Петербургский пленник

- Я, конечно, Вас компрометирую, - признал Лазарев, - но в этом доме не придерживаются общих правил строго.

- Так мы идем в редакцию "Современника"? - прочла Саша вывеску на двери.

- Да. К поэту Некрасову и его друзьям. Надеюсь, они Вам придутся по нраву.

- Я читаю "Современник" регулярно! Папе его доставляют по служебной надобности, я и читаю. Мне все в нем нравится, хотя публицистику я понимаю не всю. Еще жаль, что в нем перестали печатать новые произведения Тургенева и Толстого.

- Вот и выскажите свою претензию Николаю Алексеевичу в глаза, а я на эти глаза посмотрю, - хохотнул Дмитрий Николаевич.

В гостиной их встретила Панаева.

- Ого, - сказала она с ноткой раздраженного восхищения. - Вы, Дмитрий Николаевич, растете день ото дня. В первый визит к нам были робким просителем, позже приосанились и проявили характер, а нынче являетесь с молодой красавицей и, похоже, аристократкой?

- Да, Авдотья Яковлевна, перед Вами Александра Павловна Тучкова, дочь московского губернатора.

Панаева плавно поклонилась, но бросила на Лазарева быстрый взгляд, который тот понял правильно и добавил:

- Александра Павловна очень хотела увидеть самых передовых людей России, призывающих к новым, демократическим отношениям между людьми, в том числе между мужчинами и женщинами, поэтому я привел ее к вам. Саша, это знаменитая писательница Панаева (псевдоним Станицкий), книги которой Вы наверняка читали....

- Да, я читала "Мертвое озеро" и "Мелочи жизни" и согласна с вашей позицией по эмансипации женщин....

- Merci, ma cheri. Ou avez-vous recontre ce seducteur? (Где Вы познакомились с этим соблазнителем?)

- Нет, нет, - резво запротестовал Митя. - Вы нарушаете правила хорошего тона: нельзя разговаривать в присутствии третьего лица на языке, которого это лицо не понимает. И еще, Авдотья Яковлевна: не говорите своим знакомым, что незамужняя дворянская девушка явилась к Вам с неженатым мужчиной. Это ее скомпрометирует.

- Надо же, французского языка не знает, а французским правилам хорошего тона нас учит. Ладно, Митенька, ты нам симпатичен, потому мы тебе прощаем. Так Вы, Александра Павловна, в Петербурге гостите?

- Да, у двоюродной бабушки.

- То есть в доме недавно почившего Павла АлексеевичаТучкова?

- Да.

- Но меня гложет любопытство: где Вас свела судьба с господином Лазаревым?

Саша взглянула вопросительно на Дмитрия Николаевича, и тот опередил ее с ответом:

- Я был недавно в Москве, в том числе в доме губернатора, там и познакомился с Сашенькой.

Тут в гостиную заглянул Панаев и разулыбался:

- Наконец Митя мы с тобой столкнулись! А то говорят, он был здесь, но меня как на грех не было. Где добыл такую деву прекрасную?

- Иван Иванович, - пресекла его разглагольствования Панаева, - позволь гостям пройти все же внутрь, иначе им по третьему разу все придется про себя рассказывать.

Через пятнадцать минут общее оживление в редакции "Современника" в связи со столь неожиданной гостьей прошло, хотя влюбчивый Добролюбов продолжал смотреть почти все время на милую Сашеньку.

- Что ж, Дмитрий Николаевич, - сказал хитро улыбающийся Некрасов. - По Вашей рекомендации я обратился к Герцену, и он раздобыл для нас тот самый "Манифест". Документ действительно сильный, резкий. Впрочем, Ваш первый вариант реферата достаточно точно передал его содержание - при значительно большей краткости. Но предоставлю слово Николаю Григорьевичу, который его детально проанализировал.

- Ничего принципиально нового я в оригинале, действительно, не нашел - кроме самой формы изложения, очень оригинальной. Но Герцен в поисках этого "Манифеста" съездил в Манчестер, где сумел встретиться с Энгельсом и подробно поговорить с ним по многим социальным вопросам. Он остался им буквально очарован и уже пересмотрел свои взгляды на русское крестьянство. Теперь призывает сделать это и нас. То есть Вы и тут оказались провидцем.

- Мне просто повезло, - сказал Лазарев. - Не зайди я к этому букинисту в Нью-Йорке, так и искал бы пятый угол вместе с вами в русском вопросе....

- Это не везение, - веско молвил Некрасов, - а умение выхватить важную информацию из того обилия публицистических материалов, которые растут в мире как бумажный ком.

- Да, да, - бегло подтвердил Добролюбов. - А Вы, Александра Павловна, тоже верите в возможность наступления свободы, равенства и братства? Не жаль Вам будет своих привилегий?

- Меня Дмитрий Николаевич познакомил по пути сюда с сутью учения о пролетариате, и я вот сейчас думаю: разве мой отец не является тем самым умственным пролетарием? Он трудится ежедневно: то в своем кабинете, то на встречах с промышленниками и купцами, Москва благоустраивается сейчас по его личной инициативе. При этом мы живем довольно скромно, на одну его зарплату, так как имение нам дохода не приносит.

Тут революционные демократы с некоторым смущением переглянулись: если это действительно так, то очень уж широк становится "пролетарский" круг. Конечно, им было известно, что благосостояние чиновников преимущественно зиждется на взятках, но не скажешь ведь этого в лицо столь милой барышне.....

- О губернаторе Тучкове в обществе отзываются только лестно, - подтвердила Панаева. - Что является в наше время большой редкостью. Злые языки и тут, конечно, повылезли, но кроме "честен, но недалек" я ничего не слышала.

- Это явный комплимент, - поспешил подтвердить Некрасов. - Мы отлично знаем, до каких низостей доходят "далекие" люди.

- Благодарю вас, - сказала Саша. - Как прекрасно, что моя вера в отца не пошатнулась!

Глава двадцать третья, в которой герой поет для императора

Вечером в своем номере Лазарев, трепеща, приготовился сказать заветные слова, но замер в нерешительности. Ему вспомнилась Сашенька, которая на обратной дороге, глядя в упор блестящими глазами, говорила: - "Вы открылись мне с неожиданной стороны - как мудрый, глубоко понимающий устройство мира человек...." Но он тряхнул головой, вновь настроился и произнес: - Портал, откройся в мое время, в мою комнату!

И очень обиделся, что чуда и в этот раз не произошло.

- Чего тебе еще надо, неизвестное "существо"! - воскликнул он в сердцах. - Ведь ясно уже, что Чернышевский не напишет той роковой для него прокламации "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон"! Что мне надо еще сделать?

Не дали ему ответа стены номера. Митя повалился на кровать и глухо застонал.

На другой день к нему после завтрака примчалась взволнованная Екатерина Александровна и выпалила:

- Дмитрий Николаевич! У меня в аппартаментах Вас ожидает граф Адлерберг!

"Ешкин кот! Тот самый, которого Некрасов в карты обыграл?"

- А кто он такой, Екатерина Александровна? - осторожно спросил Лазарев.

- Как кто? Адъютант императора и его ближайший друг!

- Угу. И чего ему от меня надо?

- Не знаю. Сказал лишь, что по важному делу.

В аппартаментах навстречу Лазареву поднялся из кресла статный черноволосый красавец лет сорока, в щегольском мундире, с обильными бакенбардами.

"Черта они все их носят? Побрить его - и хоть в Голливуд, на пробы"

- Александр Адлерберг, - представился тот.

- Дмитрий Лазарев, - ответил попаданец, чувствуя, как позвоночник его оцепеневает.

- До нас со всех сторон доходят вести о Вашей необычайной музыкальной одаренности. Его императорское величество и его семья выразили желание послушать несколько песен вашей труппы - но не в привычном Вам ресторане, а в своем дворце. Сможете Вы такой концерт провести, не растеряетесь?

- Мандраж есть, что там говорить. Но отказать императору будет, наверно, невежливо?

- А Вы шутник. Это хорошо, значит, не растеряетесь. К среде подготовитесь?