Страница 6 из 26
– Ну и что. Может, нас кроме жен провожают десятки любовниц: пусть все завидуют.
– Завидую тебе, Фреди. Так ты уверен, что они ничего не подозревают?
– Да нет, конечно, но, думаю, у них своих забот хватает. К тому же на твоей постной роже ничего примечательного совершенно не просматривается: одна трусливая пустота и постная скукота.
– Значит, они высокомерные, – с облегчением выдохнул Билл. Только сейчас Джонни заметил у худого мужчины родимое пятно на щеке. Тут же обнаружилась еще одна особая примета: у него такие выразительные глаза, будто собрались умереть голодной смертью.
После того, как он взвалил на плечо тяжелый рюкзак, его тело заметно сгорбилось и сильно перекосилось. Точно такой же был и у другого, плотного мужчины с седой шевелюрой и небольшим шрамом около левого уха. Загорелое лицо незнакомца напоминало витрину универсального магазина, а выпирающий живот – его переполненный склад.
Продолжая незаметно наблюдать за ними, Джонни в душе ликовал: у него появился интерес к потускневшей жизни, во всяком случае за время круиза скучать ему не придется, так как в поле зрения попали очень подозрительные типы, которые требуют к себе самое пристального внимания. Так подсказывала его чуткая интуиция.
«А вдруг это террористы или пираты XXI века? Может, их сразу обезвредить? Нет, это было бы слишком просто и быстро. Не может он добровольно лишить себя такой радости, как постоянная интрига, тревога от ощущения реальной опасности, предельная осторожность, слежка, если надо, то и погоня. Вершиной всех этих приключений должна быть кульминация, а завершится всё победным концом и триумфом! Это для него, а их ожидает разоблачение и позорный арест. – Другого исхода для них он не видел, заранее посчитав своих незадачливых жертв обреченными на провал. – Так что же у них в рюкзаках? И чего они так боятся?» – родились первые вполне оправданные вопросы в сознании юного сыщика, которому предстоит напрячь свой мозг и найти ответы: такова теперь его нелегкая доля.
Он застыл в глубоком раздумье, а в душе сразу же сработали обостренные чувства подозрительности, закопошились сомнения в искренности услышанных слов. Позже они только усилили его обоснованное беспокойство.
В этот момент до него донеслось собственное имя, которое поочередно выкрикивала встревоженная мама, поддержанная папой и писклявой Кэтти. Вечно она сует свой нос, где ее не спрашивают, поэтому и заслужила к себе откровенную неприязнь. Она очень не любила, когда он ее так называл, и требовала к себе не только почтительного отношения, но и уважения как к старшей сестре, однако неисправимый Джонни делал всё наоборот, чтобы порадовать свою неугомонную душу. Вот и на этот раз он с радостью утешил себя: «Дорогая Кэтти, ну что ты суетишься и взвинчиваешь себе и без того одряхлевшую нервную систему? Напрасно ты волнуешься за меня! Или делаешь вид? Сама, наверно, только и мечтаешь, чтобы я где-нибудь затерялся, опоздал или без вести пропал».
После ускорения, застыв в шаге от широких бедер и массивной спиной мамы, он хладнокровно известил о себе:
– Да здесь я, здесь. Что вы так раскричались? Вы же приличные люди, а вынуждаете, чтобы на вас обращали внимание.
Сердитое лицо папы вытянулось до привычной узнаваемости, затем последовал вполне справедливый вопрос:
– Ты где был? Я же строго-настрого предупреждал…
– Да я никуда и не отходил. Это вы потеряли меня в двух шагах.
– Я потом с тобой разберусь, – грозно пообещал побагровевший родитель, затем обратился к остальным: – Наши вещи уже на судне. Пора и нам на посадку. Держитесь друг за другом, а ты… – его указательный палец устрашающе, словно живой кинжал, уперся в чувствительную грудь Джонни, будто собирался в любую секунду вонзиться прямо в непокорное сердце, – ни на полшага от меня. Иначе… Ты меня знаешь.
Кому же охота погибать в таком юном возрасте, да еще в самом начале многообещающего путешествия на другой край света.
– Пап, не заводись, а то на тебе ездить будут.
– По-моему, ты давно уже оседлал, а я всё терплю, – отец указал на свою шею. Глядя на него и на маму, сын пришел к выводу: «У родителей много прав, но пусть лучше они занимаются своими непосредственными обязанностями».
В голове Джонни уже прочно засела навязчивая мысль, что этот круиз сулит преподнести массу загадочных приключений, прежде чем ему удастся открыть самую загадочную тайну. Обязательно древнюю-древнюю и очень интересную! И не книжную, а настоящую.
«У меня всегда всё по-взрослому – иначе не интересно. Однако посмотрим, что произойдет на этот раз».
Азартный Джонни предчувствовал что-то необычное и настроен был смело броситься в кипящий водоворот предстоящих событий, наверняка таивших в себе реальные опасности и угрозы для жизни и здоровья. Но разве может струсить и остановиться мужественная и одновременно романтическая душа начитанного двенадцатилетнего мальчишки, готового вступить в бой с несправедливостью и жаждущего совершить самый настоящий подвиг. Однако он откладывался на неопределенный срок, а пока пришлось юному герою подчиниться и неотступно следовать за строгим отцом, чем-то напоминавшего гуся. Мысленно же Джонни был уже где-то очень далеко.
Зато остальные члены семьи в предстартовом ожидании выстаивали свое призрачное счастье, изнывая от нервозной усталости и суеты в безмерной очереди к трапу. И всё же что-то их заряжало, и они как дети заранее радовались, словно предвкушали какое-то великое чудо.
«Уносит юность от причала, как важно правильно найти начало!» – прошептал внутренний голос Джонни, чтобы вернуть его на землю и приободрить.
На его глаза снова попалась разукрашенная древняя старушенция, которая в растерянности не знала, за какую поклажу хвататься в первую очередь: рук две, а вещей пять. Джонни – добрая душа – искренне сжалился над ней и предложил свои услуги:
– Миссис, вам помочь?
– Нет, нет, я сама, – испугалась она и отмахнулась от него как от назойливой мухи. – Много вас тут, заботливых «помощников», а сами только и норовите что-нибудь украсть.
Эта грубая реакция не могла не задеть самолюбивого Джонни, и он дерзко ответил ей про себя:
«Возраст пожилых женщин всегда хромает приличной неточностью. Поскольку на приличную старушку вы не похожи, выходит, вы хромая? Тогда лучше скакали бы отсюда и не нервировали меня? – Она швырнула в Джонни презренный взгляд, который явно не поднял ему скверное настроение, поэтому снова включился острый на язык разум. – У нее не глаз, а сглаз. Почему так: в молодости все цветут и пахнут, а в старости становятся одноразовыми вениками? Как же быстро вянут и изнашиваются».
Оставив ее за спиной, безобидный на таких неизлечимо больных и старых Джонни сразу же забыл о ней. А спустя минуту черт его дернул обернуться: а там опять эти назойливые типы.
«А может, это грабители или обыкновенные воры? И давно они следят за нами? – Он чуть развернулся и снова боковым зрением взглянул на них. – Надо же, как они похожи – как родные братья!»
И как это он раньше не догадался? Теперь он должен, нет, просто обязан быть рядом с ними, чтобы слышать их подозрительные разговоры. Тут же у него якобы развязался непослушный шнурок, и юный сыщик нагнулся, чтобы пропустить вперед сестру. Однако предусмотрительная мама, слегка присев и широко расставив руки, резко затормозила. Движение очереди приостановилось, но мама-наседка терпеливо ждала, пока ее сын-петушок не примет вертикальное положение и спокойно продолжит путь к трапу. Джонни ничего не оставалось, как привстать и догнать неповоротливую сестру.
«Что же делать? Они следуют за мамой всего-то в трех шагах! И о чем-то договариваются… Видимо, дело идет к развязке. А вдруг все наши семейные деньги у нее? Надо что-то срочно придумать, чтобы оказаться рядом. Джонни, думай, думай, включай свои мозги».
Уже на трапе он обратил внимание матери на красивый морской пейзаж, она с восторгом увлеклась и тут же потеряла проворного сына из виду. А он сознательно приотстал и оказался перед братьями, которые как назло о своих преступных замыслах – ни слова, только пыхтели и изредка проклинали устоявшуюся жару.