассказывая о себе и ребятах в комнате, благо почти никто не понимал, о чем – или ком - идет речь.
- А там, под окном, Денис, - донеслось до меня. – Он совсем еще маленький. Его отчим продал Яну. Ну, тому, что тут хозяин.
Жар бросился мне в лицо, даже уши, по ощущениям, превратились в два полыхающих факела. Предательница! Игорь, мне, между прочим, вовсе не отчим! И никакой я не маленький! Мне уже двенадцать вот-вот исполнится. У меня днюха двадцать пятого декабря. А сегодня какое? Двенадцатое? Тринадцатое? Календаря тут на стену никто не повесил, и мобильники у всех отобрали...
Когда вечером привели Каспара и литовца, мальчишки быстро перезнакомились, общаясь на непередаваемой смеси трех языков. Я смотрел, как они пересмеиваются, сидя вчетвером за Асиным столом, и сердце точила черная тягучая зависть. Ну почему я не такой? Почему не могу просто подойти к ним и заговорить? Бросить какую-нибудь незначительную шутку? Подвигать, в конце концов, ушами, как литовец? И вообще, как Борька за пять минут смог все так изменить? Как будто в комнате, где царили сумерки несмотря на круглосуточно горящий свет, вспыхнуло маленькое солнце?
Я лег на матрас, отвернулся к стенке и начал считать кораблики на обоях, надеясь уснуть. Как бы не так! Веселье за столиком нарастало. Казалось, к нему подключились даже Анька и полудохлая Муха, судя по звукам, выползшая наконец из своего угла. Я досчитал до ста шести, когда дверь распахнулась, впуская табачную вонь и дурацкий голос хомяка из телерекламы.
- А чо у нас тут за праздник жизни? – раздался хриплый бас охранника. - И почему нас не пригласили?
Я перестал дышать, когда тяжелые нетвердые шаги протопали в направлении дивана.
- Ну, тогда мы приглашаем вас. Девочки, на выход!
Несмотря на всю свою зависть, всю обиду, я принялся беззвучно молиться в темноту под закрытыми веками: «Только не Асю! Пожалуйста, только не Асю!» И меня услышали где-то там, наверху – так, по крайней мере, я думал тогда. Охранники увели с собой Аньку и Муху, хоть та и орала что-то про месячные. Единственный, кто попытался трепыхнуться, был снова Борька. Но его быстро утихомирили, пригрозив, если еще раз рыпнется, подвесить за яйца.
Больше тем вечером никто не смеялся.
Рема 1000. Дания
Утренний супермаркет сиял яркими огнями и красочными упаковками товаров, от которых ломились стройные ряды полок. За кассой никого не было. Наверное, продавец отлучился в туалет. Или отошел на склад. Я решил не упускать шанс.
Скользнул в стеклянные двери. Ни одного покупателя, наверное, по случаю раннего часа. Что же взять? Глаза у меня разбежались. Прямо напротив стояли полки с хлебом. Быстро запихнул пакет с нарезкой за пазуху, метнулся к холодильнику с готовыми продуктами. Блин, знать бы еще, что во всех этих пластиковых упаковках! О, колбаса! Только чего это она такая пронзительно-розовая? Химией, что ли, накачана? Ладно, сойдет. Все лучше, чем Яновы консервы. А это что? Сыр? Тоже неплохо. Про конфеты мне рассказывать не надо. Так, елочные украшения, санта-клаусы, гномы в красных колпаках – все не то. А! Вот и лимонад. Пару банок до кучи – самое оно.
Поддерживая ладонями раздувшуюся на животе куртку, я опасливо огляделся. Где-то за стеллажами послышались шаркающие шаги и скрип колесиков тележки. Атас, товарищи! Тихонько пошел к выходу, стараясь, чтобы между мной и ранней пташкой все время оставались полки. А вот и кассы. Продавец все еще рыскает где-то. Может, вообще спит в подсобке? На его месте я бы так и сделал. Только нажрался бы сперва шоколадок с печеньем от пуза.
Я уже был у самого выхода, когда мой взгляд упал на носки. Знаете, такие для подарков, как в новогодних фильмах показывают. Только там они висят над камином, а тут болтаются рядком на веревке, прицепленные прищепками. Здоровенные такие носки из красного плюша с белым меховым кантиком. Раздутые – явно лежит в них что-то. И на каждом маркером крупно написано имя латиницей. Камилла. Андреас. Нана. Лукас. Денис. Чего?! Это ж мое имя!
Я так и остолбенел. Глаза на лоб вылезли, руки сами опустились. Хорошо хоть, почувствовал, как холодная банка колы по животу скользнула, успел подхватить. Это, значит, что же? Это мне? Это чего, Дед Мороз все-таки есть? Иначе как бы они могли узнать, что я сюда зайду?!
Перехватив поудобнее полы куртки одной рукой, другой я потянулся к своему носку. Висел он высоко, так что пришлось встать на цыпочки. Дернул. Прищепка соскочила, и приятная мягкая тяжесть оттянула ладонь книзу.