Острова испытаний

– А про мои игры на судне?

– Какие еще «игры»? Что-то новенькое? Расскажи? – заинтересовалась она и умоляюще взглянула на него.

– Обязательно, только не сейчас. Возможно, я даже привлеку тебя: это очень интересно!

От такого заманчивого обещания Стелла откровенно загорелась и заверила, что с удовольствием примет в этом участие. Сосредоточенный Джонни с деловым видом подвез ее к магазину, вкатил коляску внутрь, а сам быстро пробежался глазами по витринам и вышел. Опираясь своим острым подбородком в кулак, который словно прилип к теплому поручню, он наблюдал за бесполезно снующими волнами.

«Сколько энергии впустую пропадает! А где-то не хватает электричества».

Вскоре появилась внешне невозмутимая Стелла и протянула тюбик. Сыщик прочитал свойства применения клея и остался доволен, его радостные глаза для нее были самой лучшей благодарностью, так как словесной она не ожидала от этого одержимого своей загадочной идеей мальчишки.

День пролетел как-то обыденно и не привнес ничего примечательного. Зато ночь обещала очередные волнения и требовала от Джонни продуманной дерзости и риска. Но он уже настроился и на всё был готов. Громогласный храп братьев послужил ему сигналом: пора начинать. Он с легкостью проник к ним в каюту, где без противогаза долго пребывать опасно для здоровья, и тихо вышел, прихватив с собой только обувь Фреди. Подошвы потертых башмаков густо облил клеем – показалось мало: надавил на тюбик и выдавил на пол еще две липкие змейки, затем по очереди положил на них пропахшую потом обувь. А для убедительности еще наступил и целую минуту постоял, чтобы плотнее прижать их к полу, полагая, что так быстрее клей схватится. Душа его в этот момент ликовала, предвкушая завтрашнюю разборку между свирепыми братьями, которая для посторонних покажется комедией. А для него эта, казалось бы, безобидная шалость – будет маленьким праздником, он привнесет в его скучную однообразную жизнь – за редким исключением – хоть какое-то разнообразие.

Чтобы избавиться от пахучей улики, он вышел на палубу и выбросил тюбик за борт.

– Да простит меня вся живность океана, но иного выхода у меня просто нет. Конспирация требует жертв!

Ранним субботним утром белоснежный с головы до ног капитан судна, сухопарый первый помощник и грузный боцман обходили все палубы. Везде порядок и чистота. И только в одном коридоре они столкнулись с безобразием.

– А это что такое? – возмутился капитан и сурово посмотрел на подчиненного, что рангом значительно выше другого. Перпом мгновенно передал по инстанции одним взглядом уже двойной гнев, в том числе и свой, на бедного боцмана – как всегда, он оказался крайним. Тому ничего не оставалось, как теребить свои жесткие от возмущения усы и высказаться предельно кратко:

– Непорядок.

– Пропадут, а потом все претензии к нам. Что за беспечность… Кто у нас здесь? И куда уборщица смотрит?

– Да это наши, – полушепотом выпалил боцман. Лучше бы он этого не говорил.

– Что?! – возмутился больше прежнего капитан. – Почему здесь?

– Вы же прекрасно знаете: лайнер переполнен. Пришлось срочно увеличивать команду, а мест нет. Да еще они попросили поселить их вместе. Вот и пришлось из подсобки сделать простенькую каюту. Хорошо еще, что согласились. Но я их строго предупредил: чтобы на глаза никому не попадаться, ни шороха, ни звука… и выдавать себя за обычных пассажиров.

– Кто такие?

– Эти, как их… – замялся боцман, вспоминая фамилию. – Братья Фристон.

От злости первый помощник пнул башмак, но он даже не шелохнулся: все трое удивленно переглянулись. Тогда капитан пожертвовал своим ботинком, отливающим при свете идеальной белизной, и тоже старательно приложился, но и на этот раз они остались на месте. Такую откровенную наглость выставленной за дверь обуви начальство не могло вынести: последовал нервный стук в дверь, спустя несколько секунд она испуганно распахнулась – уж не пожар ли? И тогда командный состав стал свидетелем неприглядной картины под общим названием «бардак». Возмущенный капитан грозным пальцем указал сначала на братьев, затем на боцмана.

– Что-то на притаившихся мышей они не похожи. Скорее, свиньи.

После этого каждый из проверяющих вылил на нерадивых матросов, застывших как истуканы в полном недоумении, столько заслуженной грязи – особенно в этом преуспел словоохотливый и хорошо подготовленный боцман, – что нормальные люди давно утонули бы в этом потоке помоев, но только не братья, которые так закалились в местах лишения свободы, что стали непотопляемыми. В заключение односторонней воспитательно-профилактической «беседы» по душам раскрасневшийся капитан потребовал строго наказать виновных. Чтобы другим неповадно было! Он продолжил осмотр, а взбешенный боцман задержался и, сопровождая свою впечатляющую речь звериными рыками, размахивал угрожающими кулаками.

К сожалению, Джонни этого не видел, зато прекрасно слышал. И не только эту прелюдию, но и бурное продолжение, состоявшее из взаимных упреков и оплеух. Более агрессивным оказался пострадавший Фреди, который никак не мог отодрать свои заношенные штиблеты от пола. Конечно же, он во всем обвинял своего мстительного брата.

– Ты не только крыса, но и порядочная сволочь. Скажи, ну чем тебе помешали мои безобидные башмаки?

– Да не я это.

– В чем они перед тобой провинились? У, паскуда, я тебя когда-нибудь прибью.

Фреди со всей силы дернул один башмак и рассвирепел еще больше: подошва вместе с каблуком осталась на полу, а всё остальное в его руках. Церемониться со вторым не было смысла: ремонту всё равно не подлежит, поэтому придется покупать новые.

– Дуй в магазин, пока я отдеру их.

– Почему я?

– Потому что за твой счет.

– Да я же, как ты, спал. Может, ты вчера где-то вляпался во что-нибудь, а сегодня не помнишь.

– А почему тогда они оказались в коридоре? Твои-то где – на месте! А мои, значит, гуляли, гуляли ночью как блудливые коты, потом вернулись и сразу так красиво застыли у порога, что ни за что не оторвать.

– Фреди, ты не их вини, а себя: еще неизвестно, где ты без меня шатался. А разулся, чтобы не пахло в каюте… и сразу шмыг в постель.

– А почему тогда я ничего не помню?

Сияющий Джонни охотно подсказал им, но его не услышали:

«Вино – причина, виновность – следствие».

Зато Билл пытался ему доходчиво пояснить:

– Крупные ссоры запоминаются тем, что потом никто не может вспомнить повод. К тому же не надо лопать все напитки подряд: когда их мешаешь, в голове получается мешанина, а она отрицательно влияет на твою дырявую память.

– Да мы вроде вчера немного, – на этот раз уже Фреди оправдывался.

– Для кого-то, может, и немного, – Билл взглянул на себя в зеркало и ужаснулся: «У меня такой вид – испугался б даже СПИД!» Затем, осторожно приложив руку к самому свежему синяку, добавил: – От дурака что угодно можно ожидать: как следы, так и отпечатки его дурости. Не буду показывать пальцем, но кому-то даже пинта пива лишняя, если не умеет вести себя в приличном обществе.

– Чтобы быть приличным человеком, надо получать приличную зарплату. А сколько мне платили? Поэтому пошел воровать, грабить… Слушай, Кощей, неужели ты считаешь себя «приличным»? И где же ты стал таким? Уж не на нарах ли?

– Да, считаю. Стоя в приличной очереди, хочется занять в ней достойное место. И я его заслужил своими лишениями!

Затем он задумался и сразу припомнил выражение: ничто так не пристает к человеку, как грязь и прозвища, но решил не отвлекаться от поднятой темы.

– А всё хорошее я впитывал с молоком матери. А потом занимался самовоспитанием, неважно где, главное, наглядный результат!

– Я так и вижу тебя, когда ты из грязи шагнул в лорды! – съязвил Фреди. Затем, сопя себе под нос, он привстал и угрожающе сжал дрожащие от нетерпения колотушки.

– Так меня, выходит, не тем молоком поили?