Блеск шелка

– Какие предположения? – Анна вовремя вспомнила, что должна демонстрировать почтение, и быстро опустила взгляд. – Вы можете мне сказать, чьим соучастником считают Юстиниана? И что произошло с этим человеком?

Константин поднял руки. Это был элегантный жест, и все же он был лишен мужественности. Анна отчетливо ощущала, что он не мужчина, но и не женщина. При этом он оставался страстным и чрезвычайно умным человеком. Епископ был именно тем, кем притворялась она.

– Убийцу зовут Антонин Кириаки. – Голос Константина вывел Анну из задумчивости. – Он был казнен. Они с Юстинианом были близкими друзьями.

– Значит, вы спасли Юстиниана? – спросила Анна хриплым шепотом.

Епископ медленно кивнул:

– Спас. Его приговорили к «изгнанию в пустыню».

Она тепло, с искренней благодарностью улыбнулась священнику:

– Благодарю вас, ваше преосвященство. Вы ободрили и укрепили мое сердце в борьбе за сохранение веры.

Он улыбнулся в ответ и осенил ее крестным знамением.

Анна вышла на улицу. Ее обуревали разнообразные чувства: тревога, благодарность, страх перед будущим. Константин произвел на нее большое впечатление: сильный, благородный человек, непоколебимый в чистой, абсолютной вере.

Конечно, Юстиниан не убивал. Несмотря на явные различия между ними, он был ее братом-близнецом, и Анна знала его так же хорошо, как и себя. Юстиниан написал ей перед самым отъездом, упомянув о том, что епископ Константин ему помог, но не уточнил, почему и каким образом.

Теперь целью Анны было доказать невиновность брата. Ускоряя шаг, она пошла вверх по мощеной улочке.

Глава 3

После того как Анастасий Заридес ушел, Константин остался стоять в комнате с ярко-желтыми стенами. Этот лекарь очень интересный человек и, весьма вероятно, может оказаться полезным союзником в предстоящей битве в защиту православной веры от посягательств католического Рима. Анастасий умен, проницателен и явно получил хорошее образование. Рим со своей любовью к насилию ничего не мог предложить таким, как этот лекарь. Если он обладает терпением евнуха, гибким умом и чуткостью, тогда порывистая бестактность латинян будет ему так же противна, как и самому Константину.

Но вопросы, которые задавал Анастасий, встревожили епископа. Он полагал, что после того, как Антонина казнили, а Юстиниана изгнали, дело о смерти Виссариона закрыто…

Константин ходил взад-вперед по мозаичному полу.

Юстиниан не упоминал о том, что у него есть близкие родственники. С другой стороны, люди редко говорят о своих двоюродных и троюродных братьях.

Если бы Константин не соблюдал осторожность, могла бы возникнуть масса неудобных вопросов. Но даже с этим довольно легко было справиться. Никто не догадывался о его роли в этом деле и о том, почему он помогал Юстиниану, просил о снисхождении для него – умолял сослать его в Иудею, хотя мог бы и не делать этого.

Анастасий Заридес может пригодиться ему, если он и в самом деле искусный лекарь. Он прибыл из Никеи, города, жители которого славятся своей образованностью, а значит, наверняка общался там с евреями и арабами и, возможно, почерпнул кое-что из их учений. Константину не нравилось признаваться в этом даже самому себе, но такие люди иногда оказывались более опытными, чем лекари, учившиеся медицине только у христиан, по убеждению которых болезни – это следствие грехов.

Если у Анастасия больше навыков, чем у обычного лекаря, рано или поздно у него будет много пациентов. Когда люди болеют, они испытывают страх. Думая, что умирают, они иногда делятся секретами, которые в противном случае старались бы сохранить.

Остаток дня Константин занимался церковными делами, встречался со священниками и прихожанами, которые просили его об отпущении грехов, духовном наставлении, снисхождении, отправлении церковных обрядов. Как только ушел последний посетитель, мысли епископа вернулись к евнуху из Никеи и убийству Виссариона. Следовало принять меры предосторожности на случай, если этот молодой человек еще где-нибудь расспрашивал о Юстиниане.

Константин надеялся, что ему ничто не угрожало, но следовало в этом убедиться.

Накинув плащ на шелковую тунику и парчовую далматику, епископ вышел на улицу.

Константин быстро шагал вверх по склону, иногда поглядывая наверх, на акведук Валента. Он стоял на этом месте уже несколько сотен лет, поставляя горожанам пресную воду. Священник с удовольствием смотрел на эту постройку. Огромные известняковые блоки держались вместе благодаря гению инженеров, которые их возвели, а не известковому раствору, их скреплявшему. Акведук казался нерушимым, как сама Церковь, которая стояла прочно благодаря истинной вере и законам Божиим, принося своим преданным адептам живую воду духовного обновления.

Константин повернул налево, на тихую улицу, и пошел вверх, плотнее запахнув плащ. Он собирался повидать Елену Комнена, вдову Виссариона, – на всякий случай, вдруг Анастасий Заридес решит тоже ее навестить. Она может стать самым слабым из оставшихся звеньев.

Дождь закончился, но воздух оставался влажным. К тому времени как Константин добрался до дома Елены, его одежда была забрызгана грязью, а ноги ныли от усталости. Он был довольно тучным и к тому же приближался к возрасту, когда прогулка по холмам больше не доставляет удовольствия.

Через большой, аскетично обставленный холл епископа провели в приемную, пол которой был выложен изысканной мозаикой, и слуга отправился сообщить хозяйке о его приходе.

Константин услышал вдалеке гул голосов, а затем – грудной женский смех, свободный и уверенный. Вряд ли это смеялась служанка. Хохотала сама Елена. Наверняка там есть кто-то еще. Интересно было бы узнать, кто именно.

Вернувшийся слуга проводил епископа по коридору к другой двери, громко назвал его имя и отступил в сторону. Константин прошел мимо служанки, державшей в руках изысканный флакон с благовониями. Он был изготовлен из сине-зеленого стекла и украшен у горлышка золотой каймой и жемчугом. Может быть, это подарок гостя, который так рассмешил Елену?

Хозяйка дома стояла в центре комнаты. У нее была привлекательная, но довольно необычная внешность. Изящная фигура, высокая талия. Плавные изгибы груди и бедер подчеркивала туника, скрепленная на плече фибулой и подпоясанная кушаком. Роскошные темные волосы были украшены заколками и гребнями. На Елене не было драгоценностей, поскольку официально она носила траур по мужу. У нее были удивительно высокие скулы, маленький изящный носик и крохотный рот. В глазах под тонкими бровями вразлет блестели слезы.

Елена с мрачным достоинством шагнула навстречу гостю.

– Как мило, что вы пришли, ваше преосвященство. Меня сейчас почти никто не навещает.

– Могу представить, как тебе одиноко, – ответил Константин мягко.

Он прекрасно знал, какие чувства она испытывала к Виссариону. И ему было известно гораздо больше о том, что с ним произошло, чем думала Елена. Но об этом между ними не будет произнесено ни слова.

– Если я могу тебя хоть как-то утешить, только скажи, – продолжил Константин. – Виссарион был хорошим человеком, приверженцем истинной веры. Поэтому вдвойне горько, что его предали те, кому он доверял.

Женщина подняла на гостя взгляд.

– Я до сих пор не могу в это поверить, – хрипло произнесла она. – Я продолжаю надеяться, что появятся сведения, которые докажут, что ни один из них в действительности не виновен. Не могу поверить, что это сделал Юстиниан. Это невозможно. Тут какая-то ошибка.

– Что же произошло на самом деле? – спросил Константин, чтобы выяснить, что именно Елена может сказать другим.

Она слегка пожала узкими плечами:

– Даже представить себе не могу.

Это был именно тот ответ, который он хотел услышать.

– Другие тоже могут об этом спросить, – сказал епископ довольно небрежно.

Елена подняла голову и глубоко вздохнула, приоткрыв губы. В ее глазах промелькнул страх – всего на мгновение, и Константин был не уверен в том, что ему это не почудилось.