Страница 12 из 15
«Таким образом, – продолжал размышлять Лыков, – убийство могло быть совершено позже половины восьмого только в том случае, если убийца – охранник или его сообщник, которого тот впустил. Это работает на версию, что в краже замешана охрана. Если же к краже причастен кто-то из работников музея, уборщица была убита между пятью и половиной восьмого. Кто мог слышать разговор в приемной? Там находились Вера и сын директора, в дверях стояли мы с Андреем, а в коридоре рядом с приемной – Белла и Лариса Викторовна».
В дверь кабинета постучали.
– Войдите, – сказал историк, быстро гася сигарету и пряча пепельницу в ящик стола.
Неторопливо вошедший в комнату начальник охраны Нукоев выразительно посмотрел на клочья синеватого тумана, висевшие над столом, но не стал делать замечания, а спросил:
– Вы еще остаетесь? Седьмой час, все уже ушли.
– Я тоже ухожу, – ответил Сергей, удивившись, как быстро за размышлениями пролетело время. – А вы, Александр Ремизович, что, собираетесь сегодня остаться на ночь?
– Да нет. Какой в этом смысл? Провел дополнительный инструктаж, раз уж все равно целый день тут околачиваюсь. Меня вызвали сразу после обнаружения трупа. Давал показания по поводу Игоря. Вот ведь не повезло парню – убийство совершено в его дежурство. Еще неизвестно, чем обернется для него вся эта история, ведь прокололся он здорово – это надо же не заметить, что уборщица не ушла!
– Действительно очень странно. Ведь она не сдала ключ от подсобки – он просто обязан был пойти выяснить, в чем дело.
– Так-то оно так, – Нукоев слегка замялся. – Согласно инструкции, конечно, но вы же понимаете, все мы живые люди. И вообще-то не секрет, что не всегда сотрудники сдают ключи, бывает, уносят по забывчивости. Если каждый раз шум поднимать?.. Вот и вы сколько раз…
Сергей покраснел – он постоянно забывал повесить ключ от своего кабинета на место, что обнаруживалось уже дома, поскольку охранники не слишком усердствовали в контроле за уходящими сотрудниками и заглядывали специальный ящик для ключей, расположенный рядом с постом охраны, лишь перед первым вечерним обходом, который полагалось проводить в десять часов.
– Помню раньше, во времена моей молодости, – продолжал между тем начальник охраны, – сотрудники любого учреждения перед уходом должны были, сдавая ключи, расписаться в особом журнале. Бюрократия, конечно, зато как дисциплинировало.
– Странно еще и то, – следовал своим мыслям историк, – что Баков во время вечернего обхода не заметил полуоткрытой двери в подсобку.
– Он говорит, что все двери были закрыты. Правда, он не дергал каждую за ручку, чтобы убедиться в том, что она заперта. Тоже халатность, если говорить по всей строгости.
– Но ведь Мирра Георгиевна утверждает обратное. Она именно поэтому и заглянула туда.
– Да, непонятно.
За разговором они вышли из кабинета, который Лыков тщательно запер и аккуратно повесил ключ на гвоздик под своим номером. Попрощавшись, он вышел на улицу. Возле крыльца стоял и нервно курил белобрысый веснушчатый парень – тот самый дежуривший вчера Игорь Баков.
Сергей подошел к нему.
– Ну как вы, Игорь, следователь вас не очень мучил?
– Не очень, – с деланным смешком ответил тот, бросая в урну окурок. – Вежливый, даже за то, что про уборщицу забыл, не ругал. Ну, зато от Александра Ремизовича досталось по полной программе.
Лыков закурил и протянул пачку парню, который, взяв сигарету, снова жадно затянулся.
– Не везет мне. И главное, жаль тетю Клару – хороший она человек. Помню, в субботу такая веселая пришла.
– То есть как в субботу? – ошеломленно спросил Сергей. – Разве она была здесь в субботу? А вы что, в тот день дежурили?
– Да, это была моя смена, у нас же сутки – трое. Заступил в семь тридцать, как обычно. Пока у Руслана дежурство принимал, как раз она подошла. Я еще спросил – чего это в субботу, да еще такую рань? Оказалось, пришла за садовой лестницей – договорилась, что Руслан ее подвезет, он рядом живет.
Историк машинально кивал, слушая Игоря, а мысли неслись, обгоняя друг друга:
«Подсобка находится почти напротив двери в зал древней истории. Возможно ли, чтобы уборщица увидела преступника, когда пошла в чулан за лестницей? Вряд ли, иначе она сразу подняла бы тревогу. Тогда что она могла видеть – опасное для вора, но такое, что в тот момент не вызвало у нее подозрений, а потом показалось странным? И когда наступило это потом – после выговора следователя или раньше?»
Вдруг его прошиб холодный пот. Единственным человеком, с кем Клара Миктатовна могла поделиться своими сомнениями, была ее внучка Катя, с которой они вдвоем жили в ветхом деревянном домишке на краю города. И если ставшее известным уборщице было настолько важно для вора, что он пошел на убийство, Катя находится в смертельной опасности.
Лыков кинулся в здание, чуть не сбив с ног выходившего начальника охраны, и схватил стоявший на стойке дежурного телефон. Охранник привстал от удивления.
– Что случилось? – изумленно спросил вернувшийся Нукоев.
Но историк уже набрал номер:
– Катя? Это Сергей Владимирович…
– Ой, как хорошо, что вы позвонили, – послышался на другом конце трубки слегка охрипший от слез девичий голос. – Вот беда-то какая! Как я теперь буду, не представляю… – Катин голос задрожал.
– Все будет хорошо, Катюша, милая. Я сейчас к тебе приеду, а пока у меня просьба – никуда не выходи из дома и дверь никому не открывай до моего приезда. Даже если это знакомый. Договорились?
– Да-а… – неуверенно протянула Катя. – А почему не открывать?
– Я все объясню, выезжаю сию минуту.
Сергей положил трубку.
Начальник охраны внимательно смотрел на него.
– Вы считаете, ей грозит опасность?
– Думаю, да.
– Давайте, я поеду с вами.
– Нет, Александр Ремизович, не надо. Катя и так расстроена, а таким десантом мы ее напугаем. Лучше я потом заеду к вам, если не возражаете, и мы поговорим – не исключено, что девушку придется охранять.
– Вы не преувеличиваете? – поднял брови Нукоев.
Сергей неуверенно потер лоб:
– Не знаю. Надеюсь, после беседы с ней что-то прояснится, а сейчас мне пора. Надо действовать быстро, промедление может быть смертельно опасно.
Глава 7
– Промедление смертельно опасно. Надо действовать быстро, если мы не хотим предстать перед колесом… – напряженный шепот говорившего внезапно оборвался.
Совсем рядом с тремя мужчинами, стоявшими в углу небольшого северного дворика между святилищем и царскими покоями, пробежал мальчик-вестник, держа в руках узкогорлый кувшин с клювообразным носиком и кремовыми волнистыми узорами по красному фону.
– Смерть Эшара меняет дело, – неуверенно прошептал второй собеседник, полный невысокий мужчина, когда мальчик исчез в арке, ведущей в центральный двор. – Какой смысл лезть на рожон, если неизвестно, что будет теперь в Лаххе, как преемник отнесется к замыслам Эшара? А нас в случае провала приговорят к колесу.
– Должен напомнить, что смысл есть, ведь каждый из вас получает огромный куш – триста мин17 серебра, пятнадцать племенных быков, семь лошадей, тридцать баранов и рунных овец. Кроме того, не забывайте, вам обещаны высокие должности при дворе нового царя.
– Вряд ли на колесе эти обещания нас сильно утешат, – мрачно заметил третий, на вид самый старший из собравшихся.
Он хмуро взглянул на стоящего в густой тени разросшейся смоковницы18 первого собеседника. Тот был плотно закутан в накидку из небеленого льна и прикрывал лицо свисающим концом головной повязки, так что видны были лишь глаза холодного серого цвета, глядевшие настороженно и жестко.
– Откуда такие мысли?.. До сих пор ты не сомневался в успешности нашего плана.
– А откуда такая спешка? Зачем ломать отточенный план, да еще действуя, не получив из Лаххи ни новых, ни подтверждения прежних указаний? В какую игру ты играешь?
17
Мина – древневосточная весовая и денежная единица, 1 мина составляла 60 сиклей, т.е. около 500 г.
18
Смоковница – инжир.