Страница 21 из 22
– Брось ты, сестренка, пусть пацан наедается. Надо будет, еще купим… Что вы, в самом деле, жлобствуете. На, держи… – Широкой мозолистой ладонью он подхватил остальные плитки, выложил на стол, ловко развернул одну. – Коньяк им закусывают…
– А мы не жлобствуем, – скрывая обиду, возразила Полина. – Только на мои шестьдесят и Ванькины восемьдесят широко не разбежишься… Да и не бывает у нас такого, не завозим… Кто покупать-то станет?… Коньяки у нас только начальство пьет, а шоколад их дети едят.
– Ладно тебе, – насупился Иван. – Посуду давай.
Полина выставила стопки.
– А рюмок нет? – поинтересовался Семен.
– Не разжились за ненадобностью, – отозвался Иван, открывая бутылку «Столичной».
Вышел Сашка.
– Мам, я пошел.
– Куда?.. – спросила Полина. – А завтракать?
– На рыбалку… Я шоколадку взял…
– Давай, племяш, продолжай традицию, у нас в родове все рыбаки…
– Семен проводил Сашку взглядом. – Я уезжал, он ведь во был, – показал рукой ниже колена. – Бежит время… Это сколько ж я не приезжал?..
– Лет десять, – вздохнула Полина, присаживаясь рядом с мужем и любовно глядя на брата. – Уж мамку пять лет как похоронили.
– Не мог, сестренка, приехать, не мог…
Семен налил в рюмку коньяку, посмотрел на Полину.
– Тебе чего?
– А давай этого твоего, попробую… Чего его так начальство любит?..
– Полезно… А насчет клопов – привыкаешь и не чуешь…
– Только немного. – Она придержала бутылку за горлышко.
– Давайте помянем мамку с папкой, – поднял стопку Семен.
Выпили не чокаясь, молча закусили.
– А я дом-то ваш не видел толком. – Семен покрутил головой. – Справный дом… Порося держите, вижу…
– Курей еще… – подсказала Полина.
– Картоху садите…
– А без нее не проживешь.
– Давай за встречу, – разлил Иван.
– Давай.
На этот раз звонко чокнулись, и Полина недопила, отполовинила.
– А чего так? – поинтересовался Семен. – Сегодня выходной вроде. Всесоюзный.
– Да хозяйство ж… И к портнихе схожу. – Полина кинула взгляд на отрез, лежащий на подоконнике.
– Это надо… Это понятно, женский нетерпеж…
– А ты женился или все один, как бобыль?
– Один остался. – Семен посерьезнел, потянулся за бутылкой. – Давайте по третьей, как положено, за нас, а потом беги к своей портнихе…
Выпил, не ожидая остальных, зажевал долькой шоколада.
– Когда батя помер, я телеграмму-то через неделю только увидел.
Мы тогда на трассе были, в тайге, ЛЭП ставили, торопились до весны закончить, пока земля мерзлая, вкалывали без выходных… И связь с миром – от вертолета до вертолета. Домой вернулся, а уже и девять дней скоро. И помянуть нечем, сухой закон у нас был…
Он помолчал, вертя в руках рюмку.
– А когда мамка померла, телеграмма вовремя пришла, я отпуск мигом оформил, на аэродром начальник на своей машине отправил, а тут запуржило на четыре дня. Все четыре просидел в вагончике дежурного – ни одного борта, даже грузового… Вот так получилось…
Поднял голову, взглянул на Полину.
– Завтра сводишь… Нет, сегодня давай к ним сходим.
– Сходим, – согласилась Полина. – Как жил-то?.. Я Сашку попросила, чтоб показал на карте в учебнике, – далеко-о… Там же холодно, и зима все…
– Привыкаешь… Служить-то меня в Комсомольск-на-Амуре привезли. Дальше только Колыма да Сахалин. Там и демобилизовался.
Домой собрался вертаться, да Зинку зацепил. Она в столовой работала. Пацан у нее маленький был… Два года мы с ней пожили.
– Пацан твой, что ли?
– Да нет, от первого ее… Она потом с ним опять и зашурымурила.
Я по снабжению в партии геологической работал, разъезды частые, а они опять и спелись… Я рассчитался, в поезд сел, решил: все, домой еду. А в вагоне-ресторане с одним вербовщиком разговорился, тот и уболтал. Чуть за Байкал переехали, я и сошел с ним. Есть там такая речка, Мамакан. Вот на ней гидростанцию мы строили. Там я трассу под ЛЭП и бил… Там и на аэродроме сидел. И с Иркой жить начали.
Сейчас покажу…
Он снял с гвоздя на стене пиджак, вытащил из внутреннего кармана объемистый бумажник, достал оттуда фотографию, протянул Полине.
– Красивая, – сказала та, передала Ивану.
Тот посмотрел, вернул Семену.
– Гарная дивчина. Хохлушка, похоже…
– Хохлушка. – Семен вздохнул. – Из Одессы.
– Ну и чего же ты с ней не приехал? – поинтересовалась Полина и догадливо добавила: – Не слюбились?..
– Слюбились. Только детей вот нет… Болеет она.
– Так лечиться надо…
– Лечилась… И на моря мы с ней ездили, и в санатории… Эскулапы говорят, надежды никакой… – Он повесил пиджак. – Уехала она прошлой зимой к себе в Одессу.
– Как уехала?
– Сказала, что не хочет мне жизнь ломать, я ж все о сыне ей талдычил, пока не разобрался, что к чему… Она – на юг, а я – на север подался от тоски, новую гидростанцию строить, заполярную. Оттуда вот сейчас и прибыл. У нас лето уже кончилось, дай, думаю, еще зацеплю кусочек, два года уже из снегов не выбирался. У меня ж путевка через неделю, на Кавказ, ванны-грязи принимать…
– А я думала, ты совсем вернулся.
– Не-е, сестренка, засосали меня снега, а может, деньги большие…
Я ведь копейку не считаю… Живу, как хочу… В батькином доме, ты писала, Мишка с семьей теперь?
Полина кивнула.
– Я на него особо уже не в обиде и, как писал, от своей доли отказываюсь. Только в твою пользу.
– Да пусть, Сем, живут. У него две девчонки… Да и вам пора помириться, братья все ж таки… Кровь родная.
– Помиримся, я зла не держу. Но и не забыл ничего…
– Ты тоже виноват…
– Ладно, встретитесь – разберетесь, – вмешался Иван. – Дело житейское… У нас тут и сейчас каждый выходной брат на брата по пьяни кидается… – И уточнил: – Так, говоришь, большие деньги зарабатываешь?
– Нормальные… На все хватает. Там у меня жить есть где, у нас же рыбалка, охота – не сравнить с вашей… Вот думаю лодку купить, мотоцикл «Урал» с коляской, а то машину взять, записался на очередь.
– А чем же ты занимаешься?
– Бригадир я. На Мамаканской бетонщиком был, разряд у меня самый высокий, а сейчас плотниками командую, поселок пока строим. Поставили на главное направление… Я в десанте был в числе первых. Высадили нас с вертолета: скала над рекой, тайга жиденькая, с Мамаканской не сравнить, и ближайшее жилье за сто верст с гаком.
Игарка да Дудинка. И Норильск чуть дальше. До первых двух по воде можно, а в Норильск только вертолетом… Слыхал про такие города?
Иван покачал головой.
– Игарка – на Енисее порт такой речной, лес там грузят на корабли морские, а те везут на материк… Дудинка тоже недалеко. А Норильск – большой город, дома кирпичные, высотные, красивые… И магазины большие, и в них все есть…
– Как это все? – перебила Полина. – Прямо все-все?..
– Из продуктов все. Колбас сортов двадцать, а то и больше, мясо всякое, даже оленина бывает… Ну, зверь там такой живет, навроде лося. Рыбы валом всякой. Шоколада, конфет – глаза разбегаются.
Вина разные, иностранные, консервы…
– Масло?
– И масло, конечно, фрукты даже зимой…
– А фрукты-то откуда?
– Привозят. Самолетами…
– А механизаторы тоже хорошо зарабатывают? – вмешался Иван.
– Не меньше моего. У нас же полярные, коэффициент… Сотни три, а то и больше получается…
– Ну да… – Иван налил Семену коньяка, себе водки. Полина прикрыла свою стопку ладошкой. – Давай за Сталина выпьем.
– С чего это ты? – вскинулся Семен. – Давно уж нет отца народов, а ты вспомнил…
Иван поднял стопку:
– Ладно, помянем и его, человек все-таки был… Благодаря ему, можно сказать, Норильск построили… Для которого мы теперь ГЭС строим. Вот тебе связь… Ты можешь за это выпить, а я – за свое.
Иван выпил, закусил.
– Он нам после войны жизнь как в раю обещал. Всем фронтовикам, говорил, работать не надо будет, пенсион ежемесячный за кровь пролитую выдавать станут, как сыр в масле кататься живые будут… Выжили мы, вернулись домой, оказалось, потерпеть надо, разрушенное восстановить, одни бабы, само собой, не справятся. Понятное дело, рукава засучили. И правда, скоро талоны отменили… Ты их не помнишь.