Страница 34 из 48
Вытаскиваю из нее пальцы, и в знак протеста она стонет. Щеки Рании стыдливо вспыхивают, когда я подношу пальцы к носу, чтобы вдохнуть ее аромат. Думаю, она стыдится мускусной нотки желания в своих соках. Я кладу пальцы в рот и пробую ее нектар, все это время не отводя от нее взгляда. Глаза Рании расширены от чистейшего шока и неверия, даже, может, от отвращения. Я не могу сдержать смешка из-за выражения ее лица. Вновь касаюсь ее щели, собираю влагу и облизываю пальцы, просто чтобы доказать ей. Она хмурится и качает головой.
Я скольжу ладонью по ее ребрам, и выражение лица Рании смягчается желанием, когда я сжимаю ее полную грудь. Рания наблюдает, как я опускаю лицо к ее коже, целую ложбинку между грудей, разогревая ее. Потираю пальцем сосок, и Рания задыхается. Когда я перекатываю ее сосок между пальцев, она закусывает губу, чтоб сдержать рвущийся наужу стон. Хотел бы я иметь возможность сказать ей, как сильно мне нравятся те звуки, что она издает из-за меня. Я не могу, и пытаться не буду. Слова меня подведут. Ее красота пленила меня, уничтожив способность подбирать слова. Я могу лишь поклоняться храму ее тела. Снова сжимаю ее сосок, наслаждаясь вырвавшимся из нее стоном, а потом всасываю его в рот и чувствую удовольствие от того, что она стонет громче, почти кричит.
Понимаю, что мне интересно: насколько безумной от удовольствия я смогу ее сделать, если бы спустился ниже. Боже, она так прекрасно отзовется на это. Я уже почти чувствую, как ее бедра сжимают мое лицо, пока она содрогается под моим ртом. Почти чувствую, как ее пальцы тянут меня за волосы, и слышу, как ее голос становится выше от удовольствия.
Не знаю, готова ли она к этому.
Я лижу ее кожу, щелкаю языком по соскам, поочередо по каждому и возвращаю пальцы к ее киске, медленно скольжу по ее клитору, мягко вывожу круги, помня о ее чувствительности.
Рания задыхается, стонет и хнычет, и весь контроль над ее голосом катится к чертям. Мне так это нравится.
Черт. Я должен выбросить это слово из головы. Оно невозможно.
Она так чертовски прекрасна. Ее кожа пылает, грудь кажется мягче самого нежного шелка, бедра поднимаются и извиваются под моими пальцами. Мне приходится бороться с собой за то, чтобы остаться сверху, чтобы не позволить себе слишком сильно на нее надавить. Она все еще напугана. Но проклятье, как же я хочу попробовать ее на вкус. Знаю, ей это понравится, как только она преодолеет шок.
Мне действительно не стоит этого делать. Ее это взбесит. Но я хочу сделать так, чтобы она кончила, хочу попробовать ее, когда она будет кончать для меня.
РАНИЯ
Аллах, я настолько потеряна в пустыне желаний, которые вселял в меня Хантер, что не контролирую свои действия. Слышу, как с моих губ срываются просто шокирующие звуки, на этот раз не фальшивые, а реальные. Колени поднимаются, пятки прижимаются к ягодицам, а бедра двигаются так, словно живут своей жизнью, когда Хантер поглаживает меня пальцами.
Его губы неистово скользят по моей груди от одного полушария к другому, сжимая, целуя, облизывая. Время от времени он кусает меня за сосок достаточно сильно, чтобы я обезумела, чтобы внутри закрутился водоворот желания.
Я чувствую, как он двигается, но не могу это осмыслить. Не могу думать, не могу формировать логичные идеи. Я знаю лишь о его пальцах во мне и о его губах на моей груди. Его пальцы двигаются без остановки, и я так близка к взрыву... но не могу. Еще нет. Не знаю, почему, но я не могу упасть в эту пропасть. Меня страшит то, что лежит на дне, как это чувствуется, но еще я хочу этого больше, чем когда-либо что-либо хотела.
Я чувствую, как он медленно двигается, устраиваясь удобнее, но мои глаза закрыты очень крепко из-за его пальцев, наполняющих меня, двигающихся то быстро, то медленно. Чувствую, как его плечи касаются моих коленей, знаю, что сейчас нависнет надо мной, и даже не боюсь, особенно если это дарует мне облегчение от этого давления внутри.
Но он не спускается ниже. Его губы касаются моей груди, а его обтянутая майкой грудь трется о мой живот. И потом - невозможно, пугающе - он спускается ниже. Прямо к моей женственности. Нет. Нет. Я напрягаюсь, застываю, но его пальцы на клиторе управляют мной, и я снова двигаюсь, пока страх не исчезает.
Когда он облизал пальцы, которые были во мне, я почти умерла от стыда. Уже запах меня смущал, но когда он у меня на глазах слизал с пальцев влагу, это было унизительно. А сейчас... сейчас он двигается так, словно собирается прикоснуться губами к моей вагине. Конечно, я об этом слышала. Солдаты - распутные монстры, и они шутят распутными шутками, предлагают распутные вещи. Они и это мне предлагали, но, придя ко мне с засаленными сложенными динарами, они не спешили к этому приступить. Не то, чтобы я им это бы позволила. Мне нужно сохранить некоторое чувство власти, если я хочу выжить. Я указываю, что им можно делать, и позволить мужчине сделать то, что собирается сделать Хантер, - значит, отдать тот остаток власти, что у меня еще есть. Из-за этого я стану уязвимой.
Однако я позволяю этому случиться. Его губы покидают мою грудь, я чувствую его дыхание на своем животе, а потом и на моей женственности, обжигая меня. Знаю, я паникую, теперь уже паникую по-настоящему. Я задыхаюсь, а сердце гремит, словно копыта тысячи лошадей. Его пальцы продолжают двигаться, и удовольствие, мощно сосредоточенное в моей сердцевине, отвлекает меня насколько, что я совсем схожу с ума.
А потом его язык кружит по моей сердцевине, и я умираю.
ХАНТЕР
Боже мой, как же прекрасна она на вкус. Ее крепкие худые бедра лежат на моих плечах, дрожа, как лист на ветру, и я поверить не могу, что она позволяет мне сделать это, но так и есть. Она вся дрожит, ее трясет. Рания ускоренно дышит, каждый вдох - всхлип, каждый выдох - стон.
Такая поза на животе мучает меня. Слишком много в эту минуту ничего, ничего не имеет значения, кроме Рании.
Она прижимается все ближе. Я провожу языком по ее щели, и девушка издает низкий горловой стон, качая головой и отрицая сам не знаю что, ее бедра поднимаются и опадают. Вновь провожу языком по ее клитору; когда увеличиваю давление кончиком языка, она кричит. Я делаю это снова и снова, и всякий раз она издает такой невероятно эротичный звук, что мой член дергается, и я едва не теряю контроль. Мне приходится напрячь каждый мускул своего тела, чтобы не взорваться прямо сейчас, словно мне снова четырнадцать и я вновь девственник.
Я ритмично лижу ее клитор, и бедра Рании двигаются совсем дико, и да, Боже, ее руки сжимают мои волосы. Кажется, она даже не знает, прижать меня к своей киске или же оттолкнуть. Она решает просто запустить пальцы в мои волосы достаточно сильно, чтобы это причиняло боль, но эта боль - лишь капля в море по сравнению с болью в ребрах и жжению в легких. Да, болит чертовски. Но я не останавливаюсь.
Остановлюсь лишь тогда, когда она кончит. А она близка, так близка. Я хочу почувствовать, как она разрушается подо мной. Ее ноги сжимаются так сильно, что я почти начинаю беспокоиться: моя голова может лопнуть, как виноградина, но потом она приходит в себя и уменьшает давление.
Я скольжу пальцами в ее киску, сосредоточенно работая языком с ее клитором, кружа по нему все быстрее и быстрее; чтобы соответствовать ритму, я потираю ее точку G. Беру ее клитор в рот и посасываю его, щелкая языком так, как нравилось Ла... нет, не нужно, даже не надо думать об ее имени... но, да, ей так нравилось.
Рания кричит сквозь сжатые зубы, тело, изогнувшись, отрывается от пола, пальцы сжимаются в моих волосах.
Да, сейчас.
РАНИЯ
Ох, Боже, ох, Аллах, ох, сладкие Небеса...
Я взываю и к христианскому Господу, и к Богу моих родителей. Слова срываются с моих губ почти что криком. Чувство стыда из-за звуков, которые я издаю, уже в прошлом. Его рот вытворяет с моим телом что-то, чего я не могу осознать, не могу понять, не могу вынести. Слишком сильно, слишком интенсивно.