Командор

Начитавшись о морских приключениях и узнав о бутылках с записками потерпевших крушение и отчаявшихся моряков, старательно рассматривали каждую бутылку, выброшенную на берег.

На берегу собирались обломки шлюпок. Понять, что это обломки плававших когда-то средств можно было по окраске, наличию металлических элементов. Порой находились и вполне целехонькие спасательные круги – найти такой было крайней удачей, а целый исправный круг удалось найти лишь однажды. Это был яркий оранжевый круг и на нем номер с латинскими буквами. Круг был большим и тяжелым, но бросить его было никак нельзя, а тащить до дому несколько километров просто невозможно. Круг был спрятан в прибрежных кустах и позже привезен отцом одного из друзей. У них он и хранился, вывешенный на стене веранды дома. Получилось здорово – нарядно и необычно, а дом стал немного напоминать корабль.

Берег океана был всегда завален морской капустой – длиннющие жесткие темно-зеленые ленты этого растения устилали берег, и эти ленты были как ленты телетайпа – сообщения океанского разума нам сухопутным жителям о самом, может быть, важном или даже самом сокровенном.

Всегда оживляли общение с океаном его жители – морские котики, сивучи. Подобно поплавкам они качались на волнах в прибрежной зоне, выставив лоснящиеся на свету черные головы. В определенных местах, часто прикрытых скалами, находились места их лежбищ. Можно было подолгу наблюдать жить этих забавных существ.

Иногда случалось удивительное! Что-то происходило в природе, сбивался привычный ритм, нарушалась закономерность и океан выбрасывал на берег своих обитателей. Может быть, океан так наказывал их за некоторые неблаговидные дела? Представьте себе, вдруг из океана с некоторой периодичностью несколько дней подряд на берег выбрасывается рыба. Я знаю теперь, что это могла быть селедка, или другая рыба, а на наш берег выбрасывалась мойва, или на камчатском наречии – рыба уёк. Рыбой были наполнены несущиеся к берегу волны, и они застилали черный песок бьющейся в истерике рыбной массой. В эти дни по прибрежным поселкам проходила мгновенно весть – «Уёк идет!» и все неленивые и моторизованные устремлялись на берег, где ждали заветный час, когда рыба снова подойдет к берегу и будет очередное рыбопредставление. Рыбу черпали сачками, сетями, снятыми куртками и даже штанами, если иных средств под рукой не оказывалось. Рыбой набивали мешки и делали длинные запасы вяленного, копченого или соленого уйка.

Рыбалка на Камчатке занимала много мальчишеского времени. Отлично помню свой первый добытый трофей – огромного кижуча с икрой, выловленного осенью на исходе нереста. Кижуч был добыт в устье одной из речушек с помощью обычных вил, с которыми ходили в это время на рыбалку. Это называлось – «колоть рыбу». Обычно промысел в это время заключался в том, чтобы высмотреть среди непрерывной «толпы» рыб именно самку и наколоть её вилами. Для этого можно было даже не заходить в воду и все сделать прямо с берега. Наколотая рыба вытаскивалась на берег и из неё извлекалась икра, а сама рыба бросалась на берегу. Вот такой незатейливый, и из-за обилия рыбы, коробящий расточительностью способ рыбалки был в ходу. Но мой кижуч, будучи первым, был достоин того, чтобы оказаться дома и мама могла видеть мой успех во всей его красе и огромном размере. Дотащить рыбу было непросто, но я это сделал, и вся семья угощалась перезрелой, в твердой оболочке, икрой и «лощавой» рыбой, то есть продуктами, по мнению здешних жителей уже непригодных к употреблению – ценилась более ранняя мягкая икра и рыба, еще с мало измененными биологически свойствами и вкусовыми качествами. А поздняя рыба, если и вылавливалась, то шла на прокорм животным.

Но я был горд, как может быть горд человек, впервые выполнивший сложную задачу и получив за неё хорошую оценку.

Поселок Крутоберегово располагался на берегу озера Нерпичьего, которое соединялось с океаном узкой протокою и, по сути, было лиманом –останцом океанского величия. Озеро было соленое и обширное. В нем водилась океанская рыба и ютились нерпы, утомленные океанскими штормами. Вокруг поселка вдоль озера простирались поля с кустиками здешних ягод – брусникой и шикшой, а в лесу можно было найти кусты жимолости и такую редкую ягоду – княженику, настолько вкусную и нежную и прихотливую, что собрать более чем литр было очень сложно. Княженика могла расти в таких уникальных условиях освещенности, что найдя её однажды в одном месте, трудно было обнаружить её снова в этом же месте на другой год, например, от того, что выросшая трава или кусты лишали полянку нужного уровня инсоляции.

А за озером возвышалась гряда гор с величественной Ключевской сопкою. Трогательно вспоминать, как мы мальцы, мечтали сходить к подножию этого величественного, самого высокого в Евразии вулкана, высота которого из-за активных геологических процессов меняется постоянно, но, тем не менее, это почти 5 км! До него, этого произведения Природы, было сотни три километров, но нам казалось – он рядом, только стоит озеро преодолеть и мы у цели. Как хорошо, что наши попытки перехода до вулкана заканчивались в паре-тройке километров от берега, так как лед, будучи крепким и ровным у берега в отдалении становился неровным, появлялись трещины, торосы и мы понимали быстро всю тщетность своих усилий.

Значимым для меня в этом поселке было наличие библиотеки. Библиотека и клуб располагались в старом, уже изрядно покосившемся домике на окраине поселка. Далее уже был только лес. Зимой, когда все занесено снегом в поселке по самые крыши, было здорово сбегать по узкой тропе среди сугробов в библиотеку, выбрать для себя пару книжек и в долгую пургу читать без устали, забывая о многом. А еще в этом доме был клуб, в котором показывали кино, а по праздникам выступал коллектив самодеятельности с песнями. Я тогда дружил с Володей, мальчишкой из класса постарше. Отец Володи был киномехаником в клубе и регулярно ездил в районный центр за кинолентами. Поэтому мы всегда первыми узнавали, какой фильм будет идти в клубе. Отец Володи иногда поручал нам сменить афишу, извещающую о кино. Специальный рекламный стенд располагался возле магазина, и нам нужно было унести холщевый плакат на деревянном каркасе с написанным на холсте названием фильма и закрепить на стенде. Иногда это выглядело очень забавно. В ветреную погоду мы использовали рекламный плакат как парус и, усевшись на санки, ехали по улице увлекаемые порывами ветра. Однажды это закончилось плачевно – ветер отправил наше транспортное средство в глубокий кювет и плакат со свежее написанным текстом изрядно пострадал. Отцу Володи пришлось переписывать плакат, а мы надолго были лишены права доставки и установки рекламного щита.

Недалеко от клуба, а значит так же на окраине поселка, в небольшом доме жил очень интересный и загадочный для нас мальчишек человек. Я хорошо помню, что его звали Вячеслав. Интересен он тем, что был вулканологом и вел неведомые нам наблюдения за вулканическими процессами. Еще более он был мне любопытен тем, что этот человек занимался, казалось тогда, странным делом. Он собирал в лесу интересные с точки зрения художественных образов искривленные березовые стволы и ветви. Нужно сказать, что на Камчатке береза растет двух видов. Есть обычная, стройная береза, а есть камчатская каменная береза, которая характеризуется чрезвычайно плотной древесиной с перекрученными многократно волокнами. В результате такой структуры древесины стволы и ветви каменной березы чрезвычайно и причудливо искривлены, что дает почву для полета художественной фантазии и в то же время чрезвычайно усложняет заготовку дров. Весь двор около дома у Вячеслава был завален обрезками стволов и веток причудливых форм, а в доме у него можно было наблюдать уже готовые и изготавливаемые изделия. Это были странные змееподобные существа, сделанные, как правило, достаточно грубо, обожженные паяльной лампой, но выглядевшие очень убедительно в своей ожившей причудливости. Сказочные чудища и змееподобные существа были развешаны повсюду и создавали необыкновенный интерьер дома и необычайное убранство двора.