Блеск шелка

Пока Константин ел, Анна сидела рядом с ним, поддерживая его и аккуратно помогая. Она собиралась с духом, чтобы задать вопросы.

– Пожалуйста, ешьте, – приговаривала она. – Вам нужно быть сильным. Я не хочу, чтобы нами управлял Рим, иначе ценности, которые я считаю непреходящими, будут уничтожены. Настоящая трагедия, что Виссариона Комненоса убили. – Анна заколебалась. – Как вы думаете, это могли подстроить римляне?

Глаза Константина расширились, рука, в которой он держал ложку, замерла в воздухе. Похоже, эта мысль не приходила ему в голову. Анна видела, что он подыскивает ответ.

– Я об этом не думал, – наконец признался Константин. – А возможно, следовало бы.

– Разве не в их интересах его устранить? – продолжала расспрашивать Анна. – Виссарион был ярым противником унии. В его жилах текла императорская кровь. Мог ли он способствовать возрождению веры в народе? Это сделало бы заключение союза с Римом невозможным…

Константин продолжал смотреть на нее, на время позабыв о супе.

– Ты слышал, чтобы кто-то об этом говорил? – спросил он тихим голосом, в котором прозвучал страх.

– Если бы я был католиком и хотел поспособствовать заключению унии – в религиозных ли целях или ради личных амбиций, – я бы не допустил, чтобы такой лидер, как Виссарион, жил и здравствовал, – с нажимом произнесла Анна.

Странное выражение промелькнуло на лице Константина – смесь удивления и настороженности.

Она продолжила:

– Как вы думаете, могли ли римляне подкупить Юстиниана Ласкариса?

– Никогда, – мгновенно откликнулся он. Затем помолчал, словно коря себя за поспешность. – По крайней мере, он – последний человек, на которого я бы подумал.

Анна не могла упустить такую возможность.

– А какая, по-вашему, еще могла быть причина, по которой Юстиниан решился бы на убийство Виссариона? Он его ненавидел? Было ли между ними соперничество? А может, все дело в деньгах?

– Нет, – быстро ответил Константин, отодвинув в сторону поднос с едой. – Не было никакого соперничества или ненависти, по крайней мере, со стороны Юстиниана. И финансовых проблем тоже. Юстиниан был человеком состоятельным, и с каждым годом его дела шли все лучше. То, что я о нем знаю, свидетельствует о том, что он не мог желать смерти Виссариону. Юстиниан был категорически против унии и поддерживал Виссариона в борьбе против такого союза. Иногда мне казалось, что из них двоих Юстиниан делал гораздо больше.

– Против союза с Римом?

– Конечно. – Константин покачал головой. – Я не могу поверить, что Юстиниан стал бы действовать на стороне католиков. Он благородный, честный человек, и, думаю, смелости и решительности в нем больше, чем в Виссарионе. Вот почему я попросил императора заменить казнь ссылкой. Конечно, лодка, которую использовали, чтобы избавиться от тела, несомненно, принадлежала Юстиниану. Но ее могли взять без его ведома. Антонин признался в содеянном, но ничего не сказал о Юстиниане.

– Что же, по-вашему, произошло на самом деле? – Анна не могла не затронуть этот больной для себя вопрос. – А может быть, тут что-то личное? Не связано ли это с Еленой?

– Не думаю, что Юстиниан испытывал к Елене нежные чувства.

– Но она красива, – заметила Анна.

Константин выглядел слегка удивленным.

– Да, наверное. Однако в ней нет ни скромности, ни смирения.

– Правда, – согласилась Анна. – Но это не всегда те качества, которые ищут мужчины.

Константин поерзал на постели, словно ему было неудобно.

– Юстиниан рассказывал мне, что Елена когда-то совершенно открыто заявила, что хотела бы, чтобы он разделил с ней ложе, но он отказался. Он признался мне, что до сих пор любит свою покойную жену и не может думать о других женщинах, и менее всего – о Елене. – Константин разгладил руками смятую простыню. – Юстиниан показывал мне портрет своей жены, очень маленький, всего пара квадратных дюймов, такой, который можно носить с собой. Она была очень красива – нежное, умное лицо. Ее звали Каталина. То, как Юстиниан говорил о ней, убедило меня в том, что его слова правдивы.

Анна взяла с кровати поднос и поднялась, чтобы поставить его на стол в дальнем углу комнаты. Это дало ей время на то, чтобы справиться с собой. Слова Константина – история Юстиниана, портрет Каталины – вызвали у нее такие яркие воспоминания о близких ей людях, что она почувствовала невыносимую боль.

Поставив поднос, Анна повернулась к Константину.

– Значит, Юстиниан хотел, чтобы Виссарион был жив, не так ли? – уточнила она. – И для того, чтобы продолжать борьбу против воссоединения с Римом, и для того, чтобы обосновать отказ Елене?

– Это еще одна причина, по которой я молил императора смягчить наказание, – печально признался Константин.

– Тогда кто же на самом деле помогал убивать Виссариона? Не можем ли мы доказать невиновность Юстиниана и добиться его освобождения? – Анна вновь увидела на лице Константина удивление. – Это ли не наш священный долг? – быстро добавила она. – Вернувшись, Юстиниан мог бы продолжить борьбу против союза с Римом.

– Мне неизвестно, кто помог убить Виссариона, – сказал старик, беспомощно разводя руками. – Если бы я это знал, то уже давно рассказал бы императору.

Его тон изменился. Анна была убеждена, что епископ лжет, но не могла бросить ему вызов. Нужно отступить, чтобы не настроить Константина против себя и не вызвать у него подозрений своим чрезмерным любопытством.

– Полагаю, это сделал какой-нибудь другой друг Антонина, – сказала она как можно беспечнее. – А по какой причине его вообще убили?

– Этого я тоже не знаю, – вздохнул Константин.

И снова Анна не сомневалась, что он лжет.

– Рад, что вам понравился суп, – сказала она с легкой улыбкой.

– Спасибо. – Константин улыбнулся в ответ. – А теперь я немного посплю.

Глава 16

Джулиано Дандоло стоял на ступенях пристани, глядя в свете факелов на покрытые рябью воды канала. Он улыбался, несмотря на охватившее его волнение. Гребни волн то сверкали, отражая блики факела, то погружались в тень. Они выглядели такими плотными, что, казалось, ступи он на них – и они могли бы выдержать его вес. Все менялось, было зыбко, красиво и непостоянно, как сама Венеция.

Мысли Джулиано прервал шумный плеск воды о ступени. Он шагнул ближе и увидел очертания небольшой быстрой барки. Вдоль бортов стояли вооруженные люди. Судно плавно скользнуло к причалу и остановилось. Загорелись факелы, и показалась хрупкая фигура дожа Лоренцо Тьеполо в пышных одеждах. Он встал и легко шагнул на причал. Дож был уже в преклонном возрасте. Все его сыновья занимали высокое положение, и поговаривали, что это исключительно заслуга их отца. Но люди всегда так говорят.

Тьеполо шагал по мраморным ступеням. Пламя факелов заплясало на ветру. Дож улыбался, его маленькие глаза с тяжелыми веками блестели, седые волосы походили на серебряный нимб.

– Добрый вечер, Джулиано, – тепло приветствовал он молодого человека. – Я заставил тебя ждать?

Это был риторический вопрос. Тьеполо был правителем Венеции; его все готовы были ждать. Он знал Джулиано с тех пор, как того еще маленьким мальчиком, тридцать лет назад, привезли в этот город. Дож также знал и любил отца Джулиано.

Тем не менее никто из них не позволял себе фамильярности.

– Я с удовольствием провел весенний вечер на канале, ожидая вас, ваша светлость, – ответил Джулиано, стараясь шагать в ногу с дожем, но немного позади.

– Вот льстец! – пробормотал Тьеполо. Они пересекали площадь перед богато украшенным Дворцом дожей. – Возможно, это и хорошо. У нас достаточно врагов.

Дож вошел в огромные двери, спереди и позади него следовала молчаливая бдительная охрана.

– Как только у нас не станет врагов, это будет означать, что у нас нет ничего, чему можно позавидовать, – суховато ответил Джулиано.

Они сняли плащи и пересекли огромный холл с высоким потолком и расписными стенами. Их обувь гулко стучала по выложенному мозаикой полу.