50 оттенков ксерокса

Прохожу в просторный, залитый солнцем актовый зал. Ничего не изменилось — те же огромные изображения гербов, флаг России и с гербом Трёхреченска, и прочая геральдическая атрибутика. Рассаживаются выпускники, настраивает аппаратуру парень с камерой в жилетке с эмблемой местного телеканала.

Я обегаю глазами ряды со студентами, и замечаю Эдика. Он в серых брюках и рубашке более светлого оттенка серого. Наши взгляды встречаются, я слегка улыбаюсь, а он заливается румянцем. Чёрт, не надо так на него пялиться, у него даже уши пылают.

Рядом с ним я замечаю худосочного мужчину в очках и полную даму, которая беспрестанно вертится на сиденье. Наверное, его родители. Так вот она какая, его легендарная мама-диктатор. Мама Эдика постоянно тормошит то сына, то мужа, что-то им втолковывая. Брр, вот кому-то же достанется свекровь, не приведи Господь, как говорится...

Я сразу вспоминаю про его проблему с фамилией и преисполняюсь к нему сочувствия. Надеюсь, он последовал моему совету, или мы будем наблюдать грандиозный скандал прямо во время церемонии.

— Настя, вы пришли! Молодец! — улыбается во все тридцать два зуба Валерон. — Ну, как поживает моя любимая выпускница?

Мне немного смешно. Когда-то он ругал меня за прогулы и говорил, что я ничего не добьюсь, если буду так прохладно относиться к учёбе. А теперь вот искренне интересуется. Не удивлюсь, если он скажет, что всегда знал, что из меня выйдет толк. У него все выпускники становятся любимыми, он всех рад видеть, независимо от их оценок...

Я здороваюсь ещё с несколькими преподавателями, мы вспоминаем разные забавные хохмы пяти-семилетней давности и не замечаем, как пора начинать церемонию.

Все рассаживаются, гул и галдёж умолкает и на сцену взбирается деканша. По одному её довольному виду понятно, что говорить она будет долго. Я задумываюсь над последним письмом Хайда — кажется, он был не вполне доволен моим вариантом ребрендинга, что же в нём изменить-то? — и вздрагиваю только на свою фамилию. Ах да, пора вручать дипломы.

Я как можно изящнее поднимаюсь со своего креслица и прохожу к микрофону.

— Дорогие выпускники и преподаватели, я рада приветствовать вас в этот торжественный день, — стандартной фразой начинаю свою "речь" я и делаю паузу. Чёрт, подготовиться надо было заранее, ну да ладно, будем импровизировать.

— Позади ваши студенческие годы, и сейчас перед вами открывается много возможностей. Подумайте хорошенько, спросите своё сердце — о чём оно мечтает, чего хочет. Вы знаете, что трудоустроиться по нашей специальности на самом деле нелегко, — тут я ловлю на себе недовольный взгляд деканши, она же пять минут назад говорила совершенно противоположное, а завкаф с принуждённой улыбкой качает головой.

— И если ваше сердце подсказывает вам, что управленческая деятельность — не то, чем вы хотели бы заниматься, рискните. Получайте другое образование, пробуйте устроиться в нужную вам сферу, верьте в себя и действуйте, не опуская рук. Я была не идеальной студенткой, однако сейчас я занимаюсь любимым делом. Не скажу, что в этом мне помог именно диплом, — тут я снова ловлю на себе недовольный взгляд и подслащиваю пилюлю, — но обучалась я в университете точно не зря. Я научилась многому, нашла здесь отличных друзей... А теперь давайте приступим к торжественной церемонии вручения!

Вот так-то. Валерон с кисловатой улыбкой даёт мне стопку дипломов. Я вижу, что он не очень-то рад моей краткой речи, но если уж ему была нужна напыщенная традиционная пятнадцатиминутная болтовня, пусть бы лучше какого-нибудь зама мэра уговаривали.

— Сначала красные, они по порядку лежат, — торопливо шепчет он и становится рядом.

— Абрамов Виталий Иванович! — громко объявляю я, и на сцену поднимается неуклюжий толстячок. Мы с Валероном по очереди пожимаем его потную ладошку, улыбаемся в объективы и затем я объявляю следующего.

— Для вручения красного диплома приглашается Долин Дмитрий Дмитриевич!

Снова щелчки вспышек, рукопожатие и моё стандартное "Поздравляю, желаю успехов". Открываю третий диплом и вижу там, чёрным по белому — Калов Эдуард Геннадьевич.

Я должна ему помочь. Я скребу ногтем по микрофону, раздаётся громкий неприятный звук. На меня смотрят все глаза, я виновато потупляю взор и делаю оправдывающийся жест руками — ну, вот такая досадная случайность.

Эдик идёт по проходу с улыбающимся лицом, и ради этого стоило выставлять себя полной дурой. На меня он смотрит с такой благодарностью, что мне даже становится как-то не по себе. Я ведь ничего особенного не сделала, ведь так?

Эдик жмёт руку Валерону и мне, и моя ладонь задерживается в его на пару секунд дольше, чем положено. Я не против. По его лицу видно, как у него с души камень свалился.

— Желаю успехов, — тихонько произношу я, не отнимая руки. Он, словно нехотя, размыкает наши пальцы, принимает от завкафа заветную книжицу, позирует и спускается со сцены.

Объявив последнюю краснодипломницу, я украдкой кошусь на Эдика. Его мама, сердито качая необъятной шляпой, что-то ему выговаривает, но диплома у него в руках нет. Значит, всё получилось. "Синих" дипломников Валерон объявляет сам, я же машинально поздравляю и пожимаю руки, пока не случается удивительное.

— ...Рустамов Павел Глебович, — говорит завкафедрой, и откуда-то с задних рядов встаёт парень, который почему-то кажется мне знакомым, и когда ему вручают диплом, он замирает с самодовольный улыбкой. Щёлк! Вспышка фотоаппарата ослепляет его на миг, и тут я его узнаю.

Нет!

Это он!

Я не могу сдержать своих эмоций, и издаю то ли стон, то ли фырканье... На меня снова смотрят, но мне всё равно. Пусть смотрят.

Я еле-еле дожидаюсь, когда вручат дипломы последним трем студенткам, и вылетаю в коридор, начиная медленно сползать по стеночке.

Это он. Точно он!

Я со стоном выпрямляюсь, достаю из сумочки мобильный, набираю Катькин номер, и едва гудки сменяются словом "Алло", выпаливаю в трубку:

— Знаешь, кого я сейчас встретила! Ты не поверишь! Пашу "Ты-Только-Не-Смейся"!

Эдик

— Кристиан, это моя мама, Карла, — говорю я.

Воспитание берет верх.<...>

Кристиан одаривает Карлу своей фирменной обезоруживающей

улыбкой, устоять перед которой невозможно.

Она и не пытается.

Мамина нижняя челюсть едва не стукается о столешницу.

О господи, мам, возьми себя в руки!

Э.Л. Джеймс "50 оттенков серого"

— С Чкаловым мы! — торжественно втолковывала невысокая, полная, в огромной шляпе дама студентке, встречающей гостей у входа. — Нет, ну как не знаете! Что за молодёжь...

— Это со мной, — запыхавшись, крикнул я, подхватил даму под руку и спешно поволок по коридору в актовый зал, не дав поведать всем окружающим, кто такой был Валерий Чкалов и чем он так знаменит. Дама то и дело упиралась и крутила головой, задевая краями необъятной шляпы окружающих:

— Гена! Не отставай! Гена! — утонул в монотонном гуле толпы её призывный глас.

Из общей толчеи тут же вынырнул сутулый мужчина в очках и, быстро семеня ногами, поспешил на зов:

— Я здесь, дорогая! Я никуда не делся!

Да, эта странная пара — мои родители. Как вы уже поняли, в нашей семье всем заправляет Валерия Карловна — моя мама, человек строгий, прямолинейный и волевой. Управление нашей семьёй она предпочитает вести в авторитарном, даже тоталитарном режиме, поэтому всё, что выходит за рамки её представлений о правильном, становится причиной громогласного скандала.

Вдобавок ко всему, Валерия Карловна просто помешана на нашей героической фамилии. Всё детство мать пыталась внушить мне, что в будущем я обязательно должен стать крутым лётчиком, космонавтом, ну, или хотя бы просто скромным Героем России. Но моё равнодушие к небесным высям, самолётам и даже школьным урокам физры неожиданно оказалось сильнее маминого упорства. Так что пострадав от халатности работников паспортного стола, я не стал менять фамилию обратно ещё и из чувства протеста.