Страница 14 из 16
- Две тысячи? – ляпнул я и тут же вжал голову в плечи.
Но Ян только глянул косо и объяснил:
- А ты что думал? Все денег стоит: еда, проживание, документы, транспорт. А от тебя пока одни убытки. Вот долг и вырос. Но теперь ты начнешь работать и постепенно сможешь мне все вернуть. Ты ведь не хочешь ходить у меня в должниках, верно?
Я торопливо закивал, в душе прощаясь с горкой и каруселями.
- Сегодня ты сможешь отработать сто евро, - продолжал Ян. – Если постараешься.
Сто евро! Да я в жизни столько денег не видел за раз!
- А... что надо делать?
- Ничего особенного, - Ян выдохнул дым, стараясь, чтобы он шел в сторону от меня. – Я отвезу тебя к одному человеку. Нужно будет с ним поиграть.
- Поиграть? – я офигел. – И он заплатит мне за это сто евро?
- Угум, - Ян переждал трамвай и свернул на перекрестке налево. – Только не тебе, а мне. В счет долга.
Я заворочал мозгами, едва отмечая золотые в огнях подсветки фасады проплывающих мимо зданий.
- У него, наверное, нет детей? – предположил я. – Поэтому с ним бесплатно никто не играет?
Ян криво усмехнулся, чуть не выронив сигарету:
- Нет, к счастью, детей у него нет.
К счастью?
- А во что надо будет играть? – обеспокоился я. Вдруг там типа какой-нибудь бридж или этот... крокет, а я совсем не умею!
- В школу.
Я снова офигел. А не стар ли дяденька для таких игр? У меня этот этап прошел одновременно с гольфами.
- Это школьная форма, - Ян ткнул в мои шорты. – Ты – ученик, он – учитель. Все просто.
Ага, куда уж проще, только...
- А он немец?
- Ну да, - Ян отстрелил окурок в окно.
- А как же мы тогда разговаривать будем? – засомневался я.
- Разговаривать не придется. Просто делай все, как он хочет.
Мы снова куда-то свернули, углубляясь в путаницу более спокойных и пустынных улиц.
- Но как я пойму, что он хочет? – все тупил я.
- Не бойся, поймешь, - с ухмылкой покосился на меня Ян. – Ты сообразительный. Если объяснить доходчиво.
У меня внутри все похолодело. Завязалось в тугой узел из кишок и ужаса. А перед глазами, как слайды, - картинки с той первой ночи в гостинице. Черный силуэт на фоне окна. Светофор. Нарцисс.
- А что, если я не хочу? – тихо проговорил я. И добавил, пряча глаза. – Играть.
- А кто тебя спрашивает? – фыркнул Ян.
Вопрос был риторический.
Наказание. Дания
Я сидел в продавленном кресле, кожу которого кто-то расколупал на подлокотнике, и ждал. Чего ждал, не знаю. Рядом подпирал стену один из привезших меня копов, второй куда-то смылся. Со мной определенно что-то должно было произойти в одном из кабинетов, одинаковые коричневые двери которых торчали в стене напротив. Но, наверное, под конец года там все были слишком заняты – отчетами, докладами, статистикой по серийным маньякам, и до меня очередь все не доходила.
Мне тем временем все плохело и плохело. Я украдкой утирал сопли рукавом, пока коп наконец не сжалился надо мной и не пожертвовал пачку бумажных носовых платков. Хватило их минуты на две. Меня снова трясло от холода, хоть я и не снимал куртку. Грудь будто бетонной плитой придавило – с трудом давался каждый вздох. На исцарапанном столике рядом лежали какие-то газеты, но я даже не пытался отвлечься на них – строчки и картинки все равно расплывались, сливаясь в неразрешимый ребус.
Наконец по линолеуму зашуршали шаги, и к нам подошла пожилая очкастая тетка в огромном желтом шарфе. Тетка дежурно улыбнулась и затрындела чего-то, обращаясь то ко мне, то к полицейскому. Ее трубный голос больно отдавался в ушах. Я хлюпал носом и тупо моргал, жмурясь на свет и шарф. Коп чего-то объяснил, а потом постучал в кабинет прямо напротив моего стула. Все уставились на меня, и пришлось кое-как поднять задницу и прошаркать в открытую дверь.
За ней оказалась еще одна тетка – маленькая и сухонькая, с невзрачным личиком под цвет серых стен и нумерованных папок на полках.Все расселись вокруг стола, под меня тоже подсунули стул. Я оказался в центре внимания. Все от меня чего-то хотели. А мне больше всего хотелось лечь прямо на пол и поспать. И не ждать, когда кончится эта комедия, и за мной наконец придет Ян. Как никак, по документам он все еще мой отец.
И тут меня осенило: блин, копы ведь не знают моего имени. Вообще ничего обо мне не знают. С момента ареста я не издал ни звука, если не считать чихов. Не специально, просто было мне слишком хреново, а каждый лишний звук требовал воздуха, которого и так критически не хватало. Может, если продолжу молчать, они вообще решат, что я немой? Немой датчанин – на морде-то у меня происхождение не написано. Ага, только очень тупой. Вот чего они передо мной этим пакетиком трясут? В прозрачном пластике содержимое моих карманов – очень скудное. Пятьдесят копеек сдачи из Макдака. Пачка презервативов «экстра стронг», начатая. Конфетный фантик. Огрызок карандаша. Все мое богатство.
Я решил абстрагироваться – так проще изображать идиота. Уставился на прикнопленный за спиной серой тетки плакат-репродукцию. Никогда раньше не видел этой картины. Какому умнику пришло в башку вписать ее в такой интерьер?
Бородатый мужик в короне и мантии – король? – стоит и гладит худосочную типа собаку. У псины вислые уши и длинная белая шерсть, она аж прогибается вся под ладонью от удовольствия и умильно заглядывает в глаза. А на драконьей морде улыбка Джоконды. Заговорческая такая улыбка. Типа мы-то с тобой, дорогой хозяин, знаем, что никакая я не собака. И на тебе корона сидит косо. И что ты вообще делаешь в этом кривом, неровно мощеном переулке, где свет остался далеко позади?
Серая тетка совала мне через стол какие-то бумажки и ручку – чего-то там подписывать. Естественно, на датском. Я даже пальцем не пошевельнул. Тебе надо, ты, блин, и подписывай. Тогда они на меня втроем накинулись, та, в желтом шарфе, чуть не удушилась им от волнения. У серой на щеках проступил румянец – значит, еще не все потеряно, остались какие-то эмоции, не вписывающиеся в штрих-код. А я медитирую, я на самом деле дракон и только прикидываюсь белой собакой.
В итоге, все от меня устали, тетки даже запыхались от словесной истерики. Коп забрал со стола пакет, какой-то листочек, сдернул меня со стула и повел через этажи. Дальше все было, как в кино: фотка с номером, отпечатки пальцев... Жаль, мне снимок не показали – наверное я там напоминал Ганнибала Лектора в юности. После первых трех убийств.
Потом меня снова таскали по коридорам, пока я не оказался в новом здании, где окна загораживали толстые решетки. Чудно! Все, как и обещал Ян. Сейчас меня запрут с местными отморозками. И будут там держать, пока я сам не взмолюсь, чтобы «папочка» поскорее меня забрал.
Внутри тюряги пахло дезинфекцией и царила атмосфера общего уныния, которую не могли разогнать даже бумажные гирлянды и елочка, наверное, склеенные местными зэками. Передав бумажки и пакет в приемное окошко, коп сплавил меня надзирателю в голубой форменной рубашке и отчалил. Тот являл собой образец скандинавской мужественности: гладко выбритый двухметровый блондин, пахнущий ненавязчивым парфюмом и излучающий обаяние даже складочками в уголках губ.
- Хай! – улыбнулся он так, будто собирался не в камеру меня запереть, а отправить на Гавайи.
Держась выбранной стратегии, я хлюпнул носом. Надзиратель несколько померк и завел меня в маленькую, ярко освещенную комнату. Принялся что-то втолковывать, но до меня дошло, чего мужик хочет, только когда он знаками показал: раздевайся. Сердце трепыхнулось и сорвалось с места, тяжело забухав где-то в желудке. Блин, как же так?! Про такое даже Ян не предупреждал. Хотя кто знает, может, тут в надзиратели только извраты идут? А сами под приличных косят...
Задыхаясь и кусая губы, я пятился от охранника. Тот шел на меня, успокаивающе вытянув руки и заговаривая зубы. Спина наткнулась на стену – меня зажали в угол. Значит, вот для чего все? Обоссанные штаны, ночевки в коровнике и на стройке, режущий желудок голод, воровство. А теперь это случится снова! Все будет, как всегда. Все будет...