Медвежий вал

Назначение на новую должность пришло прямо в ходе отражения вражеских контратак. Полк нес большие потери в офицерском составе. В шесть часов вечера был ранен комбат Усанин. Не успели назначить на его место другого, как выбыл и тот. Узнав об этом, Черняков с досадой плюнул и сказал:

— Второго за один час... Вот невезучий день! Что делать? Кого назначить?

Кожевников пожал плечами:

— Может, адъютанта?

— Это же совсем юнец. Нельзя! Вот если... — Черняков остановил взгляд на Крутове. — Пойдешь?

Батальон занимал оборону, одним флангом примыкая к озеру Добрино, другим — перекрывая большак Витебск — Мошканы. Фронт был невелик, но гитлеровцы уже несколько раз пытались прорваться, и их натиск порою был очень силен. Крутов немного колебался.

— Это то самое назначение, о котором вы говорили перед наступлением? — поинтересовался он.

— А что, разве плохое? — с вызовом спросил Черняков. — По крайней мере, сразу же будет опыт. Справишься с батальоном в бою, так в другое время и подавно. Ну, как?

— Пойду.

— Тогда — ни пуха ни пера! — потряс ему руку довольный Черняков. — Принимай! Я сейчас позвоню в батальон адъютанту, а там сам увидишь, с чего начинать. Главное — ни с места! Понял?

Кожевников тоже пожелал успеха.

— Станет трудно, обязательно докладывайте. Будем помогать, чем только возможно. Никакой гордости и игры, дело слишком серьезное!

Прежде чем уйти, Крутов решил увидеть Малышко. Нашел он его в окопе, рядом с наблюдательным пунктом.

— Сеня, — окликнул он его, — на минутку!

— Ты куда? — спросил Малышко.

— Поздравь: комбат, свеженький, как пирожок. Только что испекли. Давай заодно... попрощаемся!

Они крепко пожали друг другу руки.

— Ночью я к тебе наведаюсь! — крикнул ему вдогонку Малышко.

— Добро. До встречи!

Где шагом, где бегом Крутов добрался до батальона. Черняков не менял привычки, и его наблюдательный пункт был рядом с окопами. Остаток дня промелькнул так быстро, что его нечем было даже вспомнить. Только гул, грохот, выстрелы.

Вечером в батальон пришел Бушанов, принес письма. Он, как всегда, охотно рассказывал обо всем, что видел и слышал.

— Сегодня, однако, фашист пропадет!

— Как пропадет? Почему сегодня?

— Очень много танков прошло, «катюш», даже «тигра» видел. Земляк говорил, сегодня немца окружать будут. Хорошо будет! — и Бушанов даже прищелкнул языком.

Сейчас Бушанов лежал в соседней нише и всхрапывал, прижавшись щекой к теплому прикладу карабина.

Крутов поднялся на ноги. В отдалении чуть слышно журчал самолет. На мгновенье он смолк, в небе повисли ракеты, а потом донеслись тяжелые удары бомб — и снова тихое мелодичное журчание. Над городом, не угасая, стояло кровавое зарево пожаров. Выпрыгнув из окопа, Крутов пошел в левофланговую роту, шурша сапогами по мокрой от росы траве.

Утомленные бойцы спали в окопах, кто где привалился. «Хорошо, что немцы хоть окопов понарыли везде, а то пришлось бы еще в земле копаться», — подумал Крутов. Рубежи, подготовленные гитлеровцами, пригодились против них же.

Службу охранения несли исправно. Кроме того, впереди действовала своя разведка. Крутов об этом знал. Можно было спокойно возвращаться.

Начинало светать: поблекли звезды, потом стали проступать очертания кустарников, холмов.

— Вас вызывает к телефону полковник, — сказал телефонист.

Черняков, — должно быть, он только что проснулся, — тихим голосом спросил про Малышко. Две разведывательные группы с вечера ушли за передний край, но еще не вернулись.

— Как появятся, сразу позвони мне. Ты отдыхал? — внезапно спросил Черняков.

— Немного!

— Отдыхай, — посоветовал полковник. — Береги силы на день!

— Не спится что-то, — сознался Крутов. — Ходил проверять службу охранения, немного промок и дремоту разогнал.

— Ага, забеспокоился! Погоди, еще почувствуешь, что значит нести прямую ответственность за людей. Шапка Мономаха тяжеленькая, брат... — полковник рассмеялся.

На всем участке обороны стояла тишина. Лишь далеко к северу гремел бой. «Наши где-то у реки», — размышлял, прислушиваясь, Крутов.

Через некоторое время полковник позвонил опять и снова спросил о Малышко.

— Не видно, — ответил Крутов. — Где-то задерживается!

— Ну, ладно. Может, скоро объявится, — сказал Черняков, но Крутов почувствовал в его голосе тревогу.

Подъехала кухня, и старшины с солдатами понесли по ротам термосы с завтраком. Крутов успел еще раз пройти по ротам и поговорить с их командирами. Всех он их знал в лицо, поэтому, не теряя времени на знакомство, можно было сразу говорить о боеприпасах, о плане действий на день, о взаимодействии с артиллерией и минометами.

Крутову везло. Дивизия имела солидную поддержку артиллерией, и Дыбачевский весь свой полк, не дробя на дивизионы, придал Чернякову. В свою очередь Черняков не забыл про свой первый батальон. Крутов очень обрадовался, когда, возвратившись, увидел на своем командном пункте командира гаубичного дивизиона капитана Медведева.

— Как я рад! — воскликнул он, крепко пожимая руку усталому капитану.

— Вот оно в чем дело, — протянул Медведев и пыхнул трубкой, выпустив клуб дыма. — А я думаю, чего это мне Черняков все толмачит насчет молодого комбата? Ну, ставь задачу, молодой комбат!

Подошел Бушанов, что-то шепнул Крутову.

— Задача ближайшая такова, — проговорил Крутов, — пока немцы нас не беспокоят — надо перекусить, а то днем едва ли удастся.

— Пожалуй, правильно! Я тоже еще не завтракал, провозился с огневыми для гаубиц. Меня Черняков просил одну батарею подтянуть, чтобы в любой момент можно было работать прямой наводкой.

Стол был накрыт на пустом ящике из-под мин. Объемистая сковородка с картошкой и хлеб, нарезанный крупными ломтями. Не изысканно, но сытно. В самый разгар завтрака подошел телефонист: «Срочно к телефону!» Звонил Малышко из роты.

— Павел, немцы будут прорываться из окружения!

— Что? — переспросил Крутов. — Откуда знаешь, кто сказал?

— Пленного веду. Готовься, Павел, скорей!

Приказав адъютанту предупредить всех командиров рот, Крутов попросил Медведева обеспечить встречу противника с дальних подступов. Потом он позвонил Чернякову. Тот выслушал и сказал:

— Пусть в ротах держат наготове полотнища и ракеты. Возможно, на помощь придет авиация.

В окопе появился Малышко с разведчиками и пленный.

— Пленного бегом к полковнику, он ждет, — передал Крутов.

— На эн-пэ! — махнул рукой Малышко.

Разведчики тронулись бегом. Немец послушно затрусил среди них, устало мазнув пилоткой по потному лицу.

— Захватили? — поинтересовался Крутов.

— Нет, перебежчик! Первая крыса с тонущего корабля.

— Какие еще подробности, Сеня?

— Все, что знал, уже сказано. Я с вечера организовал засаду, а утром на нас наскочил этот тип. Вот уж действительно заела попа грамота, а меня немецкий язык... Только и понял: «Русс... Котел... Дойче нахаузе!..» Мол, русские сделали «котел», так гитлеровцы будут уходить домой. А по разговорнику разве побеседуешь? Это же нервы надо иметь!.. Да и когда? Мое счастье, что перебежчик хоть руками показывает, а то бы совсем беда!

Перебежчик показал, что в их части получен приказ любой ценой прорваться из города в район совхоза Ходцы. По такому случаю всем солдатам раздали на руки продукты и боеприпасы на несколько дней. Еще он сказал, что многие солдаты перешли бы вместе с ним, но боятся, что русские их будут расстреливать.

Едва успела весть о готовящемся прорыве дойти до штаба армии, как на всем протяжении от Западной Двины до озера Городно вспыхнули ожесточенные бои. Дивизии Квашина и Дыбачевского приняли на себя первый серьезный натиск всей окруженной немецко-фашистской группировки.

Черняков в связи с угрозой прорыва принял дополнительно ряд мер. Прежде всего он перенес свой командный пункт на большак, которого не мог миновать враг, до отказа поджав к передовой командиров батальонов; выслал в батальоны корректировщиков от своих батарей и подтянул за собой поближе резервный батальон Глухарева.