50 оттенков ксерокса

Юрик с видом человека, только что избежавшего гибели, поспешно полез в "Оку". Как назло, Абрамов тоже запросился в город, а глядя на меня, оправдался — мол, срочно домой надо, мама, дескать, позвонила.

Не желая оставаться один на один с гопниками и спящим Дрюкиным, я направился было к машине, решив, что до города довезут и меня, но Дятел жестом остановил меня и надменным тоном заявил:

— Мест больше нету, тачка не резиновая.

Класс. Просто отлично. Все с комфортом едут восвояси, а я, словно проклятый, остаюсь тут... Тоскливым взглядом проводив отъезжающую "Оку", я подошёл к почти потухшему костру, подхватив свой рюкзак, закинул его на плечи и не спеша побрёл прочь. В конце концов, можно хоть с другой стороны к берегу подойти да искупаться, всё равно домой торопиться не стоит. Обходя живописный берег, я думал о Насте. Подумать только, я видел её только вчера, а уже успел жутко соскучиться. Честно говоря, многое бы дал, чтобы встретить её здесь, да разве может случиться что-то хорошее в такой паршивый денёк...

Настя

— А у вас есть девушка? — выпаливаю я.

О господи, неужели я произнесла это вслух?

Его губы кривятся в полуулыбке.

— Нет, Анастейша, девушки у меня нет и быть

не может, — говорит он негромко.

Э.Л. Джеймс "50 оттенков серого"

Дорога до магазина ведёт через дачи, огибает большой пожарный пруд, потом углубляется в лесистый участок, отделяющий один кооператив от другого, пересекает шоссе, некоторое время тянется вдоль него и, наконец, уходит в крутой поворот, за которым находится неизменный "Колосок" — местный магазин товаров первой необходимости.

Решив прогуляться как следует, я проделываю привычный путь в два раза медленнее, чем обычно. Без меня там с голоду не помрут, даже с учётом незванного немца, какие-то продукты всё же есть. Я топаю вдоль шоссе, а в голове моей мелькают мысли о насущном.

Когда я добираюсь наконец до голубенького одноэтажного здания "Колоска", то ужасаюсь черноте неба, раскинувшегося над серебристой железной крышей магазинчика. Как-то незаметно, вместе с приходом ночной темноты к дачам подкралась гроза.

Магазин уже закрыт, но я требовательно стучу в дверь. Местный сервис в лице дяди Яши и его жены даст фору любому круглосуточному супермаркету. Официально "Колосок" работает до семи вечера, но реально дело обстоит иначе. Любому посетителю, явившемуся даже в три часа ночи, достаточно лишь постучаться погромче. Не стоит объяснять, что конкурентов у "Колоска" нет.

Набрав на всякий случай всего и побольше, я двигаю в обратный путь, надеясь сверхъестественным путём добраться до "виллы", не попав в грозу. Внутренняя свинья тяжело дышит: бег трусцой с полными пакетами не то же самое, что и вальяжная прогулка налегке. Дождь застаёт меня на повороте, там, где шоссе уходит круто вправо и тянущиеся вдоль него дачи прерываются очередным перелеском. Ускоряю шаг — с каждой минутой накрапывает всё сильнее, а идти мне ещё прилично. За соснами сверкает, озаряя черноту неба, а через несколько секунд доносится внушительный раскат грома. Ох, я догулялась.

Вжимая голову в плечи и радуясь, что хотя бы догадалась надеть свою ветровку, я трусцой бегу вперёд, вспомнив, что совсем недалеко есть брошенная дача, в которой мы с Катькой когда-то давно прятались от катькиной же бабули и пили копеечный портвейн. Сколько нам тогда было? Лет пятнадцать?

Заброшенная дача стоит в лесу наособицу. Кто и почему построил этот невзрачный хрупкий домик отдельно от кооператива, история умалчивает. Это место давно потеряло своего исконного хозяина и является общественной собственностью местной молодёжи.

Включив фонарик на брелоке с ключами, я свечу под ноги, не желая наступить во что-нибудь нелицеприятное. Темный проём глотает тощий лучик — дверь в помещении давно отсутствует за ненадобностью, окна тоже. Шагнув в крошечную прихожую, я ощущаю запах плесени и ветоши. Бомжами, слава богу, не пахнет, спиртным тоже, похоже — это гостеприимное место потеряло былую актуальность.

Да уж, от этого фонарика мало толку. Чертыхаясь, лезу через обломки мебели, я прохожу в комнату и, пошарив фонарем по углам, отмечаю, что с наших юношеских посиделок ничего не изменилось: два пыльных кресла стоят у ящика-стола, покосившийся шкаф и просиженный диван в углу.

Я вспоминаю, как когда-то на этом диване обнималась со своим первым ухажером — парнишкой с соседней от катькиной дачи. Он приезжал сюда на лето из Москвы и считался первым парнем на деревне. Эх, были времена! Как же его звали-то?.. Смешно, так и не вспоминается. А ведь я-то тогда была уверена, что это настоящая любовь на всю жизнь, и никак иначе...

Бросив на пол пакеты с продуктами, я сажусь в кресло. Оно скрипит и шатается. Мы с девчонками называли его Креслом совести, потому что не скрипело оно только под нашей стройной Дашкой. Именно поэтому мы с Катькой, садясь в него и слушая предательский скрип, каждый раз обещали себе сесть на диету... Эх. Я обречённо вздыхаю, слушая укоризненное хрюканье своей внутренней свиньи.

Гроза окутывает землю ночной мглой на пару часов раньше обычного. Сидеть просто так скучно, я вынимаю из пакета коробку с соком и пластиковый стаканчик. Наполняю его соком, вслушиваясь в барабанную дробь дождевых капель. Мне кажется, что в их монотонном звуке я слышу шаги. Топ-топ.

Шаги приближаются, становятся четкими, несомненными. Некто поднимается на крыльцо, замирает, видимо, прислушиваясь, есть ли кто в заброшенном строении. Потом на фоне серого, пасмурного вечера в дверном проеме возникает раздутый силуэт.

Оценив незнакомца, я понимаю, что это какой-то молодой парень с рюкзаком. Наверняка такой же, как и я, незадачливый магазинный посланец. Он так и стоит в прихожей, не рискуя пройти внутрь. Наверное, ему и там неплохо. Парень прислоняется спиной к косяку и застывает, погрузившись в мысли.

Я наблюдаю за ним несколько минут. Странно, когда бывает так, что рядом с тобой в ограниченном пространстве оказывается человек, ты испытываешь непреодолимую жажду с ним пообщаться. Из чувства справедливости я решаю заговорить с ним. Как-то нечестно выходит: я-то знаю, что он тут стоит, а он о моем присутствии, похоже, даже не догадывается.

— Привет, от дождя прячешься? — задаю я дурацкий очевидный вопрос, но нужно же было, в конце концов, с чего-то начать. Голос мой звучит хрипловато, но, я надеюсь, всё-таки непохоже на прокуренный бас.

Фигура на крыльце отшатывается от косяка и поворачивается, пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме комнаты.

— Кто здесь? — отвечает он, чуть помедлив — его явно удивило мое присутствие, и похоже, он даже не расслышал толком моих слов. Что делать, акустика тут ещё та. За окном начинает реветь настоящая буря, приходится повышать голос.

— Я с дач, — я продолжаю хрипловато говорить очевидности. — Заходи внутрь. Тут кресло, а у меня есть сок и печеньки.

— Ок, — отзывается мой собрат по несчастью и проходит. Судя по голосу, он совсем не трус. Всё-таки идти куда-то в темноту на непонятный голос...

Он безошибочно отыскивает в темноте соседнее кресло и присаживается туда. Я пытаюсь рассмотреть его, но все тщетно. Наверное, он делает сейчас то же самое и гадает, как я выгляжу.

— Держи, — вслепую протягиваю через стол коробку с соком и пластиковый стаканчик, бери не стесняйся!

— Чего мне стесняться, — как-то загадочно отвечает парень.

Ветер ревёт и завывает так, что я радуюсь своей находчивости. Подумать только, не было бы этой дачи, я бы там промокла до нитки, да ещё какой-нибудь сломанной веткой могло бы зашибить. За окном хлещёт дождь, и слышно моего собеседника так себе. Поэтому, обменявшись парой фраз, мы молча пьём сок. Я задумываюсь над тем, как романтично все выходит. Ночь, дождь, незнакомец — какой отличный сюжет для фильма. Главное, чтобы не фильма ужасов, грозит мне пальцем внутреннее парнокопытное, мало ли, кто этот незнакомец. Словно из вредности, свинья начинает барахтаться где-то в районе желудка и производить от голода непотребные звуки. Раздается громогласное "бурлрлрлумм!", которое не перекрывает даже шум ливня. Я краснею от смущения, хоть в темноте и не видно... Ну вот почему с героинями любовных романов такого никогда не происходит, а со мной вечно что-то дурацкое случается!