Страница 24 из 38
Ладно, оставим в стороне глубину собачьих чувств — давно известно, что собаководы и «собаколюбы» во многом не сходятся с мнением физиологов. Вернемся к эмоциям и их изучению.
Область эмоций во все прежние времена считалась областью психологии и, пожалуй, этики. Теперь эта область прочно стала предметом изучения физиологов. Прежде об эмоциях рассуждали, спорили, приходили к логическим умозрительным выводам. Теперь их изучают средствами науки и методами физиологии.
Что такое удовольствие? Это то, что нам приятно, ответит любой человек. Однако, что именно приносит нам чувство «приятности» — в том смысле, какие механизмы высшей нервной деятельности его обеспечивают? Так вот, в этом смысле, оказывается, чтобы получить удовольствие, совершенно необязательно съесть любимое пирожное, получить прибавку к зарплате или услышать похвалу от любимой девушки. Достаточно вполне прозаично раздражить определенный участок мозга — и удовольствие готово…
Вместо того чтобы пойти в концерт, можно получить это удовольствие на дому: с помощью вживленных электродов раздражать «музыкальный» отдел мозга. Слава богу, еще не придумали для человека простой способ с «кнопкой» — для крыс его уже придумали; так что, пока это очень сложная процедура, и вряд ли хоть один человек согласится на введение в мозг электродов даже ради самого желанного удовольствия.
У животных разрешения не спрашивали — электроды им вживляют. И картина получается поразительная…
«Наука об удовольствиях» начала свое существование в философии еще до нашей эры. Чаще всего удовольствие рассматривали как антипод боли и оценивали по контрасту с ней. Боль-то изучалась давно, потому что ее боялись, а «антипод» ютился где-то на задворках философии. Однако беседы философов часто посвящались этой теме — высказывались соображения и догадки, идеи и домыслы, но никто, разумеется, в словесных прениях не имел возможности, что бы то ни было доказать. Эмоции, в том числе и положительные, а может быть, главным образом они, дожидались экспериментальной методики, а методика родилась только в наше время. Дискуссии, правда, не заглохли — оно закономерно: каждая новая гипотеза встречает контргипотезу, поскольку нейрофизиологическая сущность удовольствий и сейчас еще не имеет однозначной и единодушно принятой теории.
Одна из теорий, возникших в прошлом веке, утверждала, что эмоции, как таковые, зависят от сосудистого тонуса, от степени раздражения различных мышц и рецепторов. А коль скоро эмоции определяются деятельностью периферии, зачем искать их в центре — в мозге?! И эмоции, не связанные с функцией мозга, так и оставались надолго в сфере периферической.
Только лет двадцать назад нейрофизиология эмоций вступила в научную решающую стадию.
Кошке в определенный участок мозга ввели уже знакомый нам электрод. Ток по нему пускали путем нажатия кнопки. Кошка спокойно лежала на столе, не обращала внимания на тоненькую проволоку, втиснутую в ее голову, и тихонько мурлыкала — она только что сытно пообедала.
Экспериментатор нажал кнопку… Боже мой! Откуда столько злобы у этой ласковой кошечки?! Она зарычала, выпустила когти, готовая броситься на кого угодно, зрачки глаз у нее сузились и загорелись гневным огнем…
Экспериментатор нажал другую кнопку, соединенную с электродом, лежавшим в небольшом отдалении от первого. И только что до отвала наевшаяся кошка набросилась на еду, словно вот уже месяц, как умирала с голоду…
Так были нащупаны в мозге центры, ведающие эмоциями.
Оборона или нападение, страх, голод — это можно понять по поведению подопытного животного; и можно судить, какого рода отрицательную эмоцию оно испытывает. А как заставить бессловесную тварь рассказать — в каком участке мозга таится кладезь удовольствий?
Очень просто: отдать «кнопку» в собственное распоряжение зверька. Конечно же, он начнет «пускать ток» не в тот центр, который сулит одни неприятности, а поищет и найдет тот, в котором таится наслаждение.
Американские ученые Олдс и Милнер заменили кнопку педалью, как раз по размерам лап белых подопытных крыс. Семейство крыс пустили в камеру, любопытные грызуны тут же обследовали помещение и заметили незнакомую вещь — педаль.
«Что такое» — переглянулись крысы. И та, что половчее и любопытней, попробовала нажать педаль лапкой. Нажала раз, второй, третий и — секунды бегут, а крыса жмет и жмет, все быстрее и лихорадочней, словно боится, что кто-то отгонит ее от этой заколдованной штуки.
«Заколдованная штука» замыкала электрическую цепь, соединенную с несколькими вживленными в мозг крысы электродами.
Перед крысой поставили блюдце с лакомой едой. Она даже не взглянула на него; она не оборачивалась и в сторону своего супруга, стоящего рядом; она даже не замечала, что в лапы ей время от времени бьет электрический ток, причиняющий в обычном состоянии изрядную боль. Она не видела и не слышала ничего, на все ей было наплевать — в мире существовала только одна вещь: педаль.
Получала ли крыса удовольствие? А что еще могло бы заставить ее так вести себя?!
Ее пытались отогнать от педали — она впадала в ярость. Ее все-таки сумели оторвать и перенесли в другую часть камеры; а в пол тем временем пустили электрический ток. Когда ее отпустили, она с быстротой молнии ринулась снова на прежнее место, не взвизгнув даже от боли, которую не могла не чувствовать. Она набросилась на педаль и нажимала 20, 30, 100, 1000 раз в час, до полного изнеможения.
Экспериментатор слегка сдвинул электрод в голове крысы — на доли миллиметра. Животное как подменили — оно отскочило от педали и задрожало от ужаса. Страдание крысы было очевидным. Больше ее уже не удавалось привлечь к педали — источник наслаждения превратился в источник мук.
Радость и страдание, удовольствие и ужас… Всего на расстоянии миллиметра или доли миллиметра соседствуют они в мозгу. Нервные механизмы поощрения и наказания — как близко друг от друга расположены они…
Перефразируя заголовок одной из вашингтонских газет, профессор Мегун спрашивает: «Не расположены ли рай и ад в мозгу животного?»
Что же такое удовольствие и зачем оно нужно?
Целый комплекс инстинктивных реакций направлен на основное стремление всех живых организмов — выжить. И все реакции, определяющие поведение живых существ, нацелены на «лучшее». Больше еды и чтобы повкуснее; меньше врагов и чтобы нетрудно их победить; стремление избежать угрожающих ситуаций и «выкормить» здоровое потомство. Если бы все эти нелегко достижимые стремления не подкреплялись ощущением приятного, они могли бы остаться невыполненными.
Утоление голода доставляет не меньшее удовольствие, чем одержанная над врагом победа; выскочил из капкана, какое счастье, что не погиб… Даже простое купанье в жаркий день — чисто гигиеническая мера, но и оно ведь доставляет массу удовольствия.
Выходит, все нужное и полезное — одновременно приятно. Инстинкт подсказывает, что надо совершать, чтобы выжить — и вполне осознанное удовольствие получаешь от этого.
Мудро устроено! Выводы физиологов: удовольствие — тоже механизм выживания; отказ от него может быть равносилен отказу от самой жизни. Не потому ли у всех животных область мозговых клеток, занятых «раем», намного больше тех, где помещается «ад»?
Когда крыса, «опасаясь», что ее лишат наслаждения, со страшной силой увеличивала темп нажатия на педаль, она развивала такую бешеную активность, что в конце концов, вызывала тормозную реакцию — блокировалась деятельность зон наказания, снижалась реакция на боль. Возбуждалось одно, тормозилось другое. Причем порог тормозных потенциалов мозга оказался выше, чем возбуждающих.
Подобное «возвратное» торможение можно сравнить с крайней степенью негодования, с которой вы обрушиваетесь на человека, долго испытывавшего ваше терпение. Тормозные пороги такого человека слишком высоки — слова, просьбы, увещевания на него не действуют; только вспышка жестокого гнева для него первый сигнал, который он способен заметить.
Этот грубый пример дает некоторое представление о направлении мыслей исследователей, обративших внимание на то, что пороги реакции самостимуляции весьма высоки. Будь она связана исключительно с активацией нервных элементов, то есть с развитием возбуждающих потенциалов, интенсивности раздражающих токов были бы значительно ниже тех, которые обнаружены в эксперименте. Не показатель ли это того, что именно тормозной компонент реакции и есть та «лакомая» прибавка, которая побуждает животное искать повторного раздражения мозга?