Страница 41 из 135
"А что мне жениться?.. мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли? А в бабе-то что хорошего? Да на что мне работница?"
Хорю известны проделки Феди, видимо, не вполне целомудренного свойства, но он их не осуждает и не запрещает.
"Ну, уж ты... уж я тебя знаю! Кольца серебряные носишь... Тебе бы всё с дворовыми девками нюхаться... То-то, чужими руками жар загребать любишь. Знаем вашего брата".
Так что крестьянская семья далеко не всегда - наилучшая почва для прорастания благонравия, благородных отношений и поступков.
Но почему такой антагонизм полов возникал в семье - этой ячейке общества? Ведь даже в Библии было сказано: прилепится муж к жене - и станут они одна плоть. Да и заботы у мужа и жены общие: семье надо выжить в условиях чудовищной эксплуатации, и вырастить детей - кормильцев родителей, когда те станут старыми. Но нужно помнить, что браки в крестьянской среде чаще всего заключали не по взаимной любви парня и девушки, а по хозяйственным соображениям, - это прекрасно описано у Глеба Успенского. (Впрочем, и только что приведённого отрывка из "Евгения Онегина", думаю, достаточно.) Энгельгардт тоже это замечает, но говорит на эту тему мимоходом. Кроме того, большую роль тут играли народные представления об имущественном праве, в которых Энгельгардт вынужден был разбираться, поскольку эти тонкости существенно отражались на методах и результатах его хозяйственной деятельности. Он должен был узнать, что получает баба из наследства после смерти мужа, и пр.:
"Баба должна одеть мужика, то есть приготовить ему рубашки и портки, должна одеть себя и детей, а всё, что у неё останется - деньги, вырученные от продажи счёска, лишние полотна, наметки и пр., - составляет её неотъемлемую собственность, на которую ни муж, ни хозяин, никто не имеет права. Точно такую же собственность бабы составляет всё то, что она принесла с собою, выходя замуж, что собрала во время свадьбы, все те копейки, которые заработала, собирая ягоды и грибы летом и пр. Баба всегда падка и жадна на деньги, она всегда дорожит деньгами, всегда стремится их заработать. Между мужиками ещё встречаются такие, которые работают только тогда, когда нет хлеба, а есть хлеб, проводят время в праздности, слоняясь из угла в угол, между бабами - никогда. Баба подвижна, охотно идёт на работу, если видит себе в том пользу, потому что у бабы нет конца желаниям, и, как бы ни был богат двор, как бы ни была богата баба, она не откажется от нескольких копеек, которые достаются на её долю, когда дарят на свадьбе игрицам, величающим молодых и гостей. Баба всегда копит, уже маленькой девочкой она бегает за ягодами и грибами, если есть кому продать их, и копит вырученные деньги на наряды - на платки, крали. Вырастая, она копит на приданое, и деньги, и полотна, и вышивания. Выйдя замуж, баба копит на одежду себе, детям, мужу... Под старость баба копит себе на случай смерти: на гроб, на покров, на помин души.
В дворе нет денег для уплаты повинностей, нет хлеба, а у бабы есть и деньги, и холсты, и наряды, но все это - её собственность, до которой хозяин не смеет дотронуться. Хозяин должен достать и денег, и хлеба, откуда хочет, а бабьего добра не смей трогать. Бабий сундук - это её неприкосновенная собственность, подобно тому, как и у нас имение жены есть её собственность, и если хозяин, даже муж, возьмёт что-нибудь из сундука, то это будет воровство, за которое накажет и суд. Ещё муж, когда крайность, может взять у жены, особенно если они живут своим двором отдельно, но хозяин не муж - никогда; это произведёт бунт на всю деревню, и все бабы подымутся, потому что никто так ревниво не охраняет своих прав, как бабы".
С женщинами не смогут справиться не только их мужья, но и представители государственной власти:
"Вот для начальства бабы в деревне язва. Мужчины гораздо более терпеливо переносят и деспотизм хозяина, и деспотизм деревенского мира, и деспотизм волостного, и затеи начальства: станового, урядника и т. п. А уж бабы - нет, если дело коснётся их личных бабьих интересов. Попробовало как-то начальство описать за недоимки бабьи андараки, так бабы такой гвалт подняли, что страх, - к царице жаловаться, говорят, пойдём. И пошли бы. Начальство в этом случае, однако, осталось в барышах: бабы до тех пор точили мужчин, спали даже отдельно, пока те не раздобылись деньгами - работ разных летних понабрали - и не уплатили недоимок. Однако после того начальство бабьих андараков уже не трогало".
Так как труд бабы летом принадлежит хозяину, то, если хозяин на лето заставит бабу в батрачки, всё следуемое ей жалованье поступает хозяину; но если баба заставится в батрачки на зиму, то жалованье поступает в её пользу...".
Такой порядок хоть как-то защищал женщин, лишённых многих прав, которыми пользовались мужчины. А права мужа были таковы, что он подчас мог куражиться над женой, в чём мы сможем ниже убедиться. Но у этого подобия справедливости была и своя оборотная сторона, разъедавшая семейные устои. Даже брачные узы не всегда оставались святы, супружеские измены не были редкостью. Энгельгардт, как хозяин, наниматель батраков, должен был учитывать эти особенности крестьянского семейного права:
"... наём батрачек представляет гораздо более затруднений, чем наём батраков. В батрачки нанимаются преимущественно бездомные бобылки, вдовы, бездетные солдатки, вековухи, бабы, не живущие с мужьями, и т. п. Дворовые бабы нанимаются редко, только за высокую плату... Впрочем, успех найма батрачек будет зависеть от того, сколько и какие наймутся батраки. На всех свободных должностных лиц и батраков найдутся батрачки или постоянные поденщицы - в одиночку никто жить не будет и так или сяк, а найдёт себе бабу".
Теперь можно вернуться к статье о воспитании крестьянами детей. Вот её заключительный раздел:
"Образование. Вплоть до XVIII века у крестьян практически не было шансов на образование. Даже в период правления Петра I, когда повсюду открывались новые школы, крестьянским детям вход в них был закрыт. Лишь некоторым из ребятишек удавалось попасть в так называемые архиерейские школы, которые устраивались под надзором архиереев при их домах.
Ситуация стала меняться после издания в 1804 году указа "Об учебных заведениях", согласно которому все школы объявлялись бессословными, доступными и бесплатными (хотя детей крепостных в них, по-прежнему, не принимали). Широкое распространение получили церковно-приходские школы. По инициативе самих селян стали появляться и "школы грамотности", которые могли быть организованы прямо в какой-нибудь крестьянской избе при помощи учителя из "захожих грамотеев".
Свою лепту в повышение народной грамотности вносили и многие помещики. Например, граф Л.Н. Толстой способствовал открытию больше 20 школ в окрестностях Ясной Поляны, а в одной из них преподавал лично. "Когда я вхожу в школу и вижу эту толпу... худых детей с их светлыми глазами и так часто ангельскими выражениями, на меня находит тревога, ужас, вроде того, который испытывал бы при виде тонущих людей... Я хочу образования для народа для того, чтобы спасти там Пушкиных, Остроградских, Ломоносовых... И они кишат в каждой школе!" - писал он в одном из писем.
После Октябрьской революции всевозможные школы, училища и гимназии были преобразованы в единую трудовую школу. Тогда же образ жизни крестьян стал утрачивать свою самобытность".
Тут тоже не обойтись без нескольких замечаний. Да, иные помещики внесли в повышение народной грамотности, и заслуг графа Л.Н. Толстого никто не отрицает. Энгельгардт, у которого знакомство с народной жизнью, как уже говорилось выше, началось именно с просьбы крестьянина похлопотать, чтобы сына освободили от посещения школы, тоже отмечает способности крестьянских детей:
"Каждый крестьянский мальчик, каждая девочка умеют считать до известного числа. "Петька умеет считать до 10", "Акулина умеет считать до 30", "Михей до 100 умеет считать". "Умеет считать до 10" - вовсе не значит, что Петька умеет перечесть раз, два, три и т. д. до 10; нет, "умеет считать до 10" - это значит, что он умеет делать все арифметические действия над числами до 10. Несколько мальчишек принесут, например, продавать раков, сотню или полторы. Они знают, сколько им следует получить денег за всех раков и, получив деньги, разделяют их совершенно верно между собою, по количеству раков, пойманных каждым".