Страница 5 из 19
— Насколько мы выяснили, бокал с вином, который взял для себя покойный Морис Парр, некоторое время стоял в комнате, из которой вы все ушли рассматривать портрет, так?
— Да, точнее, там было два бокала: мой и Парра.
— Да, наш эксперт успел проверить ваш бокал, там было вино и больше ничего, но вы ведь из него не пили?
— Нет, так уж получилось.
— Вы понимаете, что за время вашего отсутствия в комнату мог зайти кто угодно?
— Конечно, но, кроме нас с женой и гостей, в замке в это время оставалось только трое слуг. Ведь наш прием, собственно, подходил к концу.
— Вы уверены, что на момент происшествия в замке никого больше не было, кроме названных вами людей?
— Я думаю, что это лучше уточнить у нашего дворецкого, Тома Снайка, он должен знать, кто и когда уходил.
— Что ж, давайте поговорим с ним и с теми вашими слугами, кто сейчас находится в замке. Кстати, вы не знаете, в какое время было разлито по бокалам вино?
— Ну, за минуты я не поручусь, но подать его в большую гостиную Луиза должна была ровно в девять часов тридцать минут. Несколько минут ушло на то, чтобы открыть бутылку, разлить вино по бокалам, подать его всем присутствующим…
— Значит, смотреть портрет вы отправились примерно около десяти часов.
— Может, минут за пять до этого времени.
— Ну, хорошо, давайте поговорим с вашим Томом…
— Снайком.
— Да.
Том оказался еще достаточно молодым мужчиной, внушительного телосложения, с добродушным круглым лицом. Волосы его были коротко подстрижены, и вообще он больше был похож на профессионального телохранителя, чем на дворецкого.
— Скажите, Том, — спросил его комиссар, покончив с формальностями, — можете ли вы точно сказать, кто из слуг находился в замке после половины десятого?
— Конечно. Остались только те, кто здесь постоянно живет: я, как вы видите, затем Луиза Барини — это наша новенькая горничная, она и за столом прислуживает, когда нужно, ну и постоянный официант Якоб Маккорди, но он приболел, поэтому вино уже подавала Луиза.
— Вы уверены, что никто не мог остаться или проникнуть в замок в это время?
— В это время открытой остается только парадная дверь. Всех, кто работал на кухне, и двух приходящих горничных я сам провожал и закрывал за ними двери. А проникнуть? Каким же, интересно, образом? Через окно? Или через подземный ход? Не знаю, что вам и сказать…
— Ну хорошо, будем считать, что все благополучно ушли и никто сюда не проникал. Мог ли кто-нибудь из тех троих, что остались в замке, незаметно пробраться в большую гостиную в промежутке между без пяти минут десять и четвертью одиннадцатого?
— Да кто угодно мог. Мы друг за другом не следили. Я был в каморке у парадной лестницы, но я там был один. Луиза крутилась по дому, но я ее не видел. А Якоб сидел в своей комнате в западном крыле, но вполне мог спуститься по боковой лестнице, и никто бы его не увидел. Только кому это нужно? Кто из нас мог знать этого старика? А уж тем более искать его смерти. Небось наследников среди нас нет.
— Ну, бывают и другие причины для убийства, — пробурчал комиссар, но без особой уверенности в голосе. — Будьте добры, пригласите сюда Луизу и узнайте, насколько сложно вашему Якобу прийти к нам. Если что, вам придется проводить нас к нему.
— Хорошо, господин комиссар.
Луиза была похожа на испуганного ребенка, который нашкодил и ждет неминуемого наказания. Возможно, я утрирую, но именно этот образ возник в моем сознании, как только девушка вошла в кабинет. Роста она была, можно сказать, среднего, да и худой ее нельзя было назвать, но почему-то она казалась маленькой и какой-то хрупкой. Вьющиеся рыжеватые волосы слегка растрепались, лицо ясно говорило о том, что Луиза только что плакала. Это заметил и Эрик Катлер.
— Не стоит так расстраиваться, — просто-таки по-отечески начал он разговор. — Мы понимаем, что это происшествие не из приятных, но такое иногда случается. Или у вас есть более серьезный повод так остро переживать случившееся?
— Я только устроилась на работу, комиссар, и недели еще не проработала, а тут такое… — неожиданно довольно низким голосом ответила Луиза.
— Я понимаю, но нам нужно задать вам несколько вопросов, так что постарайтесь успокоиться и вспомнить хорошенько все, что происходило сегодня вечером, все до самых незначительных мелочей.
— Я постараюсь.
— Вот и прекрасно. А как вы попали на эту должность?
— Я позвонила по объявлению, искала работу… Ну, меня сразу привлекло это объявление, интересно ведь, старинный замок, да и жалованье здесь приличное, мне и сейчас не хотелось бы потерять место.
— А почему вы должны его потерять? — удивился комиссар.
— Но ведь я подавала это вино…
— Ну и что? Или вы всыпали яд в бокал?
— Нет, что вы!
— Тогда и не о чем так переживать. Расскажите лучше, что вы делали после того, как подали вино и покинули большую гостиную.
— Я пошла в буфетную, навела там порядок. Вообще, это не моя работа, но Якоб же заболел, да и там почти нечего было делать. Затем я еще раз заглянула в гостиную. Я услышала шум голосов, и мне хотелось убедиться… ну, что мною все довольны.
— И что же там происходило?
— Я видела, что все встали и вышли, направились в сторону парадной лестницы. Там другая дверь, не та, в которую я заглянула.
— А больше вы не возвращались в комнату?
— Нет, пока не поднялся переполох.
— А от кого вы узнали о том, что случилось?
— Ко мне постучал Том, он сказал, что один из гостей хозяина отравился вином…
— Вы не были знакомы раньше ни с кем из присутствующих сейчас в замке?
— Я знакома с госпожой Кроун.
— Вы имеете в виду Марику? — уточнила я.
— Да, я работала у нее некоторое время, — ответила Луиза, и мне показалось, что она немного успокоилась.
— Когда это было? — спросил комиссар.
— Год назад… Но я всего лишь приходила к ней убирать квартиру два раза в неделю.
— Понятно.
Луиза ушла, и я подумала, что наш разговор несколько утихомирил ее воображение.
Якоб Маккорди все же вошел в кабинет хозяина, но выглядел он действительно неважно. Он, пожалуй, был самым старшим из всех присутствующих, если не считать покойника, впрочем, его-то уже увезли. Высокий и худой, с коротко стриженными абсолютно седыми волосами. Глаза очень темные, настолько, что трудно сказать, какого они на самом деле цвета. Густые темные брови, тонкие или плотно сжатые губы над чуть коротковатым подбородком, слегка длинноватый нос. В общем, не знаю, удалось ли мне передать впечатление, которое производил этот человек. Но о себе скажу, что я даже поежилась под его пристальным и настороженным взглядом.
— Извините нас, господин Маккорди, что пришлось поднять вас с постели, — начал комиссар.
— Не нужно извиняться, комиссар, — перебил Катлера Якоб, — я ведь понимаю, что это не праздные беседы. Спрашивайте.
— Хорошо, спасибо. Вы, как я понимаю, все интересующее нас время находились в своей комнате?
— О каком времени вы говорите?
— Примерно с половины десятого вечера.
— Да, в это время я уже ушел к себе, Луиза сама предложила мне… Хорошая она девочка, старательная, услужливая.
— Вы давно служите у Кроуна?
— Очень давно, комиссар, я еще его родителей помню, я единственный из слуг, кто переехал вместе с ними из городского дома, где они раньше обитали. — Едва заметная улыбка промелькнула на его лице.
— Были ли вы знакомы до этого дня с господином Парром? — продолжал спрашивать комиссар, хотя рассчитывать на сколько-нибудь существенную информацию, очевидно, не приходилось.
— Ну, как посмотреть. Я его, пожалуй, несколько раз видел, но сомневаюсь, что это можно назвать знакомством.
— Что ж, как я понимаю, вы вряд ли можете добавить к уже сказанному что-нибудь существенное.
— Если не сочтете за дерзость, господин комиссар, то, с вашего позволения, скажу… Я бы на вашем месте не искал убийцу. Есть ли смысл убивать тяжело больного старика, которому и так немного осталось?