Страница 8 из 48
— Хантер? Малыш, что ты делаешь? ― Голос Лани неясный ото сна.
Я отворачиваюсь от телевизора и смотрю на неё. Она такая красивая, светлые волнистые волосы спутаны от сна, голубые глаза щурятся от света. Она одета в одну из моих футболок с группой «Slipknot», и она доходит ей до середины бедра, её маленькая дерзкая грудь выступает под хлопком.
― Вернулся из бара с Дереком и не мог уснуть, — говорю я.
― Я не чувствовала, что ты ложился в постель.
Пожимаю плечами.
— Я и не ложился. Знал, что не смог бы заснуть.
Она обходит диван и садится рядом со мной.
― Разве тебе не... трудно играть в такую игру?
Я отвечаю не сразу. В конце концов, пожимаю плечами.
— Думаю, да. Просто любопытно.
― Ты в порядке? — спрашивает она.
Я колеблюсь, а потом решаю, что сейчас не самое подходящее время, чтобы разбираться с тем, что у меня на уме. Я наполовину пьян, а она полусонная.
— Не-а. Только что приехал и устал.
― Ну, почему бы тебе не пойти в постель? — Лани скользит рукой вокруг моего бицепса.
― Хорошо, я сейчас приду.
Лани хрипло хихикает, и тогда я понимаю, почему смех Вешалки раздражал меня: прямо как у Лани.
Я отталкиваю эту мысль и поворачиваюсь к ней.
— Что смешного? ― спрашиваю я.
Она проводит ногтями по моей руке.
— Я имею в виду, пойдём в постель... ― тон её голоса говорит о том, к чему она клонит.
― Разве тебе не нужно вставать на работу через несколько часов?
Я задаюсь вопросом, почему спорю, но не нахожу ответа.
— Сейчас только два тридцать, ― говорит она. — Мне не нужно вставать до семи. У нас есть время. ― Она встаёт и поворачивается в сторону спальни.
Я сижу и смотрю на неё, чувствуя, как натянулась молния моих джинсов, когда она сняла с себя футболку, обнажая свои изгибы. Встаю и следую за ней, на ходу снимая свои рубашку и штаны. Я твёрд и готов для неё. Лани ползёт поперёк кровати, её волосы рассыпаются по подушке. Рукой она тянется ко мне, когда я забираюсь между её ног.
Секс с Лани никогда не перестанет быть впечатляющим. Она страстная и шумная, кричит, когда кончает, стонет моё имя, когда я погружаюсь в неё, сжимая нежными руками мои плечи.
Тем не менее, когда я смотрю на неё, её глаза выглядят отстранёнными. Своего рода замаскированное безразличие. Как будто она притворяется. Эта мысль беспокоит меня, и я отталкиваю её. Я кончаю с мягким ворчанием, уткнувшись в её шею.
Я хочу, чтобы она положила руку на мою голову, когда я вот так прячу лицо в изгибе её шеи. Она никогда так не делает, хотя я всегда мечтаю об этом. Она сделает это, только если я её попрошу. Это незначительная мелочь, но почему-то всегда задевает за живое. Она делает то, что, как она думает, я хочу.
Знает, что я возбуждаюсь, когда пьяный, поэтому занимается со мной сексом, когда я прихожу из бара. Но я не уверен, что она хочет меня. Не совсем.
Она снова заснула, отвернувшись от меня, по-прежнему голая, красивая, и на мгновение кажется, будто мы принадлежим разным мирам.
Я фыркаю от абсурдности этой мысли. Прижимаюсь к ней сзади и скольжу рукой по её бедру. Она тёплая, мягкая и сейчас здесь, со мной.
Жар от любви к Лани проходит сквозь меня, вытесняя мои сомнения. Она любит меня, и я люблю её.
По крайней мере, сейчас в моём мире всё хорошо.
Тоненький голосок в самом глубоком и тёмном уголке моего сердца говорит:
«Правда?»
И затем я засыпаю без ответа на этот вопрос.
* * *
Следующие несколько недель проходят немного затруднительно. Лани становится всё более и более отдалённой. Обычно так бывает за несколько дней и недель до моего отъезда, но это другое. Более заметное. Мы снова не занимаемся сексом.
Она много времени проводит с телефоном, безостановочно переписываясь. Кладёт его рядом с кроватью и ставит на беззвучный режим. Иногда под подушку. Он всегда в её руке, сумочке или в заднем кармане. Она никогда, никогда не оставляет его там, где я могу увидеть. Если я подхожу к ней, когда она набирает сообщение или разговаривает, она прижимает телефон к груди, пока я не ухожу.
Я игнорирую это, как могу, но тревожные колокольчики звонят. Игнорирую их тоже. Ничего не происходит, верно? Имею в виду, я уезжаю через неделю. Она подождёт, пока я уеду, чтобы начать что-либо, не так ли?
За три дня до вылета из Де-Мойна я иду в тренажёрный зал. Через полчаса тренировки чувствую боль в плече и решаю закругляться. Ещё со школьных времён я проводил в зале час или два.
Тренажёрный зал находится в паре километров от квартиры Лани, и я иду пешком в тёплом пальто и спортивных штанах, чувствуя, как застывает пот на ногах. Когда я подхожу к жилому комплексу, сердце начинает колотиться в груди. Для этого нет причин, но я научился распознавать это чувство. Это предчувствие. Возможно, плохое предзнаменование. Интуиция. Я научился распознавать эти чувства и доверять им. Что-то не так. Мурашки не бегают по коже, и она не покрывается холодным потом от страха, поэтому не думаю, что это опасная ситуация, но что-то не так.
Я подхожу к входной двери Лани и тихо проскальзываю внутрь. Петли не скрипят, и ручка не цепляет за дверной проём. Мои шаги скрадывает ковёр. Не знаю, зачем делаю это. Я тактически приседаю и выставляю вперёд руки, будто держу винтовку. Это привычка, рефлекс. Каждое чувство натренировано.
Стягиваю пальто и бросаю его на спинку стула. Кожу стягивает от опасения. Лани ранена? Я не чувствую запаха крови. Чувствую... пот? Тела. Я чувствую запах секса.
Затем я слышу вздох, нежный, краткий и женский. Этот звук я знаю слишком хорошо. Такой звук издаёт Лани, когда кончает. Она не вопит или вскрикивает; она крепче прижимает меня, обняв за шею, и вздыхает - почти всхлипывает - мне в ухо. Я практически чувствую её руки, слышу вздох, но меня нет в этой спальне. Этот звук не для меня. Я жду, притаившись, возле её двери, и слушаю, просто чтобы убедиться, что не ошибаюсь. Может, она ублажает себя. Мне не нравится эта мысль гораздо больше, потому что у неё есть я. Но... нет. Я слышу его. Более глубокий вздох. Бормотание. Тихие слова, её смех, мужской стон.
Она занимается сексом, но не со мной.
Чёрт.
Гнев пульсирует во мне, застилая глаза красной пеленой, отчего мои руки дрожат. Я дышу тяжело, глубоко и быстро. Жду, заставляя кровь замедлиться, заставляя кулаки разжаться. Я не могу допустить ошибку. Не могу позволить себе потерять самообладание. Я так долго был осторожным, чтобы сорваться сейчас. В колонии для несовершеннолетних было плохо. Я не собираюсь в тюрьму. Не хочу попасть под трибунал.
Когда я успокаиваюсь, чтобы здраво мыслить в сложившейся ситуации, я распахиваю дверь спальни. Там она. Голая и красивая, под Дугласом Пирсом. Дугом. Тощим маленьким Дугом, занудным, замкнутым, со шрамами от акне, работающим в страховом агентстве, Дугом-ублюдком-Пирсом.
Я борюсь с искушением выбросить его в окно первого этажа.
— Выметайся отсюда, Дуг, ― шепчу я. Спокойно и смертельно опасно. — Немедленно. Я уйду через минуту, и ты сможешь продолжить. Мне просто нужно поговорить с ней.
Дуг слезает с кровати и одевается в рекордно короткие сроки. Он останавливается передо мной, широко раскрыв глаза от ужаса и раздув ноздри от страха. Но он останавливается и смотрит мне в лицо. Я отдаю ему должное за то, что у него хотя бы есть яйца.
― Ты не... ты не сделаешь ей больно? Если хочешь, то лучше ударь меня.
Я смеюсь. Но выходит не смешно.
— Не искушай меня, карандашный член. Нет. Я не собираюсь никого обижать. Кроме тебя, если ты не свалишь с глаз моих.
Он уходит. Лани прижимает простынь к своей груди, будто я не видел её обнажённой тысячи раз. Как будто не мы потеряли девственность друг с другом в пятнадцать. Как будто не у меня в сумке лежало кольцо.
Этот акт защиты от моего взгляда говорит мне всё, что нужно знать.
― Три дня, Лани. Три чёртовых дня. Ты не могла подождать три грёбанных дня? ― отворачиваюсь от неё и говорю двери. Я слишком зол, чтобы доверять себе, смотря ей в лицо. ― Я не понимаю. Если ты не хочешь меня, какого хрена ты не сказала мне? Почему, чёрт возьми?