Город ящеров

Хищная улыбка исказила холёное лицо судьи.

Если память вернётся — она не простит. Вспомнит и возненавидит… Значит, нужно сделать так, чтобы не вспомнила.

Погружённый в свои мысли, Руанн покинул машину, зашёл в Маятник, пугая грозным видом служащих, и поднялся на верхний этаж, на самую верхушку.

Внезапно ему стало смешно от мысли, что всего этажом выше — пусковые капсулы. Как близко… схватить Лин — и уехать. Да так, чтобы она не имела возможности отойти от него и на шаг. А здесь даже воздух пропитан землянами — их страхом, их запахом.

Его хвост резко ударил по кабине лифта. В хаотичном порядке зажглось несколько светодиодов. Автоматический писк возвестил об опасности, но потом кабинка стабилизировалась.

Руанн вспомнил помещение, где работал раньше. Наверное, то был юношеский порыв — выбрать столь незащищённый кабинет. Но ему и в голову не могло прийти, что кто-то рискнёт сунуться к нему в логово. Тем более его привлечённая.

Он понимал: его влечение имеет странный привкус… желания обладать. Не таким Руанн представлял себе это чувство. Он до сих пор вынужден бороться за свою избранницу. Постоянно в напряжении, в ожидании удара в спину. В первую очередь — от её заботливой псевдо-мамашеньки. Уж теперь-то Руанн знал, кто она такая, и это знание не приносило успокоения.

Ещё в детстве, слушая наставления старших его рода, он получил совершенно другое представление о любви. Глупое, по сути, представление. Будто его избранница всенепременно окажется идеальной. Потом наступил черёд работы, напряжённой и раздирающей мозги, но вот это детское восхищение в предвкушении столь важного чувства не исчезло.

Ему надоело одиночество, осточертели встречи с уважаемыми семьями, где родители надеялись, что именно их дочь окажется «той самой».

Ему нужна Венилакриме.

Хвост дёрнулся. Двери кабинки распахнулись, выбрасывая его на нужный этаж.

Действительно, тем утром Руанн был в отвратительном настроении. Все проблемы навалились на него в одночасье — бунтовщики нарываются, терции требуют новых прав, Лин начинает подозревать…

…Вечер после приёма они провели в гробовом молчании. Руанн на некоторое время был вынужден оторваться от подозрительно спокойной Лин — долг требовал проводить гостей. Когда зал опустел, он сразу же вернулся в спальню. В их общую спальню.

Велинакриме сидела в кресле, спокойная и задумчивая. Отстранённая.

В комнате было темно. На улице — фонари. Они отбрасывали на окна тени, похожие на причудливых уродцев, одновременно до одури красиво подчёркивая строгий профиль его избранницы.

Руанн подошёл к ней. Захотелось сломать эту отстранённость. Разрушить барьеры.

Он протолкнул свою ногу между её ног. Лин продолжала сидеть в кресле, но глаза вспыхнули ярким жёлтым цветом — то ли отблеск уличных огней, то ли померещилось.

Наклонился и больно впился в её губы. Хотелось выпить её всю до капли. Наказать за то, что думает по-своему. Не ценит того, что получила так легко, не прилагая усилий, просто потому, что он, судья, её выбрал.

…Только вчера Руанн узнал, что накрыли целый притон, где земных женщин заставляли делать такое, от чего даже хладнокровные терции, участвующие в операции, потеряли дар речи…

Судья подхватил Лин на руки и отнёс в постель. Освободил от одежды. Разделся сам.

— Я понимаю ваш язык…

Фраза прозвучала тихо, неуверенно. Руанн застыл. Ему понравилась эта её кротость — единственная эмоция за последние несколько часов.

— Я надеялся, что это произойдёт.

Она выгнула шею. Приняла мужчину в себя. Уже не отстранённая — живая.

— Значит, не удивлён? — спросила, пытаясь совладать с дыханием.

— Почему же, очень удивлён.

— Объяснишь?

— Потом, Лин, всё потом. Ты ведь помнишшь наш уговор?

Она обняла его за плечи.

— То было до лабиринта…

Руанн уткнулся ей в грудь.

— Это ничего не меняет. Дождись.

— А если я не готова ждать? — спросила она глухо.

Пауза. Тело Руанна ликовало от облегчения, в то время как мозг медленно копил раздражение.

— А разве у тебя есть выбор? — спросил он жёстко. И выдержал её полный укора взгляд. «Да, Лин, я могу разговаривать и так»…

***

…Он вошёл в свой кабинет. Окно автоматически мигнуло и переключилось в живой режим. Вид Гнезда с высоты птичьего полёта немного успокоил. Придал смысл всему, что Руанн делает.

Он должен заботиться о своей расе, а это значит — земные люди обязаны знать своё место.

Все должны знать своё место… даже Венилакриме…

Руанн немного подумал.

Особенно Венилакриме!

Она не понимает, насколько совершенен тот мир, в котором оказалась. Стала женщиной судьи, не побрякушкой, а ведь он мог…

Руанн отбросил эту мысль как неуместную… унизительную в первую очередь для него.

В дверь постучали. Судья прошипел неразличимый звук, и на пороге показался высокий долговязый мужчина. Сразу же обращали на себя внимание его руки — тонкие, шершавые, похожие на две согнутые палки. Они как будто не знали, куда пристроиться на длинном иссохшем теле.

Ящерр с худым лицом и продолговатыми зрачками. Подобная аномалия встречалась довольно часто, и всё же это была аномалия… Продолговатыми зрачки у ящерров становились в моменты высшего напряжения, очень-очень редко. Но не в спокойном состоянии.

— Проходи, Гажди.

Мужчина молча повиновался. Подошёл к креслу, расположенному около окна. Присел.

На улице шёл то ли дождь, то ли мокрый снег, так что, несмотря на большое окно во весь рост, в кабинете царил полумрак.

Руанн опустился в свободное кресло напротив молчаливого гостя. Впился в него взглядом, ничего не говоря и даже не двигаясь. Как правило, людей пугала привычка судьи так пристально рассматривать собеседников. Этому было всё равно! Мужчина по имени Гажди спокойно выдержал испытующий взгляд.

Руанну такая выдержка пришлась по душе. Ничего другого он от своего верного помощника и не ожидал.

— Я хочу поговорить с тобой об одном необычном деле…

Мужчина кивнул. Он не сомневался, его вызвали не ради мелкого задания. Для подобных вещей у судьи достаточно штатских.

Пауза. Бесстрастное лицо судьи напоминало маску. Если бы в этот миг его увидела Лин, она бы отшатнулась в испуге — таким чужим и холодным было то лицо.

— Девушка. Венилакриме, — Руанн помедлил, как будто не желая делиться секретом, а затем резко рыкнул: — Узнай, откуда родом.

— В каком поколении?

Руанн хмыкнул.

— Вызывал бы я тебя, если бы всё было так просто?

Долговязый кивнул, принимая замечание. Тем временем судья продолжал:

— Нужно провести расследование. Проверка дала сомнительные результаты. Её корни теряются в Мыслите, что, в принципе, логично — разрушение города повлекло за собой много потерь. Но…

— Но? — Гажди наклонился. Его глаза загорелись азартом охотника, предвкушающего начало преследования. И это смотрелось устрашающе на столь бесстрастном лице.

— Я думал, она не может быть из высшего рода…

Гажди усмехнулся. Ещё бы «не может» — судья истребил всех представителей серебряной крови. Но напоминать об этом ему, естественно, не стоило.

— …но последние события вынуждают меня думать иначе, — выдохнул Руанн.

Гость осторожно спросил:

— Я правильно понимаю: мы ищем потерянные после катастрофы фамилии? Закрытые архивы «Станции 17»?

Впервые Гажди был близок к тому, чтобы проявить эмоции. Его лицо обрело живой цвет, а зрачки, если это вообще возможно, ещё больше удлинились.

— Да, — прозвучал лаконичный ответ.

— Всё-таки одна из нас?

Руанн посмотрел на Гажди как на умалишённого.

— А могло быть по-другому?

Ищейка умолк. На языке вертелся ответ: «Всё возможно. Вы, судья, и не такие извращения можете себе позволить. И позволяли, если уж на то пошло. Так почему бы не испытать влечение к земной женщине? Многих великих постигла такая же печальная участь, хоть официальная статистика и предпочитает об этом умалчивать».