Страница 7 из 41
Он вздохнул.
– Еще один год, еще один класс – и, похоже, еще одна неудача. Дать знания ребенку может кто угодно, однако никто не в силах научить его ДУМАТЬ.
Вдруг он ткнул пальцем в меня:
– Вот вы. В чем моральное различие – если таковое имеет место – между солдатом и штатским?
– Разница, – осторожно ответил я, – в их гражданском долге. Солдат берет на себя персональную ответственность за ту политическую общность, членом которой является, и защищает ее ценой своей крови, а иногда – и жизни. А штатский – нет.
– Слово в слово по учебнику, – презрительно буркнул мистер Дюбуа. – А лично вы как это понимаете? Вы в это вообще-то верите?
– Я… Не знаю, сэр.
– Ну да, еще бы… Я сомневаюсь, что кто-либо из вас вспомнит о таком понятии, как «гражданский долг», даже если увидит его воочию.
Мистер Дюбуа взглянул на часы:
– Все, время вышло. Может, встретимся когда-нибудь при обстоятельствах менее печальных… Ступайте.
Через три дня я получил диплом об окончании школы, а еще через три – на неделю раньше, чем у Карла, – был мой день рождения. Я никак не мог собраться сказать Карлу, что не смогу пойти в армию. Уверен был, что он и так все поймет, и не касался этой темы – неудобно было. Просто мы встретились через день после его совершеннолетия и вместе направились к вербовочному пункту.
В паре шагов от Федерал Билдинг мы встретили нашу одноклассницу, Карменситу Ибаньес. Глядя на нее, можно было почувствовать радость оттого, что человечество делится на два пола! Нет, Кармен не была моей девчонкой – она не была ничьей девчонкой. Никогда никому не назначала свиданий дважды и ко всем относилась с равной долей приветливого безразличия. Однако я с ней был знаком хорошо – она пользовалась нашим бассейном, потому что он был построен по олимпийским стандартам. Когда с одним попутчиком, когда с другим, а порой и одна, что радовало мою маму, считавшую, будто Кармен «оказывает на меня положительное влияние». В чем-то мама была права.
Заметив нас, Кармен притормозила и улыбнулась:
– Привет, ребята!
– Привет, «Ochy Chornya», – ответил я. – Чего это ты сюда?
– А ты не знаешь? Ведь у меня сегодня день рождения!
– Ну? Так поздравляю!
– И я решила поступить на службу.
– Ого…
Карл был удивлен не меньше моего. Однако на Карменситу это было похоже. Она никогда не болтала зря, все свои дела держала при себе.
– Ты это серьезно?
Ужасно умный вопрос с моей стороны!
– А зачем мне шутить? Я хочу пилотировать космические корабли – по крайней мере, постараюсь попасть в пилоты.
– Почему бы нет? – быстро сказал Карл.
Он был прав – теперь я понимаю, как он был прав. Кармен была маленькой и проворной, плюс отличное здоровье и отличная реакция. Вдобавок она замечательно ныряла и была очень сильна в математике. Сам-то я имел всего лишь «С» по алгебре да «В» по деловой арифметике, она же давно обогнала школьную программу и проходила курс повышенного типа. Я никогда не задумывался, зачем ей это надо. Ведь маленькая Кармен была такой пестрой и воздушной, что ее даже представить за серьезным делом было невозможно.
– Мы… то есть я, – сказал Карл, – я тоже иду вербоваться.
– И я, – добавил я. – Мы оба.
Нет, я вовсе не собирался говорить это! Мой язык будто сам сказал за меня!
– Да? Вот здорово!
– И я тоже хочу учиться на космического пилота, – решительно добавил я.
Она не стала смеяться, ответ был вполне серьезным:
– Отлично! Мы, может, еще там столкнемся. Хотелось бы!
– Столкновение на трассе? – засмеялся Карл. – Это для пилотов не дело!
– Не мели языком. На земле, конечно. А ты тоже собираешься в пилоты?
– Я?! Нет, не собираюсь я водить грузовики! Старсайд, конструкторский корпус, – вот это для меня! Если возьмут, конечно. Электроника!
– Ничего себе, грузовики! Вот забросят тебя на какой-нибудь Плутон и оставят там на холодке! Да ладно, ладно. Удачи. Ну что, идем?
Вербовочный пункт находился в ротонде. За деревянным барьером там сидел сержант космофлота при полном параде – пожалуй, даже слишком, – будто цирковой клоун, изображающий сержанта. Вся грудь его была в нашивках – я и наград-то таких не мог припомнить. Однако правая рука его была оторвана почти по самое плечо… и рукав зашит; а когда мы подошли к его перегородке, то увидели, что у него нет и обеих ног.
Однако ему самому это, кажется, ничуть не мешало.
– Доброе утро, – сказал Карл. – Я хочу поступить на службу.
– И я тоже, – добавил я.
Он не обратил на нас никакого внимания. Ухитрившись как-то, не вставая, отвесить поклон, он произнес:
– Доброе утро, леди. Чем могу служить?
– Я тоже хочу поступить на службу.
Он улыбнулся:
– Прекрасно, девушка! Если вас не затруднит пройти в комнату двести один и спросить там майора Рохес, она займется вами.
Сержант окинул Кармен взглядом:
– В пилоты?
– Да, если это возможно.
– Отчего ж, по-моему, у вас для этого все данные. Ну что ж, вам к мисс Рохес.
Поблагодарив сержанта и бросив нам «Увидимся!», Кармен ушла. Сержант наконец-то обратил внимание на нас. Смерив нас взглядом, он спросил с полным отсутствием вежливости, выданной им Карменсите:
– Ну что? Куда? Трудовой батальон, а?
– Нет-нет, – сказал я. – Я собираюсь стать пилотом!
Он только взглянул на меня и обратился к Карлу:
– Ну а ты?
– А меня интересует корпус научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, – сказал Карл сдержанно, – особенно электроника. Я думаю, шансы у меня неплохие.
– Это точно, неплохие, если они есть, – мрачно буркнул сержант. – А если окажется, что ни подготовки, ни таланта у тебя нет, то и шансов, считай, нет. Слушайте, как по-вашему, для чего меня тут, при дверях, держат?
Я не слишком-то его понимал.
– А для чего? – спросил Карл.
– А для того, что правительство наше вам все равно ничего нового не покажет – завербуетесь вы там, или как… Сейчас, знаешь, мода такая пошла – один срок отслужил, нацепил планочку на грудь; с понтом – ветеран… а сам, может, и оружия-то в руках не держал! Однако ежели ты так уж хочешь послужить и даже того, что я тебе тут толкую, не послушаешь и не уберешься домой, то, конечно, возьмут тебя, это тебе по конституции положено… Закон такой: кто угодно, хоть мужчина, хоть женщина, имеет право отслужить и получить полное гражданство. И куда же нам, спрашивается, всех этих добровольцев девать? Они большей частью и не годятся ни на что путное! Далеко не всякий может быть военным; у большинства из тех, кто приходит вербоваться, той самой, первейшей солдатской принадлежности – и нету! Вот как по-вашему, что требуется, чтобы стать хорошим солдатом?
– Не знаю, – сознался я.
– Люди обыкновенно думают: раз имеешь от рождения две руки, две ноги да тупую башку, так и достаточно. Для пушечного мяса – точно, хватит. Может, какой-нибудь там Юлий Цезарь на этом бы и успокоился. Однако нынче настоящий солдат – это первым делом специалист высшего класса, в другом месте его иначе как «маэстро» и не называли бы, так что тормоза всякие нам тут не нужны. Вот потому для тех, кому загорелось отслужить срок безо всяких к тому способностей, мы придумали целую уйму грязных, неприятных, а порой и опасных занятий, от которых они тут же сбегут к мамочке – с поджатым хвостом и безо всякой выслуги. По крайней мере, до конца жизни будут помнить, что гражданство – это не так себе слово, за него приходится дорого платить! Взять хоть ту юную леди – пилотом хочет быть. Хотелось бы думать, что будет. В хороших пилотах всегда недостаток… А если нет – зашвырнут ее в какую-нибудь Антарктику; глазки ее симпатичные покраснеют от искусственного дневного света, ручки огрубеют от грязной работы…
Я хотел было сказать, что Кармен даже в крайнем случае станет не меньше чем программистом на станции слежения – в математике она действительно сильна. Но он продолжал:
– Стало быть, посадили меня тут, при дверях, чтобы таких, как вы, отсюда спроваживать. Вот гляньте-ка.